Автор: Пользователь скрыл имя, 11 Апреля 2013 в 07:17, реферат
Никто из выдающихся учёных и деятелей культуры Казани – а их было немало в разные времена, не мог сравниться с Карлом Фёдоровичем Фуксом в его воздействии на общественную жизнь города, в его удивительном, неиссякаемом человеколюбии. По праву его называли «светочем Поволжья». Стремление поставить науку на благо людей, постоянная расположенность к окружающим, бескорыстная помощь всем в ней нуждающимся, уже при жизни превратили Фукса в легендарную личность. Его знали и любили во всех слоях общества, ибо его служение людям распространялось от особняков знати до лачуг бедняков. Никого казанцы не любили так, как Фукса. Городу Казани повезло, что он в нем жил и работал.
Вопреки запретам, благодаря стараниям участников этих литературных собраний, казанский театр на своей сцене предпринял постановку «Горя от ума». Ее сыграли 18 августа 1836 года, к общему восторгу зрителей. Официальным же откликом на этот спектакль было указание III отделения губернатору С.С. Стрекалову: «Впредь не позволять представления этой комедии…»
Реакционные порядки николаевского режима вскоре еще раз самым непосредственным образом коснулись писательской деятельности семьи Фуксов. Об этом 7 февраля 1837 года Александра Андреевна сообщала поэту Языкову:
«Милостивый государь, Николай Михайлович, наконец выпустили на свободу мою повесть об основании Казанского царства. С февраля месяца она была в петербургской цензуре, с июля до февраля нынешнего года – в казанской типографии… В предисловии моего сочинения вы прочтете краткую историю болгар, написанную моим мужем.
Путешествие мое по скитам [старообрядческим. – А. Г.] цензура не пропустила, вся рукопись облита красными чернилами, и как слышно, рукою митрополита… Я вам пришлю описание скитов: все говорят, что оно очень любопытно…»
Выполняя обещание, данное А.С. Пушкину, заняться историей пугачевского восстания, Карл Федорович записал рассказ купца Сухорукова о Пугачеве в Казани. В течение четырех лет Фукс собирал сведения, рукописи, воспоминания о крестьянском вожде, которые послужили основой романа «Зюлима, или Пугачев в Казани» Александры Фукс, примечания и приложения к которому сделал сам Карл Федорович. Но и этот роман, увы, не увидел света.
В начале февраля 1837 года в Казани получили известие о гибели А.С. Пушкина. 5 февраля в 8 часов утра профессор Г. С. Суровцев, войдя в университетскую аудиторию, сказал:
– Встаньте!… Солнце нашей поэзии закатилось – нет более Пушкина!… – Аудитория ахнула в один голос. Прошло несколько минут. – При незакрытом еще гробе Пушкина как сметь говорить о русской словесности. Лекции не будет.
В апреле того года в доме Фукса читали стихотворение М.Ю. Лермонтова «На смерть поэта». Суровцев прочел его студентам. Потом он рассказывал Карлу Федоровичу, что получил нагоняй от попечителя учебного округа М. Н. Мусина-Пушкина.
В 1837 году заканчивали университет представители нового поколения казанской интеллигенции, сформировавшейся под нравственным влиянием К.Ф. Фукса: Лев Ибрагимов, Николай Второв, Константин Данненберг, Павел Мельников… Поэзия Пушкина пробуждала души, звала к служению народу, рождала высокий настрой помыслов. На торжественном выпускном акте 20 июня они увидели прибывшего в Казань ближайшего друга Пушкина – поэта В.А. Жуковского, воспитателя наследника престола Александра Николаевича. В университете Жуковский подошел к студентам, расспрашивал, кто куда намерен поступить на службу по выходе из университета. Похвалы Василия Андреевича Льву Ибрагимову за поднесенные наследнику стихотворения и Александре Фукс за «Основание Казани» и описание чувашей явились признанием мастерства и общественной значимости литературной деятельности членов кружка Фуксов. В память об этом Ибрагимову были вручены золотые часы, а Александре Андреевне – бриллиантовые серьги.
Благо, когда рядом с талантливыми
людьми оказывается даровитый
Лев Ибрагимов стал преподавать грамматику и географию в гимназии. Николай Второв поступил в канцелярию военного губернатора – место для чиновников завидное и выгодное, но, к их удивлению, службой там стал тяготиться, мечтать о научной деятельности и, при содействии университетского библиотекаря – адъюнкта русской словесности К. К. Фойгта, через год стал помощником библиотекаря. К. Ф. Фукс относился к Фойгту как к родному сыну – отец его, уроженец Саксонии, умер, когда Карлу Карловичу Фойгту было три года. Фойгт, как некогда и сам Фукс, в университете имел на студентов большое влияние. Константин Александров-Дольник поступил столоначальником в гражданскую палату. Друг этих молодых людей – Клавдий Данненберг, к этому времени еще студент, был человеком разносторонне одаренным – и художником, и музыкантом, и поэтом. Он помещал свои произведения в «Северном созвездии» – студенческом рукописном журнале 1838-1839 гг. Карлу Федоровичу понравились его зарисовки развалин Булгара, куда Данненберг ездил с Николаем Второвым осенью 1838 года.
