Подход ученых к проблеме прав человека и религии

Автор: Пользователь скрыл имя, 15 Октября 2015 в 01:55, реферат

Краткое описание

В 1966 году ООН приняла Международный Пакт о гражданских и политических правах, раскрывая положения Всеобщей Декларации для того, чтобы выразить право на свободу религии и убеждений. Статья 18 Пакта включает четыре пункта по данному вопросу:
1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учений.
2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору.

Файлы: 1 файл

реферат Права человека и религия.docx

— 49.49 Кб (Скачать)

ВВЕДЕНИЕ

 

Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религия и убеждения.

Термин «религия», означающий «устанавливать крепкую связь», происходит от западного латинского слова «religare». Чаще всего, хотя и не всегда этот термин ассоциируют с религиозными направлениями большинства, меньшинства или новыми религиозными верованиями в превосходящее божество. В контексте прав человека, однако, употребление этого термина обычно также подразумевает поддержку права на вероисповедание нерелигиозного характера. В 1993 году Комитет по правам человека, независимый орган, состоящий из 18 экспертов, отобранных через процедуру ООН, определил  термин «религия» или «убеждения» как «теологические, нетеологические и атеистические убеждения, а также как право не исповедовать  никакую религию или убеждения». 
Религия и схожие формы убеждений привносят надежду и умиротворение миллиардам людей, они содержат в себе огромный потенциал для достижения мира и согласия. Однако они также являлись источником разногласий и конфликтов. Неоднозначная роль религии и убеждений, а также сложность в простом определении данных терминов, продемонстрированы в ходе истории по защите свободы на вероисповедание в контексте международно-признанных  прав человека.                                                            .                                         
Борьба за свободу вероисповедания  длится уже много веков, результатом чего явились бесчисленные и трагичные конфликты. Двадцатый век явился свидетелем кодификации общих ценностей, относящихся  к свободе  на вероисповедание, хотя острота столкновений не ослабла. ООН признала важность права на свободу вероисповедания во Всеобщей декларации прав человека, статья 18 которой гласит: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения».  После принятия Всеобщей Декларации, попытки разработать  реализуемый международно-правовой инструмент в отношении права на свободу религии и убеждений были безуспешными.                                                 . 
В 1966 году ООН приняла Международный Пакт о гражданских и политических правах, раскрывая  положения Всеобщей Декларации для того, чтобы выразить право на свободу религии и убеждений. Статья 18 Пакта включает четыре пункта по данному вопросу: 
          1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учений. 
           2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору. 
           3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц.                                                . 
           4. Участвующие в настоящем Пакте государства обязуются уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов, обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями.                                      .

Определенные статьи Пакта о гражданских и политических правах приняли формы отдельных международных конвенций, положения которых являются юридически обязательными для государств. Однако, в силу сложности и политизированности, статья 18 Пакта о гражданских и политических правах не была разработана и кодифицирована тем же образом, как другие отдельные договора, кодифицировавшие запрет против пыток, дискриминацию против женщин и расовую дискриминацию. После двадцати лет дебатов, интенсивной борьбы и упорного труда, Генеральная Ассамблея в 1981 году единогласно приняла Декларацию о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации  на основе религии или убеждений. Хотя Декларация 1981 года не имеет обязательной процедуры, обязывающей страны соблюдать ее положения, она все же остаётся самым  важным современным документом, кодифицирующим право на свободу религии и убеждений.

 

 

 

 

 

 

 

 

    1. Подход ученых к проблеме прав человека и религии

Христианский подход к правам человека серьезно отличается от того, что торжествует сегодня в российском общественном мнении. С.Л. Франк в свое время эту разницу выражал очень четко. По его мнению, все человеческие права вытекают в конечном счете - прямо или косвенно - из одного-единственного "прирожденного" права: требовать, чтобы человеку была дана возможность исполнить свою обязанность. Начало служения первично по отношению к правам - это отмечали и И.А. Ильин, и X. Ортега-и-Гассет. Именно в служении, в отдаче себя ценности, которую человек считает высшей, он исполняет себя, наполняет смыслом свое существование.

Нельзя также не заметить существенную, часто, кстати, отмечаемую и в религиозной философии, и в богословии, особенность христианской этики - своего рода "двойной стандарт": то, что я обязан по отношению к другим, я не имею права применять к себе самому. Я, например, обязан прощать других, но не имею права прощать себя; должен взращивать в себе любовь к другим, но не приведи Бог начать лелеять в себе любовь к себе самому. И напротив: осуждение самого себя нравственно возвышает человека, а злословие, осуждение другого духовно уродует осуждающего.

