Преступление и наказание Достоевского

                                   Введение

Роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» был написан в 1866 году. В этом произведении, которое несет на себе черты философского, психологического и криминального романов, автор описывает жизнь разночинцев на примере одного из них, бывшего студента юридического факультета Родиона Романовича Раскольникова, пытается показать несостоятельность идей, которые владели умами шестидесятников. Писатель размышляет также над проблемами милосердия, самопожертвования, гуманности законов, о нищете и пьянстве, которые являются следствием тяжелой и безрадостной жизни.

«Преступление и наказание» было напечатано в первый раз в «Русском вестнике» в 1866 году, частями, по мере поступления готовых глав, в январской, февральской, апрельской, июньской, июльской, ноябрьской и декабрьской книгах. Замысел и начало работы над романом относятся к 1865 году, когда революционный подъем шестидесятых годов был уже позади.

Первоначальный замысел с предполагаемым заглавием «Пьяненькие» обязан был своим происхождением традициям натуральной школы и гуманистическим социальным симпатиям, заметно усилившимся в стране под воздействием десятилетия и захватившим также «почвеннические» журналы Достоевского – «Время» и даже «Эпоху». Однако перелом в событиях, поражение демократии и торжество реакции заставили Достоевского по-новому подойти к задуманной работе. Историко-философские и этические итоги поражения сороковых годов преломились у Достоевского в «Записках из Мертвого дома». Теперь опыт новой борьбы и нового поражения, властно овладевший всем художническим существом Достоевского, превратил «Пьяненьких» лишь в подчиненный материал для более грандиозного творения, где люди и идеи шестидесятых годов были подняты до уровня всемирно-исторических обобщений, от характера которых зависело понимание будущего и России, и Европы да и всего человечества.

Действие «Преступления и наказания» длится немногим более двух недель. Для Достоевского с его замахом, с его далекими горизонтами не было надобности приурочивать сюжет романа к хронологически точно определенной дате. Однако Достоевский был реалистом и оставался реалистом всегда, поэтому он никогда не забывал о земных корнях создаваемых им трагедий. Образы, идеи и идеалы в его романах растут из действительности, и всегда можно проследить, с какими тревогами времени они связаны, где легло семя возросшего дерева.

Земные корни, исторические сроки, социальная и психологическая точность необходимы были Достоевскому, потому что он писал не детективный, а историко-философский и социально-нравственный роман. Ему нужны были факты, а не символы, образы, а не идеи в лицах – он был не рассудочным мыслителем, излагавшим философемы в назидательно-беллетристической форме, а гениальным художником, умевшим сквозь факты и лица, сквозь обстоятельства и поступки чувствовать и передавать таящиеся за ними всеобщие законы и силы.

Трагедия, разыгравшаяся на страницах «Преступления и наказания», была не напрасной. Нравственное сознание наше обогатилось и подвинулось вперед.

Великий роман Достоевского ведет к катарсису. Катарсис, по Аристотелю, – это очищение ужасом и состраданием, ужасом перед тем, что произошло, перед пролитой кровью, перед неоправданными жертвами и состраданием к герою, падшему вследствие своей вины, вследствие своих роковых заблуждений.

Трагедийное очищение «Преступления и наказания» не ведет к капитуляции перед «гнусной действительностью», на вратах пройденного нами адского круга нет Дантовой надписи: оставь надежду всяк сюда входящий!

«Преступление и наказание» не обезволивает, роман Достоевского не парализует ни сознания, ни активности человека. Наоборот, он напрягает и мысль, и совесть, и волю, он обостряет понимание различия, существующего между добром и злом, между гуманизмом и бестиальностью, он заставляет с удесятеренною энергией искать света, указывающего на выход, искать целенаправленного и оправданного действия, способного переустроить осужденный мир во имя идеала правды и справедливости для всех.

«Преступление и наказание» нигде не перестает быть художественно-индивидуализированным рассказом о Раскольникове, о его внутренней жизни, о его идеях и замыслах, о его преступлении, о его наказании, о его судьбе. Но в рассказе само собой складывается общее, из рассказа сам собой выступает смысл, который в конце концов один только и важен был Достоевскому, потому что он горел всеми горестями мира и с неистово спешащей тревогой искал средств для его исцеления.

Личность Раскольникова и всех сопровождающих его лиц, родственных или антагонистичных ему, нигде и никогда не укладывается в бытовые рамки. Они заняты собою, они в строю других и даже тогда, когда не думают об этом, двигают историю. Даже тогда, когда они обсуждают и решают свои собственные дела, они обсуждают и решают те самые проблемы, над которыми бились русские люди в ту замечательную пору шестидесятых годов, значение которых перелилось и за национальные границы.

