Сектантские течения XVIII-XIX в.в. в русской религиозной жизни

     Из  этих трех основных направлений боярское скоро исчезло совершенно со сцены вместе с окончанием боярства. Напротив, в посадской и крестьянской среде старая вера получила дальнейшее и чрезвычайно интересное развитие. При этом в форме “древлероссийской” веры старообрядчество удержалось в среде посадского сословия и принесло там свои наиболее зрелые и подлинные плоды.

     Посадская оппозиция была оппозицией будущих  участников господства политического. В сфере социальной посадское купечество уже в ХVIII веке стянуло под свою зависимость почти все “подлые” элементы посадского мира. Поэтому религиозное развитие в среде посадской оппозиции направлялось не столько в сторону выработки новой религиозной идеологии, сколько в сторону выработки церковной организации. Организации господства, оперировавшей старой, “древлероссийской”, “истинно православной” идеологией.   

     Развитие  посадского раскола базировалось в  течение ХVIII века на росте торгового  капитала, искавшего всяческих путей  для накопления, и всего прямолинейнее было в так называемой поповщине, выработавшей к середине ХIХ века законченную старообрядческую церковь.   

     Развитие  в среде крестьянской оппозиции  пошло иным путем. По мере того как  первоначальные крестьянские раскольничьи организации, образовавшиеся в конце ХVII века, разлагались под влиянием социальной дифференциации, они распадались на сектантские крестьянские общины. Помимо того, терзаемое со всех сторон крепостническим государством, крестьянство в течение ХVIII и ХIХ веков создавало все новые и новые секты, толки и согласия.   

       До XVIII века господствующая церковь  не разделяла раскольников на  разряды, толки, согласия. Всех  русских людей разномыслящих  с господствующей церковью, называли общим именем “раскольщики”. Первое распределение раскольников по сектам появилось в первый раз в “Розыске” св. Димитрия Ростовского.    

       Помещенное в “Розыске” разделение  раскольников на секты не принадлежит  самому святителю. Он говорит, что в 1708 году доставлен был ему список сект Иоасафом, строителем Спасораевской пустыни. По этому списку их было двадцать. Из них девять не упоминаются уже во втором списке, но зато вместо них прибавлено четыре новых.   

       По второму списку одну и  ту же секту называвшуюся двумя  именами, представляют за две отдельные (ануфриевщина и аввакумовщина, морельщикм и серапионовщина). Но ни в том, ни в другом списках нет разделения на главные отрасли раскола: поповщину и беспоповщику.   

       Питирим, прежде расколоучитель, а в последствии архиепископ  нижегородский, в изданной им по повелению Петра 1 (в 1721г) “Пращице” первый делит раскольников на разряды более точным образом. Вот это разделение:

1. Беспоповщина:  перекрещенцы; нетовщина; андреевщина; федосеевщина.
2. Поповщина: аввакумовщина или ануфриевщина; софонтиевщина или стариковщина; дьяковщина или лысенковщина.

    Полнее список раскольничьих сект у Феофилакта Лопатинского, архиепископа тверского. Этот список находится в Фиофилактовом “Обличении неправды раскольничей”, написанной в двадцатых годах XVIII века, но напечатанном не раньше 1745г. В этом списке тридцать шесть толков. Списки религиозных разномыслий русского народа составлялись еще не раз и, глядя на них, можно было бы вывести заключение, что со времени составления “Розыска” одни толки исчезали, другие возникали вновь. Но такое заключение было бы ошибочным. За исключением некоторых молоканских и богомильских ересей, действительно образовавшихся в XVIII и ХIХ столетиях, все остальные религиозные разномыслия остались теми же. Притом сект раскольничьих никогда не было так много, как представляют их приведенные списки.

     Когда, с течением времени, у раскольников перемерли попы старого ставления (т.е. посвященные в сан до исправления церковных книг Никоном), тогда одна часть противников Никоновой реформы, признавая необходимость священников для совершения таинств, стали принимать у себя попов нового ставления, т.е. рукоположенных после Никона. Другая же часть отвергла совершенно священство, объявив, что священный чин повсюду упразднен. Поэтому таинств больше нет. Кроме крещения и исповеди, которые на основании канонических правил, в случае крайней нужды, разрешено совершать и мирянам.   

