Малые народности крайнего севера

Министерство образования  и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное  образовательное учреждение

высшего профессионального образования 

«Томский государственный педагогический университет» (ТГПУ)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат

 

Тема: «Малые народности крайнего Севера»

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнил(а):

Студент(ка) группы ДО 11

Жданова Анжела Михайловна

Проверил:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Томск - 2012 год

 

Содержание

1. Введение ………………………………………………………………………2

2. Этнические особенности  коренных народов Сибири …………………….. 3

3. Происхождение ханты ………………………………………………………..6

4.Виды хозяйственной  деятельности ханты: рыболовство,  охота и оленеводство……………………………………………………………………...11

5. Жилище Ханты…………………………………………………………………14

6. Традиционные верования, обычаи  и обряды ханты………………………….15

7. Родственные отношения ханты………………………………………………..19

8. Дергачева Ольга Игнатьевна  – представительница малочисленных  народов Сибири – селькупов. (По  материалам Александровского районного  музея «Истории и культуры»)…………………………………………………………….24

9. Литература ………………………………………………………………………27

 

1. Введение

 

Известный краевед Сибири Г. Виноградов писал, что Сибирь – живой гигантский этнографический музей. Как в  Грецию, Италию ездят изучать античность, так должны ехать в Сибирь для  изучения этнографии. Он справедливо ставил вопрос: «… можно ли считать среднее образование сибиряка завершенным без знания материальной и духовной культуры таких этнических групп Сибири, как буряты, якуты, монголы, остяки, самоеды, тунгусы, и вся категория палеоазиатов?»

Живя в далеком селе Александровском Томской области, мы часто не видим разницы между национальностями людей. Мы все - александровцы. Но как мало мы знаем о настоящих хозяевах тайги – народах ханты и манси, об их жизни, быте, культуре. А жаль! Культура этих народов неповторима, разнообразна и уникальна.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Этнические особенности  коренных  народов Сибири

    К коренным народностям, в течение многих столетий проживающих на территории современной Томской области, относятся малочисленные народности Севера (ханты, манси, ненцы и селькупы).                            Древнейшими из ныне живущих в Западной Сибири народов являются селькупы (около 4 500 чел.). Селькупы (остяки, остяко-самоеды - устаревшее название) живут в Томской и Тюменской (Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский авт. округа) областях и Красноярском крае. Выделяются северные селькупы, живущие в лесотундре (самоназвание - селькуп), и южные (самоназвание - чулым-куп, "земляной человек", сус-секум, "таёжный человек"). Говорят на селькупском языке самодийской группы уральской семьи. Диалекты: тымский (юж.) и тазовский (сев.) Письменность на русской графической основе. Распространён также русский язык.                           Ямало-Ненецкий автономный округ и  Ханты-Мансийский автономный округ - историческая родина малочисленных народов Крайнего Севера: ненцев, ханты, селькупов, манси.                                                                                                Ханты — народ, относящийся к угорской группе уральской языковой семьи. Ханты и близкородственный им народ манси называют обскими уграми, в отличие от венгров — европейских угров. В настоящее время ханты расселены в пределах Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов, а также в северных районах Томской области. Общая их численность по переписи 1989 года составила 22 283 человека. В этнографической литературе ханты принято разделять на северных (ханти или хантэ), южных (хандэ) и восточных (кантах или кантэк). К северной группе обычно относят хантыйское население, проживающее по Оби (с притоками) от Обдорска до Мало Атлымских юрт, включая в их число ханты, встречающихся на реках Северная Сосьва и Ляпин. По совокупности лингвистических и этнографических характеристик, в составе северных (или нижнеобских) ханты выделяют: обдорско-куноватскую; березовско-казымскую и атлымско-шеркальскую группы. 
Этнографические материалы дают основания выделять обдорско-куноватских ханты в отдельную территориальную группу. Предположительно эта группа, отличавшаяся высокой степенью эндогамности (79% браков заключалось внутри группы), имела «племенной характер». Не случайно граница современных автономных округов, Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского, в основном совпадает с рубежом, отделяющим обдорско-куноватскую от более южных групп обских угров. Административно обдорско-куноватские ханты, численность которых, по переписи 1989 года, составила 7200 человек, относятся к Приуральскому и Шурышкарскому районам Ямало-Ненецкого автономного округа. Территория их расселения включает лесотундровую и северо-таежную зоны Нижнего Приобья. 
На протяжении XVII — начала XX века обдорско-куноватские ханты проживали по Малой и Большой Оби с притоками: Лолуй, Собь, Собтые ган, Войкар, Куноват и Сьшя. В административном отношении причислялись к Обдорской и Куноватской волостям. В первоначальный период освоения Сибири они входили в состав двух княжеств: Обдорского — с городками Пулноватвош, Войкар и Уркар, и Ляпинского, среди городков которого упоминается Куноват, располагавшихся в самой северной части обширного угорского мира. В «Книге Большому чертежу» указано, что «Обдорские грады», граничившие на юге с «Югорой», находились в устье реки Оби. 
Географическое понятие «Обдория» встречается в картографических материалах XVI—XVII веков. Западноевропейские картографы того времени располагают страну Abdori или Obdora то у самого побережья Северного океана, то между Обью и Сосьвои, но всегда по соседству со страной Jugri или Jugoria. Уже в 1488 году в титуле Великого Московского князя появилось наименование «Югорский», позднее к нему добавились звания «Обдорский и Кондинский». Это может быть расценено как свидетельство того, что накануне русского освоения Сибири Югра, Обдория и Кондия представляли собой относительно самостоятельные этногеографические территории.                                                                                                 Коренные малочисленные народы Ханты-Мансийского автономного округа ханты и манси - два родственных народа. Этнонимы "ханты" и "манси" образованы от самоназвания народов хантэ, кантах и манси. В качестве официальных названий они были приняты после 1917 года, а в дореволюционной научной литературе и в документах царской администрации ханты называли остяками, а манси - вогулами, или вогуличами. Эти этнические имена предположительно означают "человек", "мужчина", "народ". Хантыйский язык (письменность на кириллической графике) с 1937.                                                                                              Манси (вогулы) объективно относятся к генетически родственному народу ханты.                                                                                                                        Г.С. Дунин-Горкавич - исследователь начала ХХ века - так описывает ханты: "Остяки в массе отличаются добродушием, готовностью помочь каждому и строгою честностью. Они не питают друг к другу никакой вражды и живут миролюбиво. Нищенство остякам неизвестно: каждый бедный считает себя вправе придти к более состоятельному и пользоваться у него пищею, в особенности после хорошего улова зверя или рыбы. Среди них существует даже род общественной благотворительности, в силу которой каждый престарелый и неспособный труду остяк, если он не имеет родственников, кормится поочередно родичами. Убийства среди остяков, в силу миролюбивости их характера, можно с уверенностью сказать, совсем не встречаются. Остяки привыкли уважать чужую собственность; поэтому воровство и обман среди них чрезвычайно редки".                                              И.Г. Остроумов (1904 год) дает вогулам следующую характеристику: "По характеру своему вогулы народ миролюбивый, добросердечный и добродушный; взаимные отношения их в высшей степени хороши: они не знают, что такое, например, обман, кража, тем более убийство".                        Для обозначения ханты и манси как единого целого в научной литературе утвердился еще один термин - обские угры. Первая его часть указывает на основное место проживания, а вторая происходит от слова "Югра", "Югория". Так называлась в русских летописях XI - XV вв. территория на полярном Урале и в Западной Сибири, а также ее жители.                                                             Языки ханты и манси лингвисты относят к угорским; в эту же группу входит родственный венгерский язык. Угорские языки входят в финно-угорскую группу уральской языковой семьи.                                                             Контакты между коренными народами Западной Сибири и Русским государством первоначально происходили на уровне товарообмена (13-14 вв.). В 15-16 вв. у ханты, манси, селькупов появляются племенные союзы — княжества.                                                                                                                      У сибирских татар раннефеодальное государственное образование - Сибирское ханство. И после взятия Казани в 1552 году, когда появляются границы между Русским государством и Сибирью, устанавливаются отношения иного характера. Начинается процесс присоединения Сибири к Московскому царству. К этому моменту угорское и самодийское население платило дань сибирским татарам и участвовало в их военных компаниях. Но после походов Ермака в 80-е гг. 16 века, которые являются точкой отсчета присоединения Западной Сибири к территории России, коренные народы начинают платить дань Русскому государству.                                                                                              Все эти культурно-исторические и этнические процессы, несомненно, повлияли на формирование и оформление самобытной традиционной культуры малочисленных сверенных народов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Происхождение  ханты

    Обдорско-куноватская группа северных ханты сложилась относительно недавно, приблизительно в середине 2-го тысячелетия н,э. Судя по археологическим данным и фольклорным материалам, для Северного Приобъя доминирующими были миграции с запада (из Приуралья) и юга (среднетаежного Приобья). 
В фольклоре нижнеобских угров сохранилось множество легенд и преданий, отражающих формирование обдорско-куноватских ханты. Однако по фольклорным материалам трудно с уверенностью судить, кто из предков остяков первым достиг низовий Оби и откуда он прибыл. В северо-хантыйских преданиях перекликаются рассказы о людях мось и людях пор. Они то заселяли пустующие земли, то отвоевывали территории у местного народа ур ёх, то сражались друг с другом. Порой может показаться, что средневековое Северное Приобье представляло собой театр непрерывных военных действий. 
Северные ханты считают, что на территории северной тайги Приобья прежде проживали самодийцы ур ёх («лесной народ»). Их вытеснили пришедшие на эти земли предки угров — мось ёх. Войны между мось ёх и ур ёх носили затяжной характер. В конце концов самодиицы ур ёх не сумели устоять против пришельцев и частично отступили к устью Оби, верховьям ее притоков, а частично были ассимилированы уграми. Границей самоедских и угорских территорий называется остров Конавыт. По легендам, войну с ур ёх на реке Куноват выиграли три брата: Ун Мось ху («Большой человек Мось»), Кутоп Мось ху («Средний человек Мось»), Ли Мось ху («Младший человек Мось»). 
Северная граница военных столкновений угров и ур ёх проходила в 35 верстах от Обдорска. По записанной игуменом Иринархом легенде, остяки вытеснили самоедов к большому озеру Вангада, где развернулось решающее сражение. Выиграв битву, остяки отнесли останки побежденных самоедов к ручью Хоронэуподы. Впоследствии ненцы стали приносить здесь жертвы и, проезжая из тундры в Обдорск, оставляли на святилище оленьи черепа.Около юрт Пащерцовых между остяками и самоедами была заключена «клятва вечного мира». Со временем Обдорский городок стал политическим центром Обдорского Севера и резиденцией остяцкого княжеского рода Тайшиных. 
Благодаря развитию крупностадного оленеводства в XVII веке самоеды создали новую культуру. Она в хозяйственном и военном отношении значительно превосходила культуру таежников. Обеспеченность транспортными средствами дала возможность совершать стремительные набеги на ближних и дальних соседей. Оленья упряжка с хорошей маневренностью давала огромное преимущество самоедам в ведении военных действий. Теперь уже остякам приходилось скрываться от неприятеля в лесах и болотах. Пренебрежительное отношение к побежденным самодийцам ур ёх сменилось со временем предпочтением ненецкой оленеводческой культуры — тундровых ненцев северные ханты называют ёран ёх. 
В результате военного и мирного продвижения угров владения нижнеобских самоедов в XVII веке были рассечены угорским «клином», прошедшим по Оби до ее устья. К востоку от него остались земли пянхасово (лесных ненцев), к западу — европейских уральских ненцев. Оттесненные к верховьям рек Сыня, Войкар и Куноват, таежные самодийцы ур ёх частью откочевали на север, частью были ассимилированы уграми. Лишь небольшие группы, известные как войкарская, сыневская (иньевская), куноватская и ляпинская самоядь, до начала XIX века сохраняли свою этническую специфику. 
Кроме описания передвижений, связанных с военными столкновениями с ур ёх, в фольклоре нижнеобских ханты содержатся рассказы о мирных миграциях угорского населения на север. При этом отмечается та же направленность переселений с юга и с запада. Южный поток мигрантов связывается с приплывшим во времена потопа на плотах и расселившимся по многочисленным протокам Малой и Большой Оби народом пор ёх («люди плотов») или послан ёх («люди проток»). Западные пришельцы с уже упомянутыми мось ёх, а также лев охаль(«сосьвинский народ») и пастэр ёх («народ пастер»). 
Древность легенд о народе мось оттеняется упоминаниями о потопе, от которого люди мось спасались на Уральских горах. 
«Вода была везде, кроме Урала. Когда вода прибывала, на высоких склонах Урала собирались люди и животные — медведи, волки, росомахи (священные звери, чьи шкуры и изображения хранят в домашних святынях). Целую неделю бушевала вода. Люди и животные жили вместе, и никто никого не боялся, а собирались здесь разных родов и даже народов люди. После спада воды разошлись они по разным юртам и стали жить родами». 
Наряду с мось, и гораздо чаще, чем мось, в качестве героев сказаний о всемирном потопе упоминаются люди пор. У северных ханты легенды о потопе емын ик («святая вода») включают сюжеты о спасении людей того или иного остяцкого рода от стихии и об освоении ими новых земель. 
«За семь лет до начала потопа шаманам стало известно о приближающемся времени огня и воды. Шаманы били в бубны, гадая о том, как можно спастись. Люди, не умевшие плавать, стали строить плоты (пор). Только семислойный плот (габыт лаур полет пор), сделанный из семи бревен в семь слоев, покрытый семислойным пологом из кож осетра и стерляди, мог устоять против стихии. В какой-то местности выше Березова росла священная береза с семью отростками от вершины. Однажды береза упала, и из-под ее корней начала бить вода. Люди укрепляли это место, но никак не могли остановить водяного потока. Тогда люди расселись на плоты, и их понесло вниз течением Оби. Женщин и девушек на плоты не брали, их все равно вода с огнем сжирала, спасались только мужчины и «чистые» девочки. Семь дней вода кипела — огонь и вода вместе шли. Нижние слои плотов разбивались, верхние слои пологов сносило. Вместе с огненной водой несло множество огромных ящеров и змей, которые взбирались на плоты и поедали людей. Много народу погибло — те, кто не успел построить семислойного плота, те, кого смыло водой. Когда стихия успокоилась, люди стали высаживаться на высоких островках (пугорах). Приплывших на плотах людей называли нобтын ёх — «приплывший народ» или пор ёх — «люди плотов». 
По традиции люди, чьи предки во время потопа остались на одной горе или осели на одном островке, считаются родственниками (род у северных ханты иносказательно называют «семь сыновей — одно весло» или просто «одно весло имеющие люди»). Островки и возвышенности, где впервые высаживались легендарные герои, стали почитаться как родовые святилища. На развилке реки Полуй, где она делает крутой изгиб и расходится на два рукава, со спадом воды обнажается островок. По преданию, здесь остановились спасавшиеся от потопа полуйские ханты: Шеховы, Кали, Магля. («Сова»), Тохма («Мальчик, который кусался»), Атаман («Разбитая чашка»). Встав на едва выступавший из воды осгровок, они крикнули семь раз «на Небо», после чего земля поднялась из воды. 
Ни западные, самыми древними из которых бы ли мось ёх, ни южные мигранты не представляли собой единой волны переселенцев. Наиболее освоенным маршрутом перехода из-за Урала на Нижнюю Обь было течение рек Северная Сосьва и Ляпин. По видимому, в позднем средневековье бассейн этих рек стал «промежуточной базой» для движущихся за Урал мигрантов. Отсюда, уже отчасти освоив приобские территории, они шли далее на север вдоль Оби. На Нижней Оби известны родовые группы, причисляемые обдорско-куноватскими ханты клев охалъ — «народу реки Сосьва» и аи лев ёх — «Матой Сосьвы народу».  
Еще одну волну миграций с запада «сосьвинского народа» представляло переселение на Нижнюю Обь легендарного народа пастэр ёх. По записанной И. Папай у обдорских ханты легенде, предки народа пастэр были выходцами из южных мест, «где берет начало Обь». Осевшая в устье Полуя, чуть выше Салехарда, северная группа народа пастэр известна среди обдорско-куноватских ханты как род пастэр ёх, проживавший в юртах с тем же названием (Пастэргорт). Часть народа пастэр, продвигаясь на север,осела, повидимому, в районе Мужей, где в составе Аспукалского городка встречается фамилия Пасторовы, и вошла в род Ас пухлын ёх — «Обского поселка народ». 
По мнению В. Чернецова, народ paster ведет свое происхождение от мансийского рода пастыр махум. Он некогда жил в селении Мункес на реке Ляпин, где находилось главное капище «семи крылатых paster». Продолжая изучение истории этого на рода, Е. Ромбандеева обнаруживает, что «потомки северных манси из деревни Мувентес» некогда пришли с верховий реки Лозьва. Отыскивая прародину легендарного народа, она сопоставляет его название с мансийским наименованием реки Печора — Пащарас — «Большая река Пащар». Вышеупомянутые родовые группы, по-видимому, относятся к одному миграционному потоку, получившему в северо-угорском фольклоре наименование «народа пастэр». 
Миграции на Нижнюю Обь лев охоль (аи лев охолъ, пастэр), вероятно, следует связывать с вытеснением сосьвинско-ляпинских ханты мигрантами манси. По предположению этнографа 3. Соколовой, еще в XVII—XVIII веках в бассейне Северной Сосьвы и Ляпина проживали ханты, о чем, по ее мнению, свидетельствует «отсутствие в прошлом браков с мансийским населением Конды, Пелыма, Лозьвы и Сосьвы», а также сходство в языке и культуре северных манси и ханты. Вероятнее всего, заселение сосьвинсколяпинекого бассейна манси про изошло уже в XVII веке. В конце XVIII — начале XIX века наблюдается отток части угорского населения из Ляпинской и Сосьвинской волостей на север. 
Почти у каждого рода нижнеобских ханты сохранились предания о приходе на их земли с юга (по Оби) народа хурун ёх. По рассказам шурышкарских ханты, в городке Лор ваш — «Соровой городок» (Шурышкары) проживал один из остяцких князей, обладавший волшебным поясом. С его помощью шурышкарским остякам становилось известно о всех военных намерениях их соседей. К Соровому городку крепости у Белой горы хурун ёх приходили не раз.Самые северные походы хурун ёх достигали реки Охсарюгана (Аксарки). Во время перестрелки враждующих богатырей из лога близ Аксарки оторвало кусок земли. Он от выстрела улетел на противоположный край, отчего лог напоминает чашу. 
По свидетельству северных ханты, хурун ёх приходили в Нижнее Приобье не только воевать, но и торговать с ними. Свои изделия: большие лодки, инструменты, берестяную посуду — они обычно обменивали на оленьи шкуры и пушнину. В фольклорных материалах встречаются сюжеты об установлении брачных связей между обдорско-куноватскими ханты и хурун ёх. По рассказам шурышкарских ханты, Кельчи ху (Кельчин) ходил в земли хурун ёх и там женился, затем вернулся на родину. От его сына, рожденного от женщины хурун ёх, происходит одна из ветвей рода Кельчи ёх — Хутли. 
Вероятно, набеги воинственных «людей городков», описанные в преданиях нижнеобских ханты, можно сопоставить с походами в низовья Оби кодских князей. Через них собиралась с северных княжеств дань для Москвы. В фольклоре имеются указания на существование зависимости обдорских и куноватских ханты от Коды. Во всяком случае можно считать, что «люди городков» своими притязаниями на северные территории или контролем над ни ми открыли путь следовавшим за ними мирным переселенцам. Вполне возможно, что за походами кодских военных отрядов последовали новые волны южных мигрантов, пополнивших нижнеобскую группу «проточных людей», — послан ёх. 
Первые потоки угров мигранте в (мось ёх и пор ёх) в Нижнее Приобье были перекрыты последующими движениями переселенцев как с запада (лев охаль, аилев охаль, пастэр ёх), так и с юга (послан ёх, хурун ёх). Наслаиваясь один на другой, эти потоки миграций создали в Нижнем Приобье пеструю этническую картину. В состав северной группы нижне-обских хантов вошло самодийское население (ур ёх). 
Сами же угры-мигранты представляли собой смешение различных по происхождению южных и западных групп. 
Вероятно, начало массовых переселений угров на север из Приуралья и из среднетаежного Приобья было связано с христианизацией. По заключению И. Георги, миссионерская деятельность Стефания Пермского побудила в конце XIV века «большую половину пермяков и зырян, в Великой Перми и живших, покинуть привольные свои, на западной стороне Уральских гор, места и перейти в суровые северные, около реки Обь, страны, они теперь от кондырей не отличаются, но вместе с оными называются остяками». Новый этап миграций был обусловлен экономическим фактором — развитием рыбопромышленности. Рост населения и поиски лучших рыболовных и охотничьих угодий приводят к движению населения в низовья Оби. О пришельцах лев охаль профессор А. Якобий писал: «Внизу Оби нередко можно найти людей (вогулов) из Ляпинской волости: приедут на лето для рыбы и остаются — кто войдет в родство с владельцами, —женятся и живут». 
Обдорско-куноватские ханты называют себя хантэт (тундровые ненцы именуют их хаби). В их составе выделяются две группы: северная, включавшая угорское население, проживавшее ниже Обдорска (условная граница приходила по рекам Собь и Собтыеган), и южная, охватывавшая территорию Куноватской волости и части Обдорской — по Большой и Малой Оби. Обдорско-куноватские ханты южной группы, отмечая особенности говора своих северных соплеменников, называют их ненецким словом хаби или, по-хантыйски, молай ёх. В свою очередь ханты северной группы именуют южных тем же ненецким прозвищем хапы или пум хапи —«верхние хаби». 
Особенно заметно ненецкое участие в культуре северной группы обдорско-куноватских ханты, к ним относилось население семи северных городков Обдорской волости (Обдорский, Вылпослинский, Воятважский, Ворважский, Воксарковский, Надымский, Полуйский). По словам представителей южной группы, их северные соплеменники резко отличаются от них «и по разговору, и по одежде», причем язык северян настолько смешан с ненецким, что его трудно понять. 
В культуре южной группы обдорско-куноватских ханты, напротив, обнаруживаются явления, присущие более южным группам ханты и манси. Различия между двумя группами обдорско-куноватских хантов наблюдаются во многих областях жизни и хозяйства. В существовании, к примеру, различных типов оленеводства и циклов сезонных миграций: северная группа практикует оленеводство тундрового и лесотундрового типов, южная — стационарного и горнотаежного. Есть отличия в распространении экзогамных традиций: северная группа находится под влиянием ненецкой дуально-фратриальной системы Харючи Вануйта, южная угорской Мось Пор.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Виды хозяйственной  деятельности ханты: рыболовство,  охота и оленеводство.

 
        В хозяйстве обдорско-куноватских ханты сочетались рыболовство, охота и оленеводство. Удельный вес этих отраслей в системе жизнеобеспечения той или иной группы определялся, прежде всего, природно-географическими условиями и наличием поголовья оленей. М. Кастрен отмечал, что остяки «различаются в своем образе жизни: одни из них живут только рыболовством, другие же, кроме того, содержат и оленей. Последние из них, по крайней мере летом, разделяются надвое, из которых одни исключительно преданы рыболовству, другие отправляются на кочевья со своими оленями». Особо он выделяет обдорских остяков, которые «разделяются на рыбаков и владетелей оленей. Первые живут по рекам, особенно по Оби и Надыму; последние кочуют... по тундрам и живут там в постоянном сношении с самоедами». 
У безоленных и малооленных ханты лесотундровой зоны, у ханты северотаежной зоны ведущей отраслью хозяйства было специализированное летнее неводное рыболовство. Его организация и реализация продукции обеспечивались русскими рыбопромышленниками. На период интенсивного летнего лова на Обь выезжала и значительная часть хантыйского населения с верховий рек: на рыболовных песках сосредотачивалось от 5 до 20 хозяйств. Наряду с неводьбой летом проводился сетевой, переметный промысел пенных пород рыб. 
В осенне-зимнее время в низовьях Оби рыбопромысел вели сетями и малыми неводами, а на обских притоках — запорами, сетями, «черпаньем» у ключей. 
На огромное значение рыболовства указывает наличие в календаре обдорско-куноватских хантов большого числа гидрорыболовных наименований: Ас нобытты тылыщ — «месяц вскрытия Оби» (апрель), вонсь (ущ) тылыщ — «вонзевой месяц»(июнь), аи лор тылыщ/вар верты тылыщ — «месяц малых соров» «месяц сооружения запоров» (июль), уйт утлор тылыщ — «месяц больших лесных горных соров» (август), щекур тылыщ «месяц щокура» (сентябрь), ик хальты тылыщ —«месяц замора воды» (январь). Начало рыболовного сезона у обдорско-куноватских ханты отмечалось жертвоприношением Инкики — «Хозяину вод» и Ас ики — «Обскому старику». 
Особыми ритуалами в прошлом сопровождалась установка больших запоров, приходившаяся на начало июля. Поэтому для ханты-рыболовов стало традицией отмечать Петров день (12 июля — Петр-рыболов), а позднее — День рыбака. В завершение летнего года — Ильин день (2 августа) — устраивалось жертвоприношение семейным духам и Ильта-мувен ики (Хынь ики) — «Нижней Земли старику». 
Немаловажное значение у обдорско-куноватских ханты имел охотничий промысел. Ханты-оленеводы практиковали охоту на песца капканами и слопцами в ходе осенних миграций к югу. В небольшом объеме промышляли таежного пушного зверя, зайца и куропатку на зимних пастбищах. Вспомогательную роль играла летняя загонная охота на линную птицу, случайный промысел дикого оленя. 
Северо-таежные хозяйства уделяли охоте большее внимание. Не случайно ханты называли: март — аикер тылыщ — «малого наста месяц», апрель — ун кер тылыщ — «месяц большого наста», май — лонт васы тылыщ — «месяц прилета гусей и уток». Пушной промысел включал осеннюю охоту на белку и соболя с ружьем или луком и зимний лов белки, соболя, горностая, лисицы, росомахи, выдры с помощью разнообразных орудий: черканов, сетей, самострелов, капканов, слопцов. В отличие от хозяйств лесотундровой зоны, у северо-таежных преобладали приемы активной охоты. 
Названия осенних и зимних месяцев обдорско-куноватских ханты характеризуют состояние природы: аи таха потты тылыщ — «месяц замерзания малых рек» (октябрь), Ас потты тылыщ — «месяц застывания Оби» (ноябрь), декабрь — ван хатл тылыщ — «коротких дней месяц», январь — лахэт морэт тылыщ — «топорище ломающий (холодный) месяц», февраль — роупэн курык тылыщ — «обманного орла месяц». В январе, именуемом еще и ваш поры тылыщ — «месяц приношений городу», северные ханты совершали поездки в Обдорск для положения ясака и на ярмарку. 
Для северо-таежного хантыйского населения Нижнего Приобья было характерно сочетание стационарного и отгонного типов оленеводства, при небольшом поголовье оленей. К примеру, на Куновате приходилось только 7 оленей на хозяина, хотя безоленных остяков не было. По данным И. Юданова, на Сыне на одно хозяйство приходилось в среднем 40,2 оленя. Только 4 хозяйства круглый год занимались выпасом поголовья (то есть были пастухами-кочевниками), остальные на полгода (с апреля по октябрь) отдавали свои стада на выпас пастухам. Семья, владевшая 150 оленями, считалась богатой. Местами выпаса служили отроги Северного Урала, лишь незначительная часть малооленных хозяйств практиковала в летнее время содержание поголовья «у юрт, устраивая для оленей укрытие с дымокурами». Ханты правых обских притоков —Куновата, Питляра, Собтыегана — имели небольшие стада оленей. Их на летний период отправляли с пастухами на Урал или выпасали в окрестных лесах. Куноватские ханты перегоняли объединенное стадо на Пос-Полуй, где его окарауливали с применением оленных сараев, навесов и дымокуров. Кочевание из речных долин в горные тундры Урала способствовало укреплению связей между правобережными и левобережными ханты. При этом контакты между тундровыми оленеводами (ненцами и ханты) и североуральскими пастухами (ханты) были эпизодическими. Зимой, когда тундровые оленеводческие хозяйства достигали границы леса, северотаежные хантыйские группы уже углублялись в отдаленные области своих промысловых угодий. 
У ханты, живших в устье Оби и на побережье Обской губы, сочетались тундровый крупностадный и лесотундровый типы оленеводства. Содержание крупного стада (200 и более голов оленей) предполагало значительные сезонные перемещения (до 1000 км), периодическую смену пастбищ и круглогодичное окарауливание стад с использованием оленных упряжек и собаколенегонок. Ханты-оленеводы обычно проводили зиму у границы северной тайги, а лето на Полярном Урале, Ямале и Гыдане. Хантыйские хозяйства лесотундровой зоны, владевшие личными стадами, до 100 голов, нередко передавал и оленей на летний сезон тундровым оленеводам или пастухам. У ханты южной части Обдорского края преобладали широтные миграции, связывавшие левый и правый берега Нижней Оби. А у северной группы ханты (хаби) доминировали меридианальные (и лишь отчасти широтные), связывавшие северную тайгу с тундрой. 
Приобщение северных ханты к оленеводству самодийского типа повлекло за собой восприятие основных элементов ненецкой оленеводческой культуры: ездовых и грузовых нарт, упряжи, передвижного жилища (чума), мужской одежды, обуви. В традиционном календаре ханты-оленеводов широко распространены названия месяцев, содержащие оленеводческие характеристики: хор тылыщ — «месяц гона» (сентябрь), вой опыт лавытты тылыщ — «олени рога теряют» (ноябрь), ванхат тылыщ — «месяц поимки оленей», выли ерды тылыщ — «месяц пересчета оленей» (январь). 
Угорское летоисчисление ведется по полугодиям «от прилета до отлета птиц». Начало летнего года знаменовалось возвращением ворон: апрель именовали вурна тылыщ — «месяц вороны». На седьмой день месяца (7 апреля) устраивали жертвоприношение — из священных лабазов и нарт доставали духов (лонх), которых угощали кровью и жиром, обряжали в новые одежды. Праздник посвящался Торум Эви —«Небесной Матери», имеющей облик Вороны. В преданиях Ворона выступает как вестник обновленной жизни: ежегодно после долгой зимы она прилетает к людям «с мешком калачей», требуя взамен лишь горсть гнилушек из детских люлек, где она могла бы согреть свои лапки. Поэтому во время проведения Бурны хатлъ (Вороний день) на деревья (березы) и нарты развешивали предназначенные для детей свежеиспеченные калачи (символ солнца). В начале зимнего года (ноябрь еще называли ямы хатль тылыщ — «священного дня месяц») ханты устраивали «большие» жертвоприношения главным духам Торумики (Небу), Калтащ ими (Земле) и Хыньики (Подземелью).

 

 

 

 

5. Жилище ханты.

        На первоначальных этапах своей истории ханты, как и многие до них, строили землянки различного типа. Преобладали среди них землянки с каркасом из бревен или досок. Из них появились в последующем срубные жилища — дома в традиционном понимании слова для цивилизованных стран. Хотя, по мировоззрению ханты, дом — это все, что окружает человека в жизни... Избы ханты рубили из леса, стыки бревен конопатили мхом, другими материалами. Собственно технология строительства рубленого дома мало изменилась за прошедшие годы. В настоящее время рубленые дома ставит хантыйское, ненецкое и коми-зырянское население в Шурышкарском районе Ямало-Ненецкого округа. 
На местах охотничьего, рыболовного промысла ханты строили амбарчики-лабазы для хранения инвентаря, сетей, нарт, зимней одежды, шкур, запасов провианта. Амбарчики ставили на высоких опорах, чтобы в хранилище не проникли грызуны или любители чужих запасов — медведь, росомаха. Впрочем, амбарчики ставили и на обычных поселениях рядом с иными хозяйственными постройками. Поселения могли состоять из одного дома, из нескольких домов и крепостей-городков. Объем селений в большей степени определялся космогоническими воззрениями народа, чем социальными потребностями. Практиковавшаяся в недалеком прошлом политика «укрупнения» населенных пунктов сегодня уходит в прошлое, и обдорские ханты начинают ставить дома в тайге, на берегах рек, как и встарь. 
Соседствуя на протяжении веков с ненцами, ханты заимствовали у последних и максимально приспособленный для кочевья чум — переносное жилище кочевников-оленеводов. В основе своей хантыйский чум подобен ненецкому, отличаясь от него лишь в деталях. В чуме нередко живут две-три семьи, и, естественно, жизнь регулируется морально-этическими нормами народа, выработанными за века, правилами внутриродового поведения, эстетикой быта и бытия. Чум еще не так давно покрывали листами бересты, шкурами оленя, брезентом. В настоящее время он преимущественно покрывается сшитыми шкурами оленя и брезентом.

 

6. Традиционные верования, обычаи и обряды ханты.

 
    У обдорско-куноватских ханты довольно стойко сохраняются традиционные верования, обычаи и обряды. По представлениям ханты, верховным божеством является Торум ики или Нум Торум («Неба старик»). Он почитается как создатель земли и дневного света, блюститель миропорядка. 
На верхнем (седьмом) небе выстроен его священный дом «с серебряным дымоходом и золотым дымоходом». Обдорско-куноватские ханты во время жертвоприношений приносят ему в дар белых оленей, белые ткани, белый металл. Подземным (Нижним) миром управляет антипод Торума — Хынь ики («Подземный старик»). В его царство, расположенное в низовьях Оби, после смерти попадают души умерших людей. 
Ему преподносят черных (темных) оленей и ткани. Прародительницей всего живого на земле являлась жена верховного бога — Калтащ ими. До создания мира ее жилищем служил город, укрепленный на семи цепях между небом и землей. Из-за ссоры с мужем она была сброшена на землю и поселилась в юртах Калтасянских. Одно из ее святилищ находилось близ Лабытнанги. Землею управляет младший (седьмой) еын Торума и Калтащ, Мирсустхум — «За миром наблюдающий человек». По велению своего отца Мирсуснехум властвует над людьми, выступает посредником между человеком и богом, считается подателем шаманского дара. В верованиях и обрядах он рисуется как всадник на белом семикрылом коне, ежедневно объезжающий мир. Когда он опускается на землю, под ноги коню ставятся четыре серебряные тарелочки. Главное его святилище находилось вблизи устья Иртыша, в селе Белогорье, где впоследствии был построен Троицко-Белогорский погост. Там хранилось антропоморфное изображение духа, сделанное из дерева, а рядом с ним — отлитый из железа гусь (зооморфный облик). Обдорско-куноватские ханты называют его Урт ики (Ортик) и считают вездесущего «крутящего землю» богатыря самым главным божеством в низовьях Оби. По рассказам, в старину во время «больших жертвоприношений» обдорско-куноватские ханты забивали для него «семь по семь» (49) оленей. 
Божественная триада: Урт ики, Калтащ ими и Хынь ики была представлена в каждом хантыйском доме (чуме). Связки рыжих лисьих шкур и красных тканей, семиклинная островерхая шапочка из сукна, жертвенное покрывало с изображением всадника, шелковые халаты — атрибуты Урт ики — хранились на чердаке или в муль таха — священном (переднем) углу дома. Девушка, выходя замуж, непременно брала из родительского дома рыжую лисицу из прикладов Урта, чтобы принести ее в священный угол дома мужа. По представлениям обдорско-куноватских ханты, шкура лисицы должна быть заткнута за пояс покойного, чтобы он при входе в царство мертвых преподнес ее Урту. В муль таха находились и изображение Калтащ ими — свернутые в виде «куклы» отрезы тканей и платки или просто яркий (красный) платок с пришитыми в углах колокольчиками. Порог дома от болезней и несчастий охранял Курыльпи ики («Под ногами старик») — антропоморфная фигурка из надетых друг на друга семи черных халатиков. 
Особым почтением у обдорско-куноватских ханты пользовались родовые духи. Многие из них одновременно почитались и как хозяева» рек, озер, урочищ. Кроме уже упомянутых куноватских братьев Аось, войкарской Пай ими, следует назвать «хозяина» реки Сыня — Кейвур ху акем ики («Каменный ненец-дядька-старика»). По легенде, Кейв ур ху акем ики появился из хвостика оленухи, когда маленькая девочка укачивала его в детской колыбели. С тех пор он почитается как покровитель оленьих стад и оленеводов. 
Через каждые два года священные нарты Кейв ур хуакем ики отправляются на Урал, а затем возвращаются обратно на Сыню. В низовьях Оби находились святилища родовых духов: Мукута чи («Без крыши»), Хор вой пела ики («Олень-зверь мыса старик»), Сое ики («Горностай-старик») и его сестры Хотан ими («Женщина-лебедь»), некогда украденной Хынь ики, но отвоеванной братом. 
У северной группы обдорско-куноватских ханты наблюдается ряд существенных отличий от общеугорских культово-ритуальных традиций. Например, в «классическом» угорском варианте, предполагающем проведение медвежьего праздника, культ медведя представлен в Нижнем Приобье только у сынских и куноватских ханты. Они, по словам их северных соплеменников, до сих пор «сильно медведя пляшут». Здесь же распространены фольклорные сюжеты, рисующие медведя в различных ипостасях: как человека-оборотня, как брачного партнера женщины Мось, как блюстителя священной клятвы. 
В пантеон тегинских ханты, наряду с главными духами — Кейв урху ики, Куноват ики и Тег ики, входят медведи — духи священных городков Аи Ем-вош ики и Вын ем вош ики. 
Несколько иное отношение к медведю отмечается к северу от Куновата и Сыни. Обдорские ханты считают медведя священным зверем, шкура убитого медведя хранится в священных нартах. Вместе со шкурой, снятой с морды медведя, домашние духи составляют ваш — «городок». Обдорские ханты добывают зверя в редких случаях. По свидетельству полуйских и вылпослинских ханты, роды Пуль ёх и Выл-поел ёх не только не добывали медведя, но и боялись его. Сравнивая себя с куноватскими ханты, которые специально организовывали охоту на медведя(«приглашали младшего брата погостить»), обдорские ханты утверждают, что они, как и самоеды, старались не встречаться с медведем и «убивали его только в том случае, когда он сам об этом просил» —приближался к селению. Подобное отношение к медведю свойственно ненцам, считающим охоту на бурого медведя уделом хаби. Сами ненцы не только избегают участия в охоте на медведя, но и приходят в замешательство при виде священной шкуры в углу хантыйского дома. Войкарские ханты свидетельствуют, что «когда медведя убивают, то обязательно празднуют». Однако праздник отличался от распространенных в более южных районах «настоящих» медвежьих игрищ. Шкуру убитого медведя не вносили в дом, полагалось вносить только жир. Вареное медвежье мясо ели у священных нарт, где мужчины и женщины сидели по разные стороны нарт. Их левая половина считалась женской, правая — мужской. Шкуру и лапы медведя укладывали в священные нарты, голову (сваренную отдельно) уносили в лес, а кости закапывали в землю, чтобы до них не смогли дотронуться собаки. Войкарский «праздник» в честь убитого медведя более напоминает ненецкий ритуал, чем известные угорские «медвежьи игрища». Широко среди ханты и ненцев Нижней Оби был распространен ритуал клятвы на лапе, морде, когте или зубе медведя. Русская администрация признавала этот обычай, считая, что клятва на медвежьей шкуре не может быть нарушена остяком. Для присяги Государю Императору перед старшинами клали топор, шкуру медведя, потом давали каждому с ножа кусок хлеба, при этом старшины произносили: «Если я моему государю до конца жизни моей верен не буду, своевольно отпаду, должного ясака не заплачу, и из земли моей уйду, или другие неверности окажу: то чтоб медведь меня изорвал». 
У обдорско-куноватских ханты выявляются и две тенденции по отношению к собаке: одна предполагает жертвоприношение (в соответствии с самодийской традицией), другая запрещает умерщвление собаки и возводит ее до уровня духа-покровителя (в соответствии с угорской традицией). Питлорский сор издавна считался «особым местом у остяков для приношения жертвы после нечаянного или преднамеренного убийства собаки». Хозяйкой сора и покровительницей рода Питлор ёх являлась Амп ими («Женщина-собака») или, как ее называли в обрядности, Ханза оры, Олян оры — «Пятнистая воющая, Красивая воюшая». Участок левого берега Питлорского сора, где находилось капище Амп ими, как и остров напротив, считался священным. Сюда, в случае убийства собаки, принято было привозить изображения собак (Амп хор), отлитые из свинца. В питлорском обряде выражен широко распространенный в угорской традиции запрет умерщвления собаки. Культ собаки питлорских ханты тяготеет в значительной степени к Тегам, где хранится главный угорский Собачий дух — Тек ики. 
В противоположность центрам «запретной» собаки, на Малой Оби и в устье Оби прежде были широко распространены жертвоприношения собак. 
У родов войкарских ханты {Аи ваш ёх, Послан ёх и Нёрапса ё'х) проводилось жертвоприношение девушки - собаки в качестве выкупа духу Курык ики (Орлустарику). В ходе обряда молодую собаку наряжали как девушку. А затем, посадив на лодку и совершив семь кругов «по солнцу», топили в священном озерце. Обряд совершатся раз в семь лет в знак примирения родов и духов. По легендам, Пай ими отказала сватавшемуся к ней Курык ики, вместо нее отдана была Орлу-старику девушка-собака и озеро Холом лор в качестве приданого. Среди войкарских ханты в прошлом отмечалось и ношение панд (нижняя оторочка малицы или саха) из собачьих шкур. Вероятно, изначальная самодийская традиция жертвоприношения собаки, сохранившаяся у некоторых родов северной группы обдорско-куноватских ханты с усилением притока на Нижнюю Обь угров с южных и западных территорий, постепенно была вытеснена противостоящей «запретной» традицией. 
Подобные ареальные различия можно проследить и в других культово-ритуальных традициях обдорско-куноватских ханты. Так, одной из особенностей духовной культуры хаби считается изготовление куклы по умершему — шонгот. Ханты более южных районов (Сыни, Куновата, Войкара) называют куклу по умершему иттарма, отличая се от шонгот.  
По внешнему облику различие между иттарма (кукла высотой 15—20 см, вырезанная из отщепа от угла дома или доски гроба, «лицо» или «сердце» которой обозначены монетой) и шонгот (кукла высотой 30—50 см, сплетенная из прутьев тальника, обернутых берестой, с «лицом»монетой) невелико. Шонгот, как и иттарма, изготовляется женщинами (не родственница ми умершего) сразу после похорон или на 4—5е сутки после смерти и является ритуальным продолжением жизни до момента реинкарнации души предка в новом поколении. Однако, в отличие от иттарма, шонгот по истечении 4—5 лет (по числу женских и мужских душ) хоронят на особом родовом кладбище (шонгот хааасъ] в небольших срубных домиках (шонгот коот). Иттарма по прохождении положенного срока (в одном варианте 4—5 лет, в других — 3 года или «столько времени, сколько жил покойный») уносят на кладбище и оставляют в могиле покойного или продолжают хранить в доме на священной полке (мултаха), на чердаке дома или в священной нарте, но отдельно от лонхов. Ритуал изготовления шонгот считается важным этно-дифференцирующим признаком, отличающим северную группу обдорско-куноватских ханты (заимствовавших многие черты ненецкой культуры) от ненцев. Для них обычен обряд нытарма —изготовление посмертного изображения шаманов и заслуживших особого почета стариков. 
Общность обдорско-куноватских ханты, сложившаяся в результате продвижения угорских групп в земли таежных самодийцев, во многих отношениях представляет собой этническое новообразование, в культурном облике которого выражен синтез угорских и самодийских черт. Соотношение этих черт варьирует в зависимости от их распределения среди сфер культуры: в языковом отношении северные ханты, безусловно, относятся к угорской группе, в хозяйственной деятельности они сочетают как ненецкие (преимущественно в оленеводстве), так и угорские (в промыслах) черты, в системе брачной регламентации и культовой практике прослеживаются самодийские и угорские традиции.

 

 

 

 

7. Родственные отношения ханты.

 
      У обдорско-куноватских ханты есть понятие и рат ёх - «люди одного очага» — кровные родственники, ведущие происхождение от одного корня (предка). Связанные друг с другом рат, как правило, образуют род. К примеру, род Серас ёх включает три рат: Тавы пухлон ёх — «Весеннего поселка народ» (Серасховы); Сус пухлон ёх - «Осеннего поселка народ» (Серасхавы) и Супь ёх — «Поселка на Соби народ» (Тарымовы). По представлениям обдорско- куноватских ханты, «людей одного очага» объединял домашний огонь, считавшийся у кровных родственников общим. Огонь в очаге мог сообщить, к примеру, о скором прибытии родственников или о смерти одного из них. По традиции члены одного рат могли передавать очажный огонь друг другу, а приходя в гости, «кормить» его, подбрасывая дрова. В чужой рат огонь не давали. 
Сложный комплекс представлений об огне-родстве рат у северных ханты основывался на идее единства и непрерывной взаимосвязи живущих и умерших родовичей. На родовых кладбищах обдорско-куноватских ханты у каждого рат, чьи могилы располагались «чуть в стороне» друг от друга, было отдельное костровое место. У небольших по численности родов могилы радиально или рядами выстраивались вокруг одного кострища. При посещении кладбища (поминки, похороны) старейший разводил костер и приглашал к огню всех умерших членов рат — стучал по могилам каждого родственника. На святилищах общий огонь являлся свидетельством родства участников ритуала и означал единство «корня» собравшихся рат. Например, пароватские ханты Каковы, Ямру и Родямовы, представляющие собой отдельные рат, считаются связанными единым происхождением и относятся к роду Поравыт ёх. На общем родовом святилище каждый из этих рат имел свою священную нарту, но огонь при жертвоприношениях они разводили общий. 
Примечательно, что образ родового духа Пор авыт ёх — Нак ики («Старика-лиственницы) выражает ту же идею связи трех рат единым корнем. По легенде, Нак ики во время потопа выбрался на берег из водоворота около современного пос. Пароват и сказал: «Ма нэм Пора» (Мое имя Пора). С тех пор юрты стали называть Пароватом, а в их центре выросла священная лиственница — Патан Нак ики. Корень у лиственницы один, а от ее середины расходятся три ствола. Они считаются «ветвями» Наковых, Ямру и Родямовых. В старое время у священной лиственницы устраивались общие жертвоприношения, при этом каждый рат украшал дарами свою ветвь. 
В пределах одного очага рат — вертикального (межпоколенного) родственного круга — осуществлялся обряд ляксыс (ляксам), означавший передачу душ умерших предков новому поколению. У обдорско-куноватских ханты он проводился сразу после возвращения матери и младенца из дома роженицы (аи хот). Алыпеманки («Носящая мать») ставила люльку с ребенком к очагу, а затем, положив под колыбель топор или нож, приподнимала ее, мысленно называя имена умерших родственников. Если люлька «прилипала» (с трудом поднималась), считалось, что душа предка «просится вселиться» в тело новорожденного. Если «воскресающая душа» определялась неверно, ребенок плакал, то следовало провести обряд повторно. Случается, что в младенца пытается вселиться душа еще живого человека, которому суждено вскоре умереть. Предполагалось, что каждый член рода должен возродиться 4—5 раз (соответственно числу женских и мужских душ) в новых поколениях. В повседневной жизни к унаследовавшему душу ребенку часто обращались как к предку, называя его «нереальным» термином родства. При этом соблюдались все обряды, соответствующие былому статусу покойного. С обрядом ляксыс ханты связывают наречение новорожденного именем, так как «вместе с душой предка ребенок получает и его имя». Считается, что ребенок не только похож на своего предшественника внешне, но и во многом повторяет его судьбу. Тем же термином — ляксыс — у обдорско-куноватских ханты обозначалась принадлежность младенца к «духу» (лонх). Покровительствующего душе новорожденного лонха определяли шаманы. Душа ребенка могла «воскреснуть» и под опекой обшехантыйских божеств (Калтащ ими, Урт ики), но чаше ее охрана возлагалась на родовых духов. Если рождался ребенок среди рода Куноват ёх, определяли, к которому из трех братьев мось (Ун Мось ху, утоп Мось ху или Аи Мось ху) «цеплялась» душа младенца. Соответственно в священную нарту одного из братьев духов укладывались миниатюрные лук и стрела — при рождении мальчика; игольница и наперсток — при рождении девочки. Человек, связанный «родством воскрешением» с определенным духом покровителем, исполнял все обрядовые установки по отношению к последнему с особой тщательностью. 
Несколько очагов образовывали родственное объединение. В основе его бытовали представления о единстве происхождения, общем культе и запрете взаимных браков. Такое родственное сообщество называпось сыр (сир), что обычно переводится как «род». Сьшские и шурышкарские ханты при характеристике рода используют выражения и сыр рут («одна порода») или и пугот («одна стая»). 
Людей одного рода северные ханты называют и сыр, часто добавляя русское по происхождению слово рут. Люди одного сыр считаются кровными родственниками и называют друг друга «братьями» и «сестрами». Как женщины, так и мужчины выполняют обряды избегания. Принадлежность лиц, вступающих в брак, к определенному сыр имела решающее значение при выборе брачного партнера. Браки между членами фамилий, входящих в одну родовую группу сыр, были запрещены. Брачующихся в одном сыр называли сырли — «безродный», «не признающий родства». По сообщениям обдорско-куноватских ханты, такая брачная связь считалась самым тяжким грехом (ем) и грозила всему роду вымиранием, поскольку «у людей одного сыр одна кровь» и «дети от таких браков рождаются уродами». До настоящего времени такие браки встречаются крайне редко, причем старики решительно заявляют об обреченности «греховных семей». 
Фамилии, входящие в одну социально-эгзогамную группу сыр, считались у обдорско-куноватских ханты и лонх ёх (хоят) — «людьми одного божества». Они поклонялись одному духу и имели общее святилище. Так, духом рода Аи вош ёх является хозяйка реки Войкар — Найими. У войкарских ханты пай означает — «солнце», «огонь»; этот же термин используется как обращение к пожилым уважаемым женщинам. Изображение Най ими, одетой по-женски в сах, старинный платок с кистями, серьги, бусы, имеет внутри сердце (сам) — лабыт тель (семь халатиков из черной ткани). Ее святилище Тут юх пай («Огненного дерева возвышенность») находилось в вершине реки Войкар. Родовым духом рода Нёрапса ёх считается Курык ики («Орелстарик»). Святилище Орла старика находилось на мысе Холомлор нель — «Заосоченного озера мыс» (река Малая Обь). 
У обдорско-куноватских ханты род-сыр выступал как экзогамное объединение людей различных поколений и фамилий, носящих общее название, осознающих единство происхождения и осуществляющих общий религиозный культ. В составе обдорско-куноватских ханты насчитывается около 55 родов, каждый из которых включает от одной до десятка фамилий. 
Лесотундровая полоса Нижнего Приобья исторически и до сегодняшнего дня является ареалом наиболее тесных связей ненцев и северных ханты. В течение двух последних столетий часть нижнеобских ханты вошла в состав тундровых ненцев. Шесть родов обдорско-куноватских ханты хаби: Выл поел ёх («Большой протоки народ», ненецкое название Неркыгы — «Тальниковые»); Осяс ёх (нен. Тибичи — «Гнилые»); Охсарюган ёх («Лисьей реки народ», нен. Пандо); Похрын ёх («Проточные», нен. Поронгуй); Пульнавыт ёх («Устья Полуя народ», нен. Саляндер — «Житель мыса»); Яядынги (нен. «Ягельные») были причислены к ненецкой фратрии Вануйто в связи с тем, что они относились к разряду пришельцев, в отличие от группы Харючи — ненэй ненэче («настоящих людей»). Один род хаби, именуемый Пуль ёх («Реки Полуя народ», нен. Лар — «Озерные») отнесен к фратрии Харючи. 
Остяки семи названных родов, что в прошлом соответствовало семи северным городкам Обдорской волости, по отношению к ненцам следовали правилам тундрово-ненецкой бифратриальной системы. 
Они заключали браки преимущественно с представителями фратрии Харючи (за исключением рода Лар). На брачные связи среди самих ханты хаби ненецкие экзогамные правила не распространялