Пытка не являлась внепроцессуальной игрой, она подвергалась законом тщательной регламентации. Статья 10 устанавливала, круг лиц, изъятых от применения пытки: “...шляхта, служители высоких чинов, старые семидесяти лет, недоросли и беременные жены. Все сии никогда к пытке подвержены не бывают, разве в государственных делах и в убийствах, однакож с подлинными о том доводами”'.

      Пытать  можно только определенное число  раз, после каждой процедуры испытуемому  давали возможность оправиться и подлечиться. Наряду с этим предусматривается возможность применения повторной пытки в случае, когда обвиняемый, сознавшийся при пытке, отречется в суде от своего сознания, объяснив его исторжением пыткой. Если обвиняемый, подвергнутый, таким образом, второй и третий раз пытке, снова отречется в суде от своего сознания, законодатель предписывает освободить его, взяв с него присягу в том, чтобы “учиненное над ним истязание ни на ком не отмщать”, и поручительство о явке в суд по первому требованию в случае открытия новых обстоятельств. При открытии таких новых обстоятельств обвиняемого снова можно пытать.

      Пытать  могли и свидетелей. В вопросе  о применении пытки явно сказывался феодальный характер права, ибо от пытки часто освобождались знатные дворяне и сановники высших рангов.

      Пытка могла быть также применена к лицам, которых обвиняемый оговорил, давая сознание под пыткой, однако только в том случае, когда в отношениии оговоренного “также злый слух происходил”. Пытка была главным рычагом всей системы формальных доказательств, всего розыскного процесса.

      Предоставляя  судье широкое усмотрение в вопросах применения и тяжести пыток, законодатель довольно неопределенно угрожает судье жестоким наказанием в случаях, когда пытка была применена “с их вымысла без жадного подозрения”.

      Говоря  о втором виде доказательств - свидетельских показаниях, - законодатель также указывает условия, при которых они могут быть совершенным доказательством. Он исчисляет ряд категорий людей “негодных” и “презираемых”, которые не допускаются к свидетельствованию, устанавливает минимальное число “имоверных” свидетелей, необходимых для признания доказанности какого-либо факта; вводит правило о возможности отвода свидетелей на очных ставках до дачи ими показания. Свидетелями могли быть только «добрые и беспорочные люди, которым бы мочно поверить».

      К “презираемым” людям относились: клятвопреступники, отлученные от церкви, не бывшие у святого причастия, изгнанные из государства, а также подвергнутые по суду членовредительным наказаниям, разбойники, воры, “смертоубивцы”, “явные прелюбодеи”, “которые межевые признаки тайно портят”, “иностранцы, о которых справедливом житии подлинного известия не имеют”. Не допускались к свидетельству также “младенцы или которые еще 15 лет не имеют”, родственники и служащие челобитчиков и ответчиков, лица, состоявшие во враждебных отношениях с ними, и т. д. которые правду сущую обстоятельствами доказать могут, тому и поверится”. Существовала возможность вовсе отвести  свидетеля, например, по мотивам его родства с одной из сторон.

      Свидетель должен был говорить только то, что  видел и слышал лично. К свидетелям мог применяться допрос «с пристрастием». Дача ложных показаний наказывалась отсечением пальцев руки.

      Далее, вводятся правила о допросе свидетелей судьей поодиночке в отсутствие тяжущихся, о запрещении давать свидетельские показания по слухам. Свидетелей допрашивал только судья и только в суде. «Знатным особам» и «шляхетским женам» разрешалось давать показания дома.

      Статья 12 устанавливает, что при противоречии показаний свидетелей, выдвинутых обвиняемым и истцом, судья должен признать, кто “лучших и более свидетелей на своей стороне имеет”. Закон отдавал предпочтение свидетелю мужчине перед женщиной, знатному – перед незнатным, духовному перед светским. Показания одного свидетеля признавались лишь половинным доказательством. Согласные показания двух свидетелей, те более «лучших», были «полным» доказательством.

      Важное  значение придавалось письменным документам как доказательствам: расписки, купчие крепости, духовные грамоты, выписки из судейских, торговых и прочих книг. Однако купеческие книги считались лишь половиной доказательства. Заслуживающими наибольшего доверия считались записи городовых в судейских книгах, записи в торговых книгах оценивались ниже (если там не было личной подписи должника), учитывались долговые обязательства и деловые письма.

      Нередко письменные доказательства нуждались  в подкреплении очистительной присягой, которая допускалась только в случаях явной недостаточности собранных против него улик. Принесший присягу ответчик считался оправданным, однако если обвиняемый отказывался принести такую присягу, законодатель предлагал судьям считать его виновным. Но тут же следует оговорка, предостерегающая судью от слишком легкого применения в подобных случаях смертной казни. “Но понеже к свидетельствованию явные и довольные требуются доказы, того ради судье надлежит в смертных делах пристойным наказанием его наказать опасаться, но толь паче чрезвычайно наказать, понеже лучше есть 10 виновных освободить, нежели одного невинного к смерти приговорить”. Все же формально дело в данном случае оставалось нерешенным, а его обстоятельства – невыясненными. Присяга потеряла свое прежнее значение: ей не верили. Она как бы переводила процедуру из области юридической в иные – этическую и религиозную.

      Новым видом доказательств, впервые официально введенных Петром І, явились заключения судебно-медицинской экспертизы. В  Артикуле воинском прямо говорилось, что при убийстве требуется «лекарей определить, которое бы тело мертвое взрезали и подлинно розыскали, что какая причина смерти была». Стала применяться и судебно-психиатрическая экспертиза.

      После анализа доказательств суд переходил  к «постановке приговора». Решение выносилось большинством голосов, при их равенстве перевешивал голос президента (председателя). При выяснении мнений опрос начинался с младшего члена суда.

      Приговор  составлялся в письменной форме  и подписывался членами суда, президентом  и аудитором. Секретарь в присутствии  сторон публично зачитывал приговор. В нем должны были излагаться существо дела и основания для вынесения данного решения.

      Приговоры по делам, где применялась пытка, утверждались высшим чиновником (фельдмаршалом или генералом), которые могли поменять меру наказания.

      После вынесения приговора начиналась заключительная, третья стадия процесса.

      На  приговор низшего суда можно было жаловаться только в высший суд: порядок  пересмотра был апелляционным, высшая инстанция заново рассматривала дело. Затем приговор приводился в исполнение.

      Гражданские дела рассматривались судами в ином порядке. В 1723 г. принят Указ о форме суда, наметивший поворот к состязательной форме судебного процесса. Тяжеловесное и громоздкое письменное судопроизводство вновь заменялось устным судоговорением. Устанавливались сокращенные сроки явки сторон в суд. Неявившегося ответчика разыскивали с барабанным боем, зачитывая указ. Если же по прошествии недели он в суд так и не являлся, то его дело считалось проигранным. Уважительными причинами неявки считали болезни, наводнение, пожар, разбойное нападение, смерть близких или умственное расстройство.

      Жалоба  излагалась челобитчиком по пунктам, ответчик отвечал на каждый пункт по порядку.

      Разрешалось судебное представительство, которое  могло применяться при разборе  любых дел на основании доверенности или поручительства. Ответственность за действия представителя принимал на себя доверитель.

      Хотя  по Указу «О форме суда» предполагалось рассматривать и уголовные дела (кроме дел об убийстве, разбое, татьбе с поличным, расколе и богохульстве), практика пошла по пути применения этого акта главным образом в гражданском процессе. Уже в 1725 г. вновь был расширен круг дел, рассматриваемых на основе «Краткого изображения процессов».

      Во  второй половине XVІІІ в. была предпринята  попытка отделить предварительное следствие от судебного разбирательства, когда предварительное следствие было передано нижним земским судам и управам благочиния – полицейским органам.

      Уголовное судопроизводство очень скоро отказалось от использования принципов Указа  «О форме судов». Устное судоговорение заменилось письменным судопроизводством.

      В судебной практике после 1716 года наблюдалась крайняя пестрота и неустойчивость в применении процессуальных правил. Причинами этого были: неотчетливость изложения правил “Краткого изображения”, в частности сохранение в нем “челобитчика” и “ответчика”, напоминающих собою “сутяжников” старого “суда”; далее, невозможность последовательного применения строго розыскного порядка к делам чисто гражданским. Попытки такого применения приводили не к уменьшению, а к увеличению волокиты в судопроизводстве.

      Видимо, все эти моменты были известны и Сенату, и генерал-прокурору, и  самому императору. Указ “О форме суда” 1723 года должен был улучшить положение. Однако больших практических результатов в области уголовного судопроизводства он не дал.

