Исторический портрет атамана Б.В. Анненкова

Белогвардейцы со всех сторон подожгли село. В ночное время зарево было видно за 35-40 километров.

Расправившись с чернодольцами, анненковские казаки 10 сентября 1918 года вошли в Славгород. Начался погром. Погиб комендант города  большевик Дятлов, были убиты почти все крестьянские делегаты, съехавшиеся на уездный съезд, в том числе и председатель первого  Славгородского  уездного съезда Д.Г.Черных. Арестованных выводили на окраину города за пивной завод, к железнодорожному депо, и расстреливали группами. Только за один день было убито свыше 400 повстанцев[87].

Такая же расправа была учинена аннековскими головорезами, почти во всех восставших селах.

В селе Котловановка, например, каратели ночью арестовали крестьян Шмыголя и Анищенко и хотели схватить Собко, но он успел скрыться. Вместо него они решили взять его двух несовершеннолетних сыновей. За них заступился дед:

— Дети-то при чем?

— Так и ты бунтуешь? Собирайся!

Так были забраны дед Собко и его двое внуков. Всех пятерых, избитых, окровавленных, анненковцы вывели за село и расстреляли. Причем сделали это изуверски. Сначала на глазах внуков казнили старика, а потом остальных. Всего по  Славгородскому  уезду карателями было убито около двух тысяч человек. Славгородско-Чернодольское восстание было потоплено в крови[88].

Делегат крестьянского съезда И.И. Эйзеле прибыл в город уже в то время, когда он был занят карателями. «Хозяин постоялого двора, где я с товарищами остановился, сразу предупредил нас, — вспоминал И.И. Эйзеле, — что анненковцы арестовывают крестьянских делегатов, и посоветовал нам не идти на съезд. Благо мы вняли его предостережениям. А потом своими глазами видели, как конные белогвардейцы нагайками, а кое-кто и с шашками наголо гнали толпу людей по улице в сторону Секачей. Нагайки гуляли по спинам арестованных, некоторых возмущавшихся рубили саблями. Это было жуткое зрелище»[89].

Это  восстание  является первым и довольно крупным выступлением жителей  Славгородского  уезда в Западной Сибири против белогвардейского режима. Оно проходило в тот момент, когда Красная Армия Восточного фронта перешла в контрнаступление и вела упорные бои на подступах к Казани и Симбирску.

Восставшие на девять дней парализовали работу южной части Кулундинской железной дороги, сорвав доставку продовольствия и мобилизацию молодежи в белую армию. Они отвлекли на себя часть белогвардейских сил и тем самым оказали определенную помощь героически сражавшейся Красной Армии. Славгородско-Чернодольское восстание послужило началом вооруженных выступлений крестьян в других уездах и губерниях Сибири.

Уже позже на судебном заседании по делу генерала Анненкова, которое состоялось в 1927 году, свидетели показывали о преступлениях белого атамана. Сотни страшных рассказов очевидцев изложены в двухтомном стенографическом отчете судебного процесса 1927 года.

«Около больницы стояли крестьяне, ожидавшие приема, их начали ловить и рубить. Отряд оцепил город, ловил и рубил без всякого суда и допроса, лишь бы было похоже, что это крестьянин или рабочий. Определяли прямо по одежде... За 2 дня было расстреляно больше 400 человек. Дальше расстрел производил сам Анненков. По городу и за городом тут и там уже ютились десятки могилок, а за депо на железной дороге, где стоял эшелон Анненкова, расстрелы продолжались. Трупы почти не зарывали, около двух недель их ели собаки... Анненков телеграфировал в Омск, что ликвидировали штаб, хотя никакого большевистского штаба в Славгороде не было и в помине» (из показаний на суде свидетеля Теребило[90]. Свидетель Шаляпин о событиях сентября 1918 в Славгороде рассказывал на судебном процессе по делу атамана Анненкова: «Во время взятия Славгорода из тюрьмы был освобожден бывший следователь Красной гвардии Некрасов, когда бежали, он остановился около собора... его разрубили, мозг вынули и положили ему на живот, раздели его... когда я переходил к больнице, то трупами была завалена вся улица.» Свидетель Теребило показывал на суде о действиях карателей в  Славгородском  уезде: «По селам отряд Анненкова проезжал с красным флагом, анненковцы называли себя красноармейцами, партизанами и спрашивали большевиков-добровольцев. Крестьяне — кто по пьяной лавочке, кто по своей неразвитости — сообщали, после чего сразу же по 3-5 указанных человек были расстреляны....Если никто из крестьян не признавался, что принадлежит к большевикам или сочувствует, брали 2-3 стариков и начинали пороть, и тогда старики указывали, кто большевик»[91].

Центр восстания село Черный Дол было сожжено и разграблено. Остались здесь лишь малые дети, старики. Анненковцы изнасиловали десятки женщин и девушек, вплоть до 13-летних. В этом же селе расстреляли крестьян, отказавшихся сдать скот и зерно. Женам казненных приказом атамана предписывалось организовать поминки и принести к столу домашнюю птицу.

В Славгороде воинство Анненкова с нашивками в виде перекрещенных костей и черепа, под знаменем "С нами Бог!" показало все, на что оно способно[92].

К моменту захвата города в Народном доме заседал уездный съезд крестьянских депутатов. Анненков приказал всех депутатов изрубить на площади у Народного дома и закопать тут же в яму, что и было исполнено.

Затем последовала облава на "подозрительных". Не только мужчин, но и женщин, стариков и даже детей ловили, избивали нагайками, рубили шашками, вешали на столбах. Пойманных согнали на северную окраину города, где были три глубокие ямы из-под самана, заставляли раздеться и тут же расстреливали и сваливали в яму.

     "Я, - признавался Анненков на суде в 1927 года - получил предписание от военного министра Временного (Сибирского) правительства Иванова-Ринова немедленно подавить восстание... Действовал военно-полевой суд. Расстреливали, рубили"[93].

Во всей полноте действия казаков восстановили на суде свидетели: жительница села Черный Дол (вблизи Славгорода) Цирюльникова рассказывала: "До нас дошли слухи из Славгорода, и мы начали убегать: страшно стало. Они нашу деревню оцепили и начали рубить. Кто из мужчин не успел убежать, всех изрубили - 18 человек. Делали что хотели, забирали, палили, смеялись над женщинами и девушками, насиловали от 10 лет и старше. У меня в хозяйстве спалили 45 десятин хлеба, взяли пару лошадей, корову, все хозйство разрушили. И тогда моего мужа взяли в город и изрубили, отрезали нос и язык, вырезали глаза, отрубили полголовы. Мы нашли его уже закопанным. Всех оставшихся в селе перепороли"[94]. Деревня была сожжена.

Как было установлено на суде, только в Славгороде анненковские казаки убили и замучили более 400 человек, а перепороли и искалечили в 10 раз больше[95].

Такова версия событий историков советского периода.

Современные исследователи не отрицают участия войск под управлением Анненкова в подавлении восстания, но они делают акцент на то, что войска Анненкова вошли в город уже после «кровавой резни», и в самых жестоких расправах участия не принимали.

В исследовании, посвященном Б.В. Анненкову приводится следующий документ (на утреннем заседании 26 мая 1927 года, показания Анненкова):

«В августе 1918 года я получил приказ перебросить партизанские отряды на Семиреченский фронт. Обосновавшись в городе Троицке, я доформировал свои полки и двинулся на Семиреченский фронт через Омск. В составе партизанских частей были: 1‑й Оренбургский казачий полк, 1‑й Верхне-Уральский полк, один стрелковый партизанский полк, один Сибирский казачий полк и две батареи при восьми орудиях.

Не доходя до Омска, мы узнали, что произошел арест Гришина-Алмазова. Вместо него командование принял генерал Болдырев.

По прибытии в Омск, я получил приказ военного министра Иванова– Ринова отправить часть своего отряда на подавление Славгородского восстания…

На подавление восстания ранее было послано из бригады сибирских войск под командованием полковника Зеленцова две роты пехоты, три кавалерийских эскадрона, но они с повстанцами ничего не смогли сделать.

Вместе со следовавшим на подавление восстания Зеленцовым ехала и следственная комиссия из нескольких административных чиновников для выяснения дела и восстановления власти. По деревням уезда были высланы отряды для сбора оружия.

Выделив часть своих отрядов, 11 сентября из станции Татарск я двинулся на Славгород. К этому времени подоспели еще два сибирских полка»[96].

И здесь автор делает интересный вывод: поскольку Черный Дол был взят 9—11 сентября, а Анненков прибыл в Славгород 12 сентября, значит, Черный Дол и Славгород он не брал! Их взял, конечно же, полковник Зеленцов![97]

Данная версия имеет право на существование, так как раскрывает проблему с другой стороны, отличной от советской историографической мысли, что дает возможность говорить о разноплановости подходов к проблеме изучения Гражданской войны.

Жестокостей в то время хватало с обеих сторон, но несомненно одно - жестокость со стороны белых при подавлении подобных мятежей была  ответом на красный террор, захлестнувший страну.

Глава 3. Анненков на территории Китая

3.1.      Подготовка, переход и жизнь в Китае

В результате наступления частей большевистского Туркестанского фронта к концу апреля были заняты основные населенные пункты Семиречья. Белые войска к этому моменту, преодолев перевал Джунгарских ворот, сосредоточились в ставке атамана Анненкова в Орлином гнезде[98]. В это время генерал-майор Анненков и его представители лично и путем переписки вели интенсивные переговоры с властями китайской провинции Синьцзян о возможности организованного перехода белогвардейских воинских подразделений в Китай. Согласие было получено при условии полного разоружения отрядов Анненкова с сохранением личного оружия офицеров и винтовок у его личного конвоя для несения домашней службы при денежном ящике и штабе. Анненкову удалось договориться о возможности продажи китайскому правительству запасного оружия и излишков медикаментов. Переговоры чуть было не закончились неудачей, когда отдельные русские части самовольно перешли китайскую границу. После извинений Анненкова и ареста виновных разрешение китайских властей на переход границы все же было получено. В качестве жеста доброй воли китайская сторона предоставила Б.В. Анненкову быков для перевозки артиллерии и других крупных грузов. Атаман Анненков писал генералу Ян-Фы-Ся, обеспечивающему переход русских войск в пределы Китая: «После двух с лишним лет тяжелой гражданской войны, в силу сложившихся военных обстоятельств, я со своими частями вынужден был оставить занимаемый район и отойти к китайской границе для перехода в пределы Китая. Вчера я имел возможность лично быть у Вас и переговорить с Вами о всех вопросах касающихся перехода. Ваше отношение ко мне и к моим партизанам показывает, что Вы входите в наше положение и сознаете, что нам, дравшимся и проливавшим свою кровь за Родину, больно и тяжело оставлять Отечество. От лица всех офицеров и партизан приношу искреннюю благодарность за прием и помощь нам»[99]. Организованный переход частей атамана Анненкова через китайскую границу начался 28 апреля 1920 года.

Историю своего отряда, впоследствии армии, Анненков отобразил в стихотворении:

Когда под гнетом большевизма народ России изнывал,

Наш маленький отряд восстанье поднимал

Мы шли на бой, бросая жен своих, дома и матерей

Мы дрались с красными желая дать покой скорей...

Два года дрались с темной силой, теряя сотнями людей.

Не мало пало смертью храбрых, под пулями чертей.

Увы, капризная судьба сильней нас,

Дурман народа не прошел, не наступил победы час.

И сам Колчак, избранник богачей.

В Иркутске был расстрелян руками палачей.

Мы долго дрались в Семиречье, имея пять фронтов,

Но видно приговор Всевышнего для нас уже был готов.

И нам пришлось, оставив все, уйти в Селькинские вершины, Таща с собой снаряды, пушки и машины.

Без хлеба, без жилищ мы страдный путь свершали,

Измучившись в дороге, в снегу всю ночь дрожали.

Так отступая шаг за шагом, к границе путь держали.

Попытки красных наступать спокойно отражали[100].

Отступившие в Китай белые войска оказались в сложном положении. Уже в мае - июне 1920 года значительная часть войск (около пяти тысяч человек с учетом военнослужащих из отрядов генерал-лейтенанта А.И. Дутова) с согласия Урумчиского генерал-губернатора вернулась в Советскую Россию.

По требованию китайских властей части атамана Анненкова вынуждены были разоружиться, что, впрочем, они выполнили лишь частично. В Китае остро встали вопросы продовольственного и финансового снабжения войск и населения, пришедшего вместе с Анненковым в Синьцзян[101]. В условиях недостатка продовольствия военнослужащие частей Б.В. Анненкова вынуждены были заниматься самовольными реквизициями и даже грабежами. С другой стороны, сам атаман Анненков в тайне от китайских властей закупал оружие и боеприпасы, пытаясь восполнить нехватку оружия после его сдачи китайским властям.

В армии Б.В. Анненкова к моменту перехода границы служило много добровольцев подданных Китая: китайцев, киргизов, казахов, таранчей (таранчинцев). Это обстоятельство впоследствии сыграло отрицательную роль в отношениях с китайскими властями. Вскоре после пересечения границы отдельный Маньчжурский полк, входивший в армию Анненкова, состоявший из граждан Китая, был без его согласия выведен из его подчинения и переподчинен командующему войсками Илийского района генерал-лейтенанту Ян-Фу-Ся. Последний в ответ на протест Анненкова в достаточно резкой форме ответил, что Маньчжурский полк был русским только до момента перехода границы, а после перехода границы весь его личный состав является китайскими гражданами. Генерал Ян-Фу-Ся не преминул в своем ответе и лично задеть атамана Анненкова, написав: «Вы пишите, что Ваши солдаты не занимаются грабежом. Но грабежом занимаются не только Ваши солдаты, но и Вы во главе с ними. Много слышал о Вас, о Вашей храбрости, как командующего Семиреченской армией, и вдруг Вы занимаетесь грабежом. Пишите, что телеграфировали в Пекин и Урумчи, это Ваша воля, можете телеграфировать куда угодно»[102].