Преступление и наказание Достоевского

Смерть Свидригайлова нелепа, бессмысленна, уродлива, она – конец, полный метафизический конец, переход в баню с пауками.

Ни человек, ни общество, ни человечество не могут жить без цели, без идеала. Свидригайлов мертв в своем существовании, он не видит звезды, хотя бы обманчивой, – его мертвое равнодушие сильнее инстинкта жизни, сильнее страха небытия. Небытие лучше, чем равнодушие, не дающее возможности хоть за что-нибудь уцепиться, хотя бы для того, чтобы убить время. Это и есть причина гибели Свидригайлова, основание произнесенного ему Достоевским приговора. Ведь является ли он безнадежным злодеем и безнадежным развратником – это неясно, двусмысленно, о двух концах, зависит от точки зрения, от молвы, от слухов, а не от категорически установленных фактов.

Без веры в истину и добро жить нельзя Свидригайлов, соприкоснувшийся горним высотам и низвергнувшийся оттуда в смрадное болото, это понял. Он сам и казнил себя.

В окончательном тексте романа имя Свидригайлова появляется первоначально как синоним сытого, пошлого и распутного франта, преследующего беззащитную девочку. Заложенные в нем противоречия, величина и интенсивность погубленных в нем сил раскрываются постепенно. И лишь под конец, в самоубийстве Свидригайлова, полностью, в блистательном совершенстве, реализуется нравственно-философский замысел Достоевского. Достоевский сам понимал, что образ ему удается. «Великолепно будет», – записывал он в черновых набросках.

Создав образ «обыкновенного», хотя и ужасного, злодея, Достоевский не испытал бы такого творческого подъема и сознания такой творческой победы.

Заключение

В заключении, нужно отметить, что писатель придает большое значение внутреннему миру своих героев. Для более красочного изображения характеров своих героев Достоевский использует портретную характеристику, насыщает текст произведения диалогами и монологами, придает большое значение снам, тщательно описывает жилище персонажей.

Портретная характеристика Достоевского обладает своей отличительной чертой: писатель прибегает к двоекратному портретированию. В первый раз он описывает внешность своих героев, во второй – передает их внутреннее состояние. Так, например, первый раз описывая Раскольникова, автор говорит о том, что «он был замечательно хорош собою», описывает его одежду. Так же писатель говорит и о Соне, описывая ее «наряд», голубые глаза и светлые волосы. Но в продолжение романа с героями случаются различные происшествия, которые полностью меняют их внутреннее состояние. Совершенное Раскольниковым убийство находит отражение в его портрете.

Если в первой характеристике писатель отмечает «прекрасные темные глаза» Раскольникова, то после совершенного им убийства мы уже видим «черные воспаленные глаза». Нужно отметить, что через глаза Достоевский показывает душевное состояние своих героев. Так, когда Сонечка Мармеладова стоит у кровати умирающего отца, «ее глаза неподвижны от ужаса», а на поминках у нее растерянный и подавленный вид, она понимает всю нелепость происходящего, видит, что Катерина Ивановна теряет рассудок, и чувствует себя неловко в этом обществе. Описывая Порфирия Петровича, Достоевский подчеркивает полноту, что-то бабье, но отмечает, что пристальный взгляд его водянистых глаз «как-то странно не гармонировал со всею фигурою... и придавал ей нечто гораздо более серьезное, чем с первого взгляда можно было от нее ожидать». В портретной характеристике Лужина мы вообще не найдем описания глаз, очевидно, это следствие того, что у этого человека отсутствует внутренний мир и душа.

Диалог также является художественным средством раскрытия внутреннего мира героев. Он принимает у Достоевского формы допроса, исповеди. Вспомним разговор Раскольникова и Свидригайлова. Выслушивая ужасающий рассказ, Родион Романович пытается разобраться в своих чувствах, его мучают угрызения совести, которые усиливаются по мере того, как Раскольников убеждается, что, совершив преступление, уподобился своему собеседнику. Диалог часто принимает форму исповеди. Так, Мармеладов рассказывает о своей судьбе, о жертве дочери Сонечки, о жене и маленьких детях. Раскольников, в свою очередь, рассказывает о своей теории Сонечке, надеясь найти у нее поддержку. Когда герои прибегают к исповеди, они находятся на крайней ступени отчаяния, они не в состоянии справиться со своими проблемами в одиночку, они ищут союзников или тех, кто бы их понял. Рассказав Сонечке о своем преступлении, Раскольников почувствовал некоторое облегчение, хотя и понимал, что переложил часть своего тяжкого груза на тоненькие и хрупкие плечики юного существа.

Большую роль в раскрытии внутреннего мира героев играют монологи. Раскольников постоянно беседует сам с собой, пытаясь разобраться в своих противоречивых чувствах, пытаясь совладать с мыслями, которые возникают в его воспаленном мозгу. Герой показан наедине с самим собой.

Таким образом, Достоевский использует самые разнообразные средства для более полного и широкого раскрытия внутреннего мира своих героев, что делает роман живым, интересным для читателя.