Молодые друзья Фукса, не без его прямого воздействия, проявляли живой интерес к науке, литературе и театру. Столь же благотворно было влияние Карла Федоровича и на других его знакомых из самых разных социальных слоев Казани.
К.Ф. Фукса можно было встретить в театре почти ежедневно. Его рассказы своим друзьям из татар об актерах, о спектаклях привели к тому, что они стали абонировать ложи на весь сезон, переделывая их по-своему: устанавливали изящные решетки, вешали драпировки, из-за которых нельзя было увидеть их жен – так догматы религии сочетались с тягой к публичным зрелищам и светским развлечениям.
В казанском театре с 1836 по 1841 год чуть ли не ежегодно выступал М.С. Щепкин. Репертуар театра был разнообразным, а блистательная игра Щепкина придавала его ролям социальную заостренность и нередко разоблачительную силу. О стремлении театра к отражению новых жизненных явлений и проблем свидетельствовала, в частности, пьеса А. А. Фукс «Безземельное имение», поставленная в театре 3 декабря 1839 г. По настоянию Щепкина, 17 декабря 1839 года первый и единственный раз на казанской сцене шла пьеса В.Г. Белинского «Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь», в которой автор ясно показал причины общей неустроенности жизни своего современника.
Михаилу Семеновичу Щепкину в 1839 году было уже за пятьдесят, но, несмотря на свою тучность, он был очень подвижен, бодр и пребывал в полном расцвете своего таланта.
Перцовы пригласили Михаила Семеновича и его младшую дочь пожить у них, и интеллигенция города имела широкую возможность общения с любимыми актерами. Рассказы Щепкина о театре, его добродушие, мягкость в обращении очаровали Фуксов и их друзей. Карл Федорович, который любил театральное искусство и прекрасно разбирался в нем, видел, что влияние Щепкина на молодых актеров было велико и благодетельно: он внушал им серьезную любовь к искусству и своими советами и замечаниями о тонкостях актерской игры много способствовал их развитию.
Спектакли проходили при полном зале. И Михаил Семенович, и его дочь имели шумный успех, а их роли – большой общественный резонанс.
«Все из нашего дома отправились в театр, а мне как быть? – сделал в своем дневнике запись 24 апреля студент А. И. Артемьев. – Занял полтинник и пошел. И как я рад, и как недоволен, что был. Рад, что видел игру этого превосходного актера; недоволен, что я теперь разочарован, я теперь никогда не пойду в театр смотреть бездушную игру здешних актеров, а прежде и они иногда нравились… Так божественно, так неподражаемо, короче
– так естественно сыграть, как Щепкин, едва ли кто в состоянии. Каждое слово имеет вес, в каждом движении – душа!..»
11 августа 1839 года по большому Оренбургскому тракту ехала видавшая виды коляска, в которой, удобно облокотившись на подушки, сидел К. Ф. Фукс. Он выехал в Чистопольский и Спасский уезды, в мордовские деревни с этнографическими целями.
Карл Федорович задумчиво смотрел на озера, на холмы, покрытые кустарником с жухлой из-за сильной засухи листвой. В голову приходили поэтические сравнения: палевая одежда осени…
Вот и для меня наступила осень, думал Фукс, жизнь идет к концу, все меньше остается старых друзей. Уехал в Астрахань Рыбушкин, беды в семье Рындовского, над Наумовой родственники стремятся установить опеку, чтоб прибрать к рукам ее имение… Как много еще нужно сделать, как много успеть, а времени и сил остается все меньше… Но хватит об этом, не лучше ли подумать о цели моей поездки?..
К.Ф. Фукса давно занимала проблема воздействия условий жизни и способов хозяйствования на психический склад народа. Поэтому открытое в Казани в 1839 году отделение экономического общества, его деятельность очень его интересовали.
Помещики не стремились улучшать технику в сельском хозяйстве. У помещика В.И. Юшкова в деревне Панове в том году «урожай ржи был плох, только сам-четверть… Картофель здесь и в прочих деревнях сеют в огородах только, по их выражению, для забавы».
Полковнику Толстому принадлежали две мордовские деревни – Войкина и Березовка, расположенные в небольшой долине. Там Карл Федорович изучал жизнь мордовских крестьян, их песни и сказания. Он присутствовал на свадьбах и похоронах, ел их пищу, зарисовывал одежду. Вывод его наблюдений был таков: в тех деревнях на большом торговом пути, в которых он побывал, «из народов финского племени мордва более всех, как говорят, обрусела.. Едва ли можно отличить мордвина от русского по наружности и платью».
В 1839 году Клавдий Данненберг, оставив медицинский факультет Казанского университета, уехал в Петербург поступать в Академию художеств. Задушевный друг Николая Второва, он был своим человеком в доме Фуксов и Рындовских. В письмах из Петербурга он постоянно спрашивал об их жизни. Валериан Панаев писал в Казань о том, что Данненберг случайно познакомился с «молодым человеком по фамилии Некрасовым, находившимся в крайнем положении, и пригласил его к себе».