Целью данной работы является рассмотрение системы персонажей романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». При оценке любого персонажа в произведениях Достоевского важна идея, которой подчиняется или которой управляется психология, важно соотнесение его к полюсам философского, социального, нравственного, всемирно-исторического конфликта, разыгрывающегося в романе.

Конфликт между лицом и миром в искусстве не может носить абстрактно-логического характера, он вплетен в конкретное сочетание сюжета, фабулы, событий и случаев, он глубинный двигатель поведения и действия персонажей. Анализ извлекает конфликт из живого потока повествования, но не создает его.

В связи с этим все персонажи романа условно были поделены нами на две большие группы: положительные герои во главе с Соней Мармеладовой и отрицательные герои во главе с Родионом Раскольниковым. При этом основное внимание было уделено не главным персонажам, о которых уже достаточно много написано в критике, а второстепенным героям. Всё это позволило сформулировать следующие задачи данного исследования:

1. Рассмотреть  образы Сони Мармеладовой, Разумихина  и Порфирия Петровича как положительные  в романе.

2. Проанализировать  образ Родиона Раскольникова  через систему его двойников  в лице Лужина и Свидригайлова.

Общеизвестны и общепризнанны глубина и дифференцированная точность проникновения Достоевского в «душу» своих персонажей. Мастерство Достоевского достигает своих вершин в изображении все обостряющейся и обостряющейся психологической битвы между Порфирием и Раскольниковым, многократно проанализированной и оцененной читателями, исследователями, сценическими интерпретаторами. Но анализ психологии Порфирия и Раскольникова, следователя и спасающего себя преступника, не выводит ещё за пределы детектива.

В последнее время начала широко изучаться тема «Достоевский и христианство». Хотя существует давняя традиция рассмотрения христианских аллюзий в его творчестве. Следует указать на работы таких исследователей как Л.П. Гроссман, Г.М. Фридлендер, Р.Г. Назиров, Л.И. Сараскина, Г.К. Щенников, Г.С. Померанц, А.П. Скафтымов. Надо сказать, что рассмотрение данной темы было заложено ещё в работах М.М. Бахтина, но по цензурным соображениям он не мог дать развитие данной темы и лишь намечает её пунктиром. Очень много писали о связи творчества Ф.М. Достоевского с христианской традицией русские религиозные философы (Н. Бердяев, С. Булгаков, В. Соловьёв, Л. Шестов и другие), творчество которых было незаслуженно забыто на долгие годы. Ведущее место в этих исследованиях в наши дни занимает Петрозаводский государственный университет во главе с В.Н. Захаровым, который в своей статье «О христианском значении основной идеи творчества Достоевского» пишет: «Эта идея стала "сверхидеей" творчества Достоевского – идеей христианского преображения человека, России, мира. И это путь Раскольникова, Сони Мармеладовой, князя Мышкина, хроникёра в "Бесах", Аркадия Долгорукого, старца Зосимы, Алёши и Мити Карамазовых». И далее: «Пушкинской идее "самостояния" человека Достоевский придал христианский смысл, и в этом вечная актуальность его творчества».

Очень интересные работы на эту же тему пишет Т.А. Касаткина, которая рассматривает произведения Ф.М. Достоевского как некие священные тексты, выстроенные по христианским канонам.

Исследователь Ф.И. Евнин указывает на то, что в шестидесятых годах произошел перелом мировоззрения Достоевского; «Преступление и наказание» – первый роман, в котором Достоевский попытался выразить свои новые религиозно-этические взгляды. «В третьей записной книжке к «Преступлению и наказанию» недвусмысленно указывается, что «идея романа» – «православное воззрение, в чем есть православие». В «Преступлении и наказании» у Достоевского впервые появляется персонаж, главная функция которого – служить воплощением «православного воззрения» (Соня Мармеладова)».

Свое мнение Ф.И. Евнин проводит очень настойчиво. «Что в фигуре Сони находит выражение религиозно-охранительная тенденция романа, не нуждается в доказательствах». Все же он аргументирует свой тезис и доводит его до самой резкой определительности: «В изображении Достоевского Соня Мармеладова... прежде всего носительница и воинствующая проповедница христианской идеологии».