Согласно М.М. Бахтину, в Евангелии мы находим единственный по своей глубине синтез этического солипсизма, бесконечной строгости к себе самому - с одной стороны, с добротой к иному человеку - с другой. Во всех нормах Христа, считал Бахтин, противопоставляются "я" и "другой": абсолютная жертва для себя и милость для другого. При этом "я" - для себя, а "другой" - для Бога. И Отец, который надо мной, может оправдать и миловать меня там, где я изнутри не могу оправдать себя самого принципиально. Чем я должен быть для другого, тем Бог является для меня. Человек может только каяться, а отпускать грехи может только другой. То же самое справедливо, на мой взгляд, и относительно религиозного, точнее - христианского, видения прав человека.

Однако есть ситуации, в которых в принципе невозможен никакой разговор о "правах". Здесь я имею в виду следующее. Хорошо, когда человек свободен и права его защищены, но что, если всерьез он вобьет себе в голову, будто именно он - "мера всех вещей", "центр вселенной", "все ему обязаны" и в этом смысле у него и впрямь есть "право на счастье", как итог реализации всех других прав? Тогда он начинает на все смотреть глазами судебного исполнителя: не причитается ли по какому-либо праву еще какая-нибудь льгота, привилегия, хоть что-нибудь? Опасность такого социально-правового потребительства состоит в том, что, пояснил С.С. Аверинцев, человек и впрямь склонен расценивать счастье как причитающееся ему право, как должок, который ему никак не удосужатся выплатить. В результате целая жизнь может быть загублена, потрачена на попытки взыскать счастье тяжбой и докучать жалобами небесам и земле. Кстати, таких примеров социального титанизма и идолопоклонства перед самим собой и собственными "правами" сейчас предостаточно. Но ведь описывать свои права перед диктатом совести - значит воспользоваться тем, что Ф.М, Достоевский называл "правом на бесчестье"!

Какова позиция верующего в вопросе о "правах человека"? Даже возможность жить по своим убеждениям воспринимается религиозным человеком, христианином не как реализация "конституционного права на свободу совести", а как исполнение принятой на себя в крещении обязанности "стоять в вере" и не отрекаться. Это за другим христианин признает право на его, другого, пусть и иную, веру. Себе же самому христианин, его свобода совести говорит: не "можно", а "должно". Человек по природе служитель, он осознает свою жизнь неполной и несостоявшейся, если, опять-таки, не обрел ценности, которой он сам бы мог отдать себя на служение. И в любом случае в христианстве правовое мышление начинается не там, где человек обнаруживает наличие или отсутствие (ущемление) своих прав, а там, где он замечает права другого и смиряется перед ними, смиряется перед свободой другого, дозволяет ему быть другим.

Но нельзя пройти и мимо той невнятицы, которая господствует в сегодняшних представлениях о праве, правах, свободе и терпимости. А точнее - о границах последней, без которых социальные отношения в обществе и государстве рискуют совпасть с теми правами, которые более характерны для дома, который в русском языке носит то же название... И вот здесь важно различать (как это делает А. Кураев) права юридические и права гносеологические. Имеется в виду следующее: признание за другим человеком юридического права на инакомыслие не означает признания мною его гносеологического права. Да, юридически всякий ближний может придерживаться иной системы ценностей, отличной от моей. Но дело в том, что если я сам действительно придерживаюсь некоторой системы ценностей, то для меня, в моей перспективе, любая другая система неизбежно является ущербной. И та ценность (в данном случае - религиозно-христианская), которой я отдал себя на служение, требует от меня свидетельства о себе и защиты. Другими словами, признание за другим юридического права на иное мнение не снимает с меня обязанности думать о причинах расхождения относительно ценностей с моим оппонентом.

Действительно, наличие у другого человека других убеждений, отличных от моих, неизбежно ставит эти самые мои убеждения под сомнение! И если я буду отводить свой взгляд от возникающих недоумений и вопросов, ссылаясь на "плюрализм" и "терпимость", то это означает одно; никаких особых осознанных ценностей у меня просто-напросто нет. В этом случае я ничему не служу, но лишь "пользуюсь" некоторыми социальными стереотипами для собственного удобства. Терпимость и плюрализм в одной голове и в одно и то же время носит название "паранойя", раздвоение личности, ее бесконечное дробление. Наличие в обществе многих точек зрения не означает, что человек может одновременно все их разделять, жить с ними или, наоборот, в стороне от них, без мировоззрения. То есть жить, точнее -физиологически существовать - конечно же, можно, но только уже не в качестве юридически ответственного, вменяемого и вмененного лица, сознательной, обладающей свободой выбора личности.