В феврале 1840 г. вышел первый сборник стихотворений Н. А. Некрасова «Мечты и звуки»; Данненберг выслал 16 экземпляров этого сборника в Казань. Таким образом, кружок Фукса очень быстро узнал о появлении нового поэта. Позже, в романе «Три страны света», Некрасов в образе Каютина отразил частично черты характера Данненберга.
Письма Валериана Панаева
Кружок Фуксов следил за литературными новинками столицы. Его члены вели оживленную переписку с Петербургом, обменивались только что вышедшими книгами. В 1841 году они, например, отправили в Петербург книгу стихов Льва Ибрагимова и сказку в стихах «Царевна-несмеяна» Александры Фукс.
24 августа 1842 году случился в Казани пожар, один из тех страшных пожаров, которые неоднократно уже уничтожали почти весь город.
В 9 часов утра от неосторожности курильщика загорелась гостиница на Проломной улице. К общему несчастью, порывистый ураганный ветер раздул пламя. Огненное море разлилось по городу. Занялись огнем лучшие улицы – Воскресенская, Покровская, Грузинская. Звон колоколов, стук, треск, гул – все отголоски бедствия слились с криками и воплями народа, бежавшего от горящих домов. Но многим и бежать было некуда – горели торцовые мостовые. Шум бури перекрывал звуки бедствия.
Пожар, истребив университетскую обсерваторию, подобрался к зданию библиотеки, где в это время были разложены драгоценнейшие библиографические редкости. «Спасать, т. е. выносить 40 000 томов, не было возможности, – вспоминал А. И. Артемьев, так же, как и Н. И. Второв, помощник библиотекаря, – да и куда спасать, когда казалось, что жертвою пламени будет весь город?.. Только то, что составляло гордость библиотеки – важнейшие из рукописей – были вынесены на руках студентов на Арское поле…».
Здания университета, к счастью, не очень пострадали от огня.
Большие волнения выпали и на долю И.А. Второва. Под угрозой оказалась его ценнейшая библиотека, которую он собирал всю жизнь. Ему удалось на подводах вывезти книги и вещи за Казанку, в имение дочери.
Вскоре пламя перебросилось за Булак и распространилось далее.
Карл Федорович, видя, что огонь приближается к его дому, стал спасать сундуки со своими коллекциями, а один, самый тяжелый, с минералами, вытащил один, без помощи слуг. Коллекции и дом не пострадали, но чрезмерное напряжение вскоре сказалось на здоровье Фукса. Короткое время спустя, когда он сидел за письменным столом и работал, у него отнялись рука и нога. Хотя последствия этого апоплексического удара, к счастью, не очень сильного, прошли через некоторое время, но здоровье Карла Федоровича надломилось, рука и нога двигались уже не так свободно, да и энергия стала ослабевать.
Пожар 1842 г. превзошел своими масштабами все предшествовавшие. Сгорело почти полторы тысячи частных домов, множество общественных зданий. Город дымился в развалинах. Даже за девять верст от города имелись сгоревшие деревни – таков был напор огня.
«Возрождению из огня наподобие фениксу» Казань обязана в значительной мере энергии нового губернатора С.П. Шилова, к которому правительство благоволило – он доказал свою преданность престолу в день 14 декабря 1825 года.
Были засыпаны грязная и топкая Кузнечная площадь, Банное озеро, приведен в порядок кремлевский бульвар. Были построены новые здания городской думы, дворянского собрания, театра…
Сергей Павлович Шипов был человеком образованным и энергичным. Он решил даже «уничтожить чиновничьи злоупотребления», считая это дело очень легким. С этой целью он стал подбирать людей в губернское правление. Должность секретаря предложил К.О. Александрову-Дольнику (предложение слишком лестное, чтобы отказаться). Начальником правления был приглашен М.Д. Завилейский, поляк, автор известной «Статистики Царства Польского». Родной брат Матвея Демьяновича – П.Д. Завилейский – вместе с А.С. Грибоедовым разработал смелый проект экономического преобразования Кавказа.
М.Д. Завилейский оказался старым знакомым Ивана Алексеевича Второва, сын которого Николай Иванович стал частым и желанным гостем у Матвея Демьяновича и его супруги.
Перемены в казанской
Главным трудом К.Ф. Фукса в начале 40-х гг., которому он отдавал много времени и сил, была работа над книгой о казанских татарах. Изучением жизни и культуры татар Карл Федорович занимался не одно десятилетие. Первые статьи по этой теме – центральной в его этнографических исследованиях – были опубликованы еще в 1814 году. В новой своей книге он попытался обобщить итоги своих многолетних наблюдений, использовать накопленный исторический материал, дать характеристику экономических и культурных процессов в среде татарского населения Казани.
Информация о работе Роль Карла Фукса в общественно-культурной жизни Казани