      Во  вступлении к указу законодатель отмечает необходимость борьбы с  сохранившейся в судах волокитой и как будто устанавливает единую форму процесса. Однако, несмотря на такое многообещающее введение, указ вовсе не излагал необходимых подробностей всего хода процесса и особенно процесса уголовного. Хотя из отдельных выражений указа можно заключить, что он распространялся и на уголовное судопроизводство, но все изложение в целом имеет в виду устное судоговорение с участием двух сторон — челобитчика и ответчика, то есть спор о гражданских правах.

      В видах пресечения волокиты указ устанавливал сокращенные сроки для явки сторон и законные поводы неявки; была установлена обязанность изложения челобитной “по пунктам” и соответственно с этим обязанность ответчика или обвиняемого давать объяснения также по пунктам. Дух указа был направлен на усиление активности суда, которому предоставлялось право сокращать объем судоговорения. Сам указ ограничивал применение установленных в нем правил в делах об “...измене, злодействе или словах противных на императорское величество и бунте”.

      В 1724 году из производства, по указу “О форме суда” были изъяты дела “доносительские и фискальные”. Они рассматривались согласно правилам “Краткого изображения процессов”. Через несколько месяцев после смерти Петра Сенат дал разъяснение (3 мая 1725 г.), которое почти полностью изъяло уголовные дела из производства по указу “О форме суда”.

      Таким образом, к концу царствования Петра  установился для всей основной массы уголовных дел чисто розыскной процесс.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

      В период становления и упрочения  абсолютизма происходит существенное развитие права. В этот период издаются многие крупные законы, проводится работа по систематизации законодательства. Хотя нового общего уложения подготовлено не было, впервые в истории русского права создаются кодексы – военно-уголовный, процессуальный.

      Петр  сделал первую попытку отделить суд от административных органов. Попытка эта, предпринятая во имя искоренения злоупотреблений администраторов-судей, не была осуществлена последовательно и находилась в резком противоречии с полицейским абсолютизмом и крепостным строем России.

      Высшей  судебной инстанцией была юстиц-коллегия, она же являлась судом первой инстанции для Петербурга до организации в нем надворного суда и оставалась первой инстанцией для дел проживавших в столице иностранцев.

      В период организации новых судов  правительство в своих указах проводило идею полного обособления  судебной власти от административной. Но уже в организации юстиц-коллегии законодатель отошел от этой идеи.

      На  практике с первых же дней деятельности новых судов губернаторы, воеводы и другие чины администрации вмешивались в судебные дела, принимали жалобы от населения на решения судов и выносили свои по ним решения.

      Таким образом, попытка введения не зависимых  от администрации судов была отброшена самим законодателем, что вполне соответствовало общему духу полицейского абсолютизма, идее “регулярного государства”. В нем сложный бюрократически централизованный аппарат должен был во всех делах выполнять волю просвещенного монарха, фактически направленную на укрепление власти помещиков-дворян и представителей крупного торгового капитала.

      В результате преобразований конца XVІІ – первой четверти XVІІІ в. Россия стала великой державой. Она вышла на новый серьёзный рубеж – в недрах феодализма возник и развивается капиталистический уклад, который скоро заявит о себе во весь голос.

СПИСОК  ИСПОЛЬЗОВАННОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ

1. Исаев И.А. История государства и права России: Учебник. – М.: Юристъ, 1999. – 608с.
2. История государства и права России: Учебное пособие/ И.Н.Кузнецов. – М.,2006. – 696с.
3. История государства и права России: Учебник./ Под ред. Ю.П.Титова. М.: Былина, 1996.
4. История государства и права России: Учебник для вузов/ Под ред. Чибиряева С.А. – М. – 2000. – 528с.
5. История отечественного государства и права: Учебник /Под ред. проф. Чистякова О.И. – М.: Издательство БЕК, 1999. – 360с.
6. История России: Учебник для вузов/ Чернобаев А.А.; под ред. Зуева М.Н. – М.:Высшая школа, 2001. – 479с.
7. Орлов А.С., Георгиев В.А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А. История России с древнейших времен до наших дней. Учебник. – М.: «Проспект», 1999. – 544с.
8. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. – М.: ООО Издательский дом «Летопись – М», 2000. – 742с.