Плюрализм не может быть безграничным. Есть точки зрения, образы жизни, социальные стереотипы, которые, отрицая право другого на жизнь, свободу и достоинство, просто не имеют права на публичное существование. Самый "плюралис-тичный" журналист, по крайней мере в одной и той же статье, не скажет, что позиция, осуждающая нацистские концлагеря, и позиция, их восхваляющая, имеют равный вес и в правовом, и в этическом отношениях.

"Перестроечный" миф о допустимости  любой позиции, о неоправданности "претензий на обладание истиной" в конце концов отрицает самого  человека. Не берусь утверждать, что есть "общечеловеческие" ценности, но по крайней мере в мире  христианской культуры это признано  совершенно определенно. Жизнь, человек, его личность и свобода суть  такие ценности, отстаивание которых  предполагает именно абсолютную "претензию на истину". В  общем, как часто утверждается  многими христианскими богословами, особенно православными: "Не все  позволено думать о человеке  и не все позволено делать  с ним". И не будь в человечестве  нетерпимости (не полицейской, а  именно познавательной и нравственной) к заблуждениям - любой прогресс  был бы невозможен.

Это означает, что моя терпимость к юридическим гарантиям инакомыслия, а также моя терпимость к носителю других взглядов не может меня обязать быть ценностно терпимым к идеям, которые проводит мой оппонент. "Люби грешника и ненавидь грех", - говорили святые подвижники православия; "будь терпим к человеку и нетерпим ко лжи", - можно сказать сегодня. Наличие у другого человека других взглядов не обязывает меня отказываться от моих собственных.

Следующая особенность современной "светско-демократической" (свойственной в том числе и России) интерпретации сторонников прав человека, особенно в области религии (их судебные иски к Православной Церкви в этом отношении весьма показательны), состоит в упущении или непонимании того, что наличие у одного человека прав совсем не означает автоматического возложения на другого человека обязанностей, связанных с их реализацией. Если у религиозного проповедника есть право выступить на страницах светской (популярной или научной) прессы - это не значит, что редактор газеты или журнала обязан помещать на страницах своего издания все, что принесет этот проповедник. У последнего есть право вести факультативы в школах и институтах, но у директора школы или ректора института нет обязанности открывать перед ним двери классов и аудиторий. А значит, нет и никаких нарушений прав человека (о чем так сетуют радетели прав человека-миссионера религиозно-тоталитарного сектантства) в случае отказа в подобного рода случаях. Итак, светская, нерелигиозная институция не нарушает закона о свободе совести, если не допускает у себя деятельности представителей той или иной религиозной конфессии. Нельзя по крайней мере не учитывать того, что в малых и замкнутых социальных группах одновременное появление разноречащих и разноречивых религиозных прововедников и, соответственно, следующих за ними внутренних маргинальных групп может вызвать состояние неустойчивости и конфликтности в обществе.

Христианская интерпретация прав человека возможна только при уклонении от какого-либо нигилизма, от какого бы то ни было отрицания жизни, свободы, достоинства любого человека. Проповедь, отрицающая эти ценности хотя бы и в пользу чего-то другого, "высшего" (государство, партия, секта, нация, социальная или профессиональная группа и т.д.), - это не христианская проповедь, т.к. выше "образа и подобия Божия" может быть только Бог - судящий, наказующий, но прежде всего -сострадающий, милосердствующий человеку, понесший за него крестные муки. Вообще, когда говорят о правах на религиозную проповедь адептов отрицания духовного начала человеческого бытия, не всегда отдают себе отчет (по лукавству или невежеству - неважно) в том, что это означает уничтожение человека. Здесь любопытнейшим образом смыкаются сверх-гедонизм ("все - здесь и теперь, поэтому лови момент и безудержно наслаждайся, так как потом ты - ничто") и сверх-аскетизм ("все - там и потом, поэтому уничтожайся, так как и раньше, и сейчас, и после - ты все равно ничто"). А без учета степеней человеческого достоинства "права человека" плавно перетекают в права преступников, маньяков и изуверов, для которых демократические адвокаты всегда находят оправдания во внешней среде, социальных отношениях, трудном детстве, несправедливом обществе, в сложностях психики и т.п. "Зеленое" движение идет и дальше, наделяя правами (а почему бы и нет?) животных, растения, камни и реки...

Информация о работе Подход ученых к проблеме прав человека и религии