Роль Карла Фукса в общественно-культурной жизни Казани

Фукс хорошо понимал, что татары, как и другие восточные и малые  народы России, находятся в угнетенном положении, что гнет самодержавия, от которого страдала страна, ложился на них неизмеримо более тяжким бременем, чем на русское население. Видел он и то, что политика насильственного обрусения была направлена против национальной культуры народа, с радостью отмечая большую силу сопротивляемости народа при попытках лишить его права на развитие собственной самобытной культуры.

Несмотря на условия общего застоя и феодальной замкнутости, в татарском обществе уже проявлялись ростки нового, а борьба за обновление национальной культуры превращалась в жизни татар в устойчивую традицию.

Важное значение для развития национального самосознания имел рост татарского книгопечатания. В 40-х гг. XIX в. в Казани появились свои чисто татарские типографии, одной из которых была работавшая в 1844–1847 гг. типография Рахимжана Саидова. Хотя выходившие в свет книги были в значительной своей массе религиозными, однако были и светские книги, появление которых имело большое культурное значение. Затем наряду с подобными произведениями в Казани начали печататься и работы древнетюркских авторов по фольклору, служившие образцами для изучения языка и истории тюркских народов.

Наряду с мировоззрением, развивавшимся  в рамках религиозного сознания, пробивают  дорогу прогрессивные взгляды, расширявшие  представления о действительности. Сторонники этих взглядов ратовали за освоение передовой русской, европейской  культуры и, в частности, литературы, которая в лучших своих проявлениях  утверждала идеалы борьбы за освобождение народов от крепостного рабства  и национального угнетения.

Одним из первых представителей передовой  мысли среди татар был поэт Габдеррахим Утыз-Имяни. Он первым призывал татар изучать русский язык. Враг невежества, он считал, что и женщинам необходимо образование.

В татарской литературе стала зарождаться  и светская тематика. Усилился интерес  татар к истории своего народа, к поэтическим сказаниям. Утыз-Имяни составил критический текст поэмы XIII в. «Кисса– и Юсуф» на основании нескольких ее рукописных вариантов. В 1839 г. она была издана в университетской типографии.

Идеи обновления духовной жизни  народа получают все большее развитие и проникают даже в среду теологов. Например, богослов Курсави, деятельность которого объективно была направлена на дальнейшее укрепление в сознании татарского народа идеологии ислама, провозгласил право разума на выступление против авторитетов, против догм, выступил за культурное просветительство.

В развитии прогрессивной общественной мысли татар видную роль сыграли  И. Хальфин, X. Фаизханов, М.Г. Махмутов. Они смело выступали за необходимость светской образованности, боролись с проявлениями мусульманского мракобесия.

Татары начали записывать образцы  национального фольклора, переводить на татарский язык произведения русской  литературы. В 40-е гг. Салихджан Кукляшев, окончивший Казанский университет в 1836 году и печатавший переводы восточных авторов в «Заволжском муравье», подготовил хрестоматию «Сборник рассказов татар».

Интеллектуальные интересы и просветительская деятельность семьи Фукса и его  друзей оказывали благотворное влияние  на процесс формирования передовых  взглядов татарской интеллигенции. Но, способствуя приобщению татар  к русской и европейской культуре, К.Ф. Фукс, в свою очередь, получал возможность в общении с татарской интеллигенцией глубоко вникать в проблемы национального культурного развития.

В доме Фукса можно было встретить  А. Даминева – лектора татарского языка в университете, А.Т. Мир-Муминова – лектора персидской словесности, С. Кукляшева – поэта и переводчика, М.Г. Махмутова, оформлявшего книги на восточных языках. Приглашал Фукс в свой дом и ахуна, и мулл, и татарских купцов Юнусовых, на средства которых был открыт в 1844 году первый мусульманский детский приют, чему так радовался Фукс.

Он возил больного Юнакова – ученика Ибрагима Хальфина – на серные воды, дочь Н.М. Ибрагимова выдал в 1843 году замуж за Н.А. Скандовского, своего ученика, к Льву Николаевичу Ибрагимову относился с неизменной добротой и лаской, как к сыну своего друга, – можно ли перечислить все благодеяния профессора Фукса для всех нуждающихся в нем людей? Авторитет Карла Федоровича был огромен. Его знали и любили во всех слоях татарского населения.

Материал по этнографии татар у  него накопился колоссальный. В 40-е годы он собрал немало статистических сведений об экономике Казанской губернии, о развитии ремесел и промышленности, об изменениях в положении крепостных крестьян.

В специальных тетрадях и дневниках, которые он вел в своих многочисленных поездках, встречается немало записей, касающихся экономических вопросов. Он тщательно отмечал, в каких имениях помещики открывали мануфактуры и фабрики, основанные на труде собственных крепостных, записывал сведения о числе работающих, условиях труда, о характере производства.

Фабрика в селе Алексеевском, писал  он, «имела около 500 работников и выделывала ежегодно до 60000 аршин солдатского сукна». Это было крупное вотчинное предприятие.

Крестьянские промыслы в Казанской  губернии получили большое развитие. Но вотчинные предприятия не могли конкурировать с предприятиями, где применялся вольнонаемный труд. Крестьяне, разоряясь, продавали свой труд, нанимались в работники.

Большой интерес представляют сведения о характере и объеме производства, в котором занято татарское население.

На двух фабриках – купцов Абдуллина и Файзуллина – в большом количестве вышивались шелком и золотом ичеги. «Этою работою, – писал Фукс, – занимаются не только татарские женщины, но и весьма многие русские девушки. Кроме этих двух больших фабрик, вышиванием ичегов занимаются многие татары».

Тысячи разорялись, единицы богатели. «Ныне у татар богатыми почитаются купцы: Хубайдулла Юнусов, имеющий более 3 миллионов руб., Хузаин Апанаев, имеющий более полмиллиона руб., Абдряшит Юнусов до 2-х миллионов руб…».

– Нет ничего отвратительнее русских  речных переправ, – говорил хозяину немецкой гостиницы в Казани прибывший днем 17 июня 1843 года немец. –Лошадей отпрягают, втаскивают экипаж на паром и ставят его поперек. Та же утомительная работа и на другой стороне реки… Надеюсь, в гостинице есть и горячая вода и приличное обслуживание?

Получив заверение, что останется  доволен, иностранец поднялся в свою комнату.

В Казань, профессору К.Ф. Фуксу, он был  рекомендован как исследователь  народной жизни и, в особенности, сельских учреждений России.

Барон Август Гакстгаузен большую часть пребывания в Казани провел в обществе Карла Федоровича.

Фукс уже отправил рукопись своей  книги «Казанские татары…» в цензурный  комитет для получения дозволения печатать и, находясь еще в состоянии полного погружения в материал, над которым только что работал, с большой охотой делился с приезжим своими этнографическими наблюдениями. Гакстгаузен как любознательный Исследователь расспрашивал Фукса, что называется, с пристрастием и получал исчерпывающие ответы на все вопросы. Он был бесконечно благодарен казанскому ученому за его наставления.

На обеде в доме Фукса Гакстгаузену представили коллежского советника Семенова, совершившего путешествие вокруг света с Коцебу и Крузенштерном; ориенталиста мирзу Казембека и муллу из Татарской слободы.

Гакстгаузен настойчиво продолжал расспрашивать о татарах.

– Всякому заезжему, без сомнения, странно покажется найти в  казанских татарах, говоря вообще, народ  более образованной, нежели некоторые, даже европейские, – говорил Фукс. – Татарин, не умеющий читать и писать, презирается своими земляками и как гражданин не пользуется уважением других. Посему-то всякий отец старается как можно ранее записать детей своих в училище, где бы они выучились по крайней мере читать, писать и узнали бы начала своей религии.

– Татары, я заметил, обладают большими умственными способностями, но ислам  допускает их развитие только до известной  степени, – сказал Гакстгаузен и затем обратился к Фуксу:

– А знают ли они русский язык? Существует ли у них старая антипатия  к русским?

– Примечательно, что здешние татары, находясь посреди русских, мало стараются  знать русский язык. Нет из них почти ни одного, который бы хорошо говорил на этом языке, а еще менее таких, кои бы умели писать на нем.

– А какие языки изучают татары?

– Учение начинается азбукою… Потом читают татарские книги, печатанные здесь, в Казани. И, наконец, книгу Мухамед-Ефенди, содержащую в себе наставления в торговле, а иногда и грамматику (наху) арабского языка. Так же обучаются персидскому и бухарскому. Языкам этим они учатся как для облегчения сношений по торговле, так и для того, чтобы уметь читать турецкие книги, в коих весьма часто встречаются арабские и персидские слова… Но тут не учат языку татарскому по правилам грамматики; татарин, говорят они, языку своему должен выучиться от матери…

– На востоке татарский язык занимает то же место, какое на западе занимает французский, – пояснил профессор Казембек гостю. – Тюркский язык известен на востоке от Персии до Китая, на западе во всех турецких странах и даже в Тунисе!

Мулла Сейфулла-Кази Муртазин рассказал, что муллы получают свое образование большей частью в Каргали под Оренбургом, в знаменитых татарских медресе. Многие отправляются в Бухару, где, по его мнению, находится средоточие высшей учености. Мулла неоднократно показывал Карлу Федоровичу восточные рукописи, привезенные из Бухары.

Молча, с интересом слушавший  разговор Семенов, побывавший во многих восточных странах, спросил Фукса, знают ли грамоту татарские женщины.

– Женский пол у казанских  татар получает равным образом известную  степень образования, и между  татарками мало найдется таких, кои бы не умели надлежащим образом читать и писать. Они учатся у жены муллы здешней новой мечети. Женщина эта имеет большие способности для обучения их сим предметам. Я сам видел прекрасно написанные ее воспитанницами письма и некоторые татарские песенки. Сверх того почти все татарки учатся у матерей своих или родственниц шитью. Они особенно занимаются вышиванием золотом татарских сапожков и тюбетеек. Здесь они обнаруживают большое искусство и изобретательность в составлении узоров.

Немного помолчав. Фукс заключил:

– Казанские татары гордятся своим  происхождением, своими моральными качествами, своей религией, своим домашним бытом, что все составляет их отличительный  характер.

Гуляя по городу, осматривая татарские  слободы, Гакстгаузен отметил, что татары обладают мягким, сговорчивым характером, самолюбивы, ласковы, доверчивы, аккуратны и чистоплотны. Побывав в окрестных татарских деревнях, он пришел к убеждению, что они трудолюбивые земледельцы и хорошие пчеловоды, а женщины, как он заметил, в деревнях ходят свободно, не закрывая лица.

Почти десять дней Август Гакстгаузен провел в Казани. «Я убежден, – писал он перед отъездом, – что если бы этот богато одаренный народ принял христианство, то он не только стал бы одним из первых цивилизованных народов, но распространил бы христианство и цивилизацию по всей Азии…».

К Фуксу – знатоку истории края – обращались за помощью и консультацией разные лица: ученые – финн Кастрен, французы Лябат и Томас, министр финансов России Е.Ф. Канкрин, киргиз-кайсацкий хан Джангир… Все они отмечали его оригинальный ум, прямодушие, тонкую наблюдательность, обширные знания и чрезвычайно любезное гостеприимство.

Дом Фукса всегда был притягательным местом не только для путешественников, но и для всех живущих интеллектуальными  интересами казанцев. Иногда создавалось  впечатление, что он не пустовал ни днем, ни ночью. Кого только там ни встретишь! И всякий новый гость чуть ли не в любое время суток мог застать то Л. Н. Ибрагимова, уютно устроившегося в уголке гостиной, то Г. И. Горталова с В.И. Юшковым, подтрунивавших над Г.Н. Городчаниновым, то преподавателя университета англичанина Э.П. Турнерелли, который по приезде в Казань сблизился с местными историками и знатоками края.

Рисунок 2. Современное состояние дома Фукса

Но особенным многолюдством  дом Фукса отличался во время  проведения литературных вечеров, которые  в 40-е гг. устраивались с осени  по весну почти еженедельно.

Мода на подобные вечера широко распространилась в I половине XIX века по всей России. В одной Казани кто только их не проводил! И Шиловы, и Молоствовы, и Лобачевские, и Мусины-Пушкины… Но если в большинстве домов они имели скорее характер светских приемов, то у Фуксов литературные вечера собирали прежде всего друзей-единомышленников, заинтересованных в проблемах общественного развития, прогрессе науки и просвещения. Эти вечера были способом общения казанской интеллигенции, для которой слова об уважении и достоинстве человеческой личности не были пустым звуком. Поэтому литературные чтения нередко перерастали во взволнованные обсуждения животрепещущих вопросов – о необходимости отмены крепостного права, о тяжелом положении народа, о корнях нищеты, болезней и невежества простого люда. Роль литературных вечеров у Фукса в формировании антисамодержавных воззрений в казанском обществе чрезвычайно важна.

В 40-е годы посетителями, участниками, слушателями литературных вечеров  в доме Фукса становится главным  образом молодежь. И она, как и старшее поколение казанских литераторов, активно включалась в распространение новых идей.

Д.Л.Крюков, сын художника, говорили, был автором стихотворения «Декабристам», которое долго ходило в рукописи среди казанцев. И.М. Симонов рассказывал на вечерах о поездке в Западную Европу, где познакомился с Н.П. Огаревым. А.А. Фукс читала роман «Зюлима, или Пугачев в Казани» – роман не был разрешен к печати, так же как и ее описание старообрядческих скитов, в 1838 году разоренных по распоряжению светских и духовных властей. Несмотря на это, Фуксы поддерживали тесные связи со старообрядцами, которые допускали их в свои тайные убежища. Карл Федорович спас от гибели немало ценных старообрядческих рукописей. В его доме преследуемые правительством старообрядцы всегда находили приют и дружеское участие.