Обращаются к этой теме и многие зарубежные исследователи, работы которых стали широко доступны нам в последнее время. Среди них М. Джоунс, С. Янг, О. Меерсон, Д. Мартинсен, Д. Орвин. Можно отметить крупную работу итальянского исследователя С. Сальвестрони «Библейские и святоотеческие источники романов Достоевского».

Глава 1. Положительные персонажи романа

1.1 Образ  Сони Мармеладовой

роман достоевский преступление наказание

Соня Мармеладова – это своего рода антипод Раскольникова. Ее «решение» состоит в самопожертвовании, в том, что она «переступила» себя, и основная ее идея – это идея «непреступаемости» другого человека. Преступить другого – значит для нее погубить себя. В этом она и противостоит Раскольникову, который все время, с самого начала романа (когда он только еще узнал о существовании Сони из исповеди ее отца) меряет свое преступление ее «преступлением», стараясь оправдать себя. Он постоянно стремится доказать, что поскольку «решение» Сони не есть подлинное решение, значит, он, Раскольников, прав. Именно перед Соней он с самого начала хочет сознаться в убийстве, именно ее судьбу берет он как аргумент в пользу своей теории преступаемости всего. С отношением Раскольникова к Соне переплетаются его отношения к матери и сестре, которым также близка идея самопожертвования.

Своей кульминации идея Раскольникова достигает в главе IV, четвертой же части, в сцене посещения Раскольниковым Сони и совместного с нею чтения Евангелия. Вместе с тем и роман достигает здесь своей переломной вершины.

Раскольников сам понимает значение своего прихода к Соне. «Я к вам в последний раз пришел», – говорит он, пришел, потому что все завтра решится, а он должен сказать ей «одно слово», очевидно решающее, если считает необходимым сказать его перед роковым завтрашним днем.

Соня надеется на бога, на чудо. Раскольников с его злым, отточенным скепсисом знает, что бога нет и чуда не будет. Раскольников беспощадно вскрывает перед своей собеседницей тщету всех ее иллюзий. Мало того, в своеобразном упоении Раскольников говорит Соне о бесполезности ее сострадания, о безрезультатности ее жертв.

Не позорная профессия делает Соню великой грешницей – к ее профессии Соню привели величайшее сострадание, величайшее напряжение нравственной воли, – а напрасность ее жертвы и ее подвига. «А что ты великая грешница, то это так, – прибавил он почти восторженно, – а пуще всего, тем ты грешница, что понапрасну умертвила и предала себя. Еще бы это не ужас! Еще бы не ужас, что ты живешь в этой грязи, которую так ненавидишь, и в то же время знаешь сама (только стоит глаза раскрыть), что никому ты этим не помогаешь и никого ни от чего не спасаешь!» (6, 273).

Раскольников судит Соню с иными весами в руках, чем господствующая мораль, он судит ее с иной точки зрения, чем она сама. Сердце Раскольникова пронзено той же болью, что и сердце Сони, только он – человек мыслящий, он обобщает.

Он склоняется перед Соней и целует ей ноги. «Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился, – как-то дико произнес он и отошел к окну». Он видит Евангелие, он просит прочесть сцену воскрешения Лазаря. Оба впиваются в один и тот же текст, но оба понимают его по-разному. Раскольников думает, быть может, о воскрешении всего человечества, быть может, заключительную фразу, подчеркнутую Достоевским, – «Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в него» – он понимает тоже по-своему: ведь и он ждет того часа, когда люди в него поверят, как иудеи поверили в Иисуса как в Мессию.

Достоевский понимал железную силу тисков нужды и обстоятельств, сдавивших Соню. С точностью социолога он обрисовал узкие «просторы», которые оставила ей судьба для собственного «маневра». Но, тем не менее Достоевский нашел и в Соне, в беззащитном подростке, выброшенном на тротуар, в самом забитом, самом последнем человеке большого столичного города, источник собственных верований, собственных решений, собственных действий, продиктованных своей совестью и своей волей. Поэтому она и могла стать героиней в романе, где все основано на противостоянии миру и на выборе средств для такого противостояния.

Профессия проститутки ввергает Соню в позор и низость, но мотивы и цели, вследствие которых она вступила на свой путь, самоотверженны, возвышенны, святы. Профессию свою Соня «избрала» поневоле, другого выбора у нее не было, но цели, которые она преследует в своей профессии, поставлены ею самой, поставлены свободно. Д. Мережковский превратил реальную, жизнью определенную диалектику образа Сони в неподвижную психо-метафизическую схему. Используя терминологию, взятую из «Братьев Карамазовых», он находит в ней «две бездны», грешницу и святую, единовременно существующие два идеала – Содома и Мадонны.