«Преступление и наказание» рельефно и наглядно-образно показывает роль отчуждения и уничтожения человеческой личности в дегуманизирующем процессе, совпадающем с объективным процессом становления и распространения капитализма. Любовь и красота, качественные ценности, неотъемлемые от живого индивидуального носителя, превращаются в стандартный, отмериваемый за плату товар, как девичья невинность и скромность Сони, как девичья гордость и красота Дуни. Безыменные покупатели Сони не интересуются ни ее личностью, ни ее именем, личность и индивидуальный характер Дуни лишь досадные привески, лишь помехи, не дающие возможности Лужину вполне утилизировать купленный живой предмет. Роман не оставляет ни малейшего сомнения в том, что Лужин утешится, купив вместо Дуни другую нужную ему и уже вполне удовлетворяющую его требованиям жену. В лице Лужина мир предстает Раскольникову не просто как злодей, которого можно заклеймить, а в иных случаях и привлечь к ответственности, согласно юридическим параграфам, а как покупатель мертвого и живого товара, действия которого безукоризненны с точки зрения господствующего закона и царящей морали.

В романе Достоевского все эти вполне объективные внешние обстоятельства связывают между собою персонажей, ставят их в определенные сюжетные и фабульные взаимоотношения и вовлекают их в конфликт, ведущий к определенной и необратимой развязке.

Литература:

1. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. – Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1973. – Т. 6. – 467 с.
2. Анненский И.Ф. Достоевский // Анненский И.Ф. Избранные произведения / Сост., вступ. ст., коммент. А. Фёдорова. – Л.: Худож. лит., 1988. – С. 634 – 641.
3. Баршт К.А. «Каллиграфия» Ф.М. Достоевского // Новые аспекты в изучении Достоевского: Сб. научных трудов. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994. – С. 101 – 129.
4. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. – 4-е изд. – М.: Сов. Россия, 1979. – 320 с.
5. Волынский А.Л. Достоевский. – СПб., 1906. – 501 с.
6. Гроссман Л.П. Достоевский – художник // Творчество Ф.М. Достоевского: Сб. ст. / Под ред. Н.Л. Степанова. – М.: Изд-во Академии наук СССР, 1959. – С. 330 – 416.
7. Достоевский. Контекст творчества и времени. – СПб.: Серебряный век, 2005. – 523 с.
8. Дудкин В.В. Достоевский и Евангелие от Иоанна // Евангельский текст в русской литературе XVIII – XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998. – Вып. 2. – С. 337 – 348. – (Проблемы исторической поэтики; Вып. 5).
9. Евнин Ф.И. Роман «Преступление и наказание» // Творчество Ф.М. Достоевского. – М.: Изд-во АН СССР, 1959. – С. 129 – 165.
10. Ерофеев В.В. Вера и гуманизм Достоевского // Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов. – М.: Сов. писатель, 1990. – С. 11 – 37.
11. Есаулов И.А. Пасхальный архетип в поэтике Достоевского // Евангельский текст в русской литературе XVIII – XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998. – Вып. 2. – С. 349 – 363. – (Проблемы исторической поэтики; Вып. 5).
12. Захаров В.Н. О христианском значении основной идеи творчества Достоевского // Достоевский в конце ХХ века: Сб. ст. / Сост. К.А. Степанян. – М.: Классика плюс, 1996. – С. 137 – 147.
13. Звозников А.А. Достоевский и православие: предварительные заметки // Евангельский текст в русской литературе XVIII – XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. научных трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. – Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994. – С. 179 – 191. – (Проблемы исторической поэтики; Вып. 3).
14. Зунделович Я.О. Романы Достоевского. Статьи. – Ташкент, 1963. – 328 с.
15. Касаткина Т.А. Об одном свойстве эпилогов пяти великих романов Достоевского // Достоевский в конце ХХ века: Сб. ст. / Сост. К.А. Степанян. – М.: Классика плюс, 1996. – С. 67 – 128.
16. Кириллова И. Отметки Достоевского на тексте Евангелия от Иоанна // Достоевский в конце ХХ века: Сб. ст. / Сост. К.А. Степанян. – М.: Классика плюс, 1996. – С. 48 – 60.
17. Кирпотин В.Я. Альтернатива Достоевского // Кирпотин В.Я. Мир Достоевского: Сб. ст. – 2-е изд., доп. – М.: Сов. писатель, 1983. – С. 383 – 410.
18. Кирпотин В.Я. Создание жанра романа – трагедии // Кирпотин В.Я. Достоевский – художник. – М.: Сов. писатель, 1972. – С. 108 – 120.
19. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. – Саратов: Изд-во Саратовск. ун-та, 1982. – 160 с.
20. Осмоловский О.Н. Достоевский и русский психологический роман. – Кишинёв: Штиинца, 1981. – 166 с.
21. Осмоловский О.Н. Психологическое искусство Ф.М. Достоевского // Проблемы метода и жанра. – Томск: Изд-во Том. ун-та. – 1976. – Вып. 3. – С. 73 – 80.
22. Сальвестрони С. Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского / Пер. с итал. – СПб.: Академический проект, 2001. – 187 с.
23. Селезнёв Ю.И. Достоевский. – 3-е изд. – М.: Мол. гвардия, 1990. – 541 с. – (Жизнь замечат. людей. Сер биогр. Вып. 621).
24. Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках / Составление Е. Покусаева. – М.: Худож. лит-ра, 1972. – 541 с.
25. Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления ("Преступление и наказание") // Проблемы поэтики и истории литературы: Сб. ст. – Саранск, 1973. – С. 91 – 109.
26. Чирков Н.М. О стиле Достоевского. – М.: Наука, 1964. – 157 с.
27. Щенников Г.К. Достоевский и русский реализм. – Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1987. – 352 с.
28. Щенников Г.К. Художественное мышление Ф.М. Достоевского. – Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1978. – 176 с.
29. Щенников Г.К. Целостность Достоевского. – Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. – 439 с.

1 Достоевский. Контекст творчества и времени. СПб., 2005. С. 343