       Первые, жившие преимущественно  во внутренней России и на  южной Украине, составили секту  поповщины. Вторые, живущие преимущественно в пустынях северного Поморья и в Сибири, образовали беспоповщину. Эта беспоповщина отвергла всю иерархию, но не по принципу, а лишь по факту, т.е., признавая необходимость священства и таинств, она утверждает, что правильных попов нет. Восстановления их навсегда невозможно, а потому и совершение пяти таинств (кроме крещения и покаяния) навсегда невозможно.   

       Ни в поповщине, ни в беспоповщине, при самом их образовании, не  было такого человека, который  бы пользуясь авторитетом у  всех своих единомышленников, рассеянных  на огромных просторах России, дал одни неизменные уставы секте и правильно бы организовал ее. Оттого в раскольничьих общинах время от времени возникали различные воззрения на тот или иной предмет церковного устройства. Отсюда произошли разделения.    

       В конце XVII века, когда преследуемые  раскольники, удалились в леса и пустыни, то с каждым годом образовывалось множество скитов. И едва ли не каждый основатель скита, придерживаясь раскола в главных чертах, имел лично принадлежащие ему воззрения на ту или иную частность раскольничьего устава.

     Итак, со стороны Никона, как мы видим, реформация не ставила идеалом восстановление чистоты первоапостольской церкви. Вопрос касался лишь очищения богослужебных книг от накопившихся в них ошибок и исправления некоторых обрядов. Следует сказать, что и со стороны Аввакума эта реформация не ставила перед собой цели вернуться к первоосновам христианства, а сводилась лишь к исправлению того же неправого православия и возвращению его к такому состоянию, в каком оно было во времена, скажем, Ивана Грозного. Фактически эта реформация тянула народ не вперед, а назад.

     Вопрос об идеологии был больным вопросом в XVIII в. XVII век еще не знал его; пока нерушима стояла «старая вера», отправление обрядового культа было в то же время и самым главным делом веры; объектами веры были известные конкретные святыни и обряды; святыням, не мудрствуя лукаво, клир совершал положенный культ и получал за это с прихожан «корм». Реформа Никона разрушила старую веру, но не дала ничего взамен ее, в конце концов и сам Никон усомнился в правильности той «новой веры», какую принесли с собой исправленные по греческим образцам служебники. Новый обряд не мог приобрести такого же авторитета, как старый. И уже при Никоне высказывается мысль, что дело не в обряде, а в религиозной теории, т. е. в том, что всегда было на последнем плане в дониконовской церкви, иерархи которой иной раз не знали даже никейского символа [18, с.53].

     Новая богословская вера не стремилась, конечно, уничтожить старую веру в святость и чудодейственность обрядов  и таинств, в святых, в мощи и в иконы, но она подвела под эту веру теоретический фундамент: вся сила и значение обрядов, святынь и святых были возведены не к эмпирическим основаниям, исторически сложившимся в народной массе, но к единой абсолютной первопричине, к божественной благодати, сведенной на землю искупительной жертвой Иисуса Христа. Конечно, эта теория так и не проникла в народную массу, которая в своих религиозных исканиях чаще всего уходила или в старообрядчество, хранившее чисто обрядовую веру, или переходила от анимистического эмпиризма прямо к евангельскому сектантству. Но для клириков эта теория должна была получить и получила с течением времени характер дисциплинирующей школы, воспитывая в них послушных слуг государственной церкви и официальной религиозной идеологии.

     В результате получилось, что государственная  православная Церковь времен Никона объективно была более прогрессивной, чем атакующая ее старообрядческая. Мало того, что раскольники чем  дальше, тем больше запутывались в  своих внутренних спорах и дробились  на враждующие между собой секты и толки, они делались все более «замкнутой системой», недоступной для последующих духовных движений в  России. Старообрядцы не реагировали ни на реформы Петра I, ни на указы Екатерины II, ни вообще на какой бы то ни было духовный или социальный прогресс. Они цепко продолжали и продолжают держаться верований своих отцов.

     Тем не менее мы не можем не говорить о позитивном начале в движении раскола, который выявил напряженное искание  истины в среде русского народа, разоблачил репрессивную политику царской и церковной властей в отношении верующих, не признающих официальной церкви, как противоречащую христианскому вероучению. Был проложен путь от массовой религии к личной вере, подготовивший принятие русским народом последующих реформационных идей. 
 
 
 
 

II. Религиозные искания русского народа после раскола 

2.1. Кружок Д. Е. Тверитинова 

     Особую  группу после раскола в религиозно-реформационном движении в XVII - XVIII вв. составляли кружки, объединяющие в своих рядах представителей интеллигенции и городских ремесленников.

     Одним из них был кружок «еретиков-иконоборцев», во главе которого стоял лекарь Д. Е. Тверитинов (1667-1741 гг.). Кружок объединял квалифицированных ремесленников Москвы, регулярно собиравшихся в доме Тверитинова. Д. Е. Тверитинов отвергал православную догматику и обрядность. Он отвергал реальное присутствие тела и крови Христа в кусочках просвиры, вымоченных в вине. Поклоняющихся иконам Тверитинов называл «идолопоклонниками». Он отвергал почитание креста, рассуждая очень просто: «Егдаде у кого сына убьют ножем или палкою и тое-де палку или нож того убитого отец как может любить? Тако де и Бог, как то древо может любить, понеже на нем распят сын его» [20. с.305]. Тверитинов отвергал церковные предания, церковную обрядность и все те церковные учреждения, которые были созданы, по его мнению, лить для корыстных целей священства. Он не признавал посредничество святых, а также девы Марии, отрицал культ мощей.

     Следует отметить, что Тверитинов был знаком с протестантской литературой, в частности, с лютеранской. Но по своему радикализму он оставил за собой даже лютеранство, в приверженности к которому его обвиняли.

     Д. Е. Тверитинов приобрел несколько тысяч  последователей. В 1714 году он был предан анафеме и отдан гражданскому суду. Тогдашний местоблюститель патриаршего престола С. Яворский был сторонником решительной борьбы с еретиками. «Еретиков достойно и праведно есть убивати, - писал он. - Самим еретикам полезно есть умерети, и благодеяние тем бывает, егда убивается» [25, с.240, 241]. Однако Петр I не разделял такой ревности в отношении «еретиков».

     Учение  Тверитинова, очень смелое и неожиданное  для того времени, представляет собой, безусловно, яркий и интересный эпизод в развитии русской религиозно-реформационной мысли. 
 

2.2. Субботники 

     В 1867 г. известный этнограф С. В. Максимов недоумевал, почему некоторая часть  русского общества добровольно, без  какого-либо экономического и политического  принуждения приняла веру, “несходную с христианством”, и подчинила  свои “отеческие привычки” обычаям “угнетённого и презираемого племени” [12, с.335,336]. Речь шла о движении иудействующих (субботников) — массовом обращении русских простолюдинов (главным образом крестьянства, отчасти мещан и купцов) в так называемый “Моисеев закон”.

     Мировоззрение субботников включало прежде всего  ориентацию на Ветхий Завет, на систему  ритуальных запретов и предписаний, изложенную в Пятикнижии. Исследователи  феномена иудействующих отмечают подчёркнутый монотеизм и антитринитарные  взгляды “русских израильтян”, отрицание ими Божественности Христа, а также целый комплекс антицерковных идей, характеризующих субботников точно так же, как и многие другие народные религиозные движения: разрыв с Церковью, с её иерархией, таинствами, символами и особенно с иконопочитанием.

     История субботнического движения в  России  до конца остается еще не изученной. Один из исследователей этого вопроса  прошлого столетия Н. Астырев писал: «Лучшие исследователи русского раскола и сектантства едва упоминают  о субботниках при перечислении «наиболее вредных сект» по официально принятой терминологии; истории этой секты совсем не разработано; не сделано до сих пор сколько-нибудь серьезной попытки связать в одно целое отдельные о ней известия, относящиеся к самым различным пунктам  России  на протяжении четырех столетий» [1, с.34].  И дальше автор пишет: «...Можно предположить даже, что не было такого периода в течение четырех веков, когда этой секты не существовало бы в каком-нибудь углу обширного русского государства; следовательно, рассматривая Русь как одно целое, можно утверждать, что секта существовала постоянно, но не преемственно, здесь вспыхивая, там угасая, причем одни группы сектантов могли даже не знать о существовании других, их связывало и связывает между собой только Библия...»[1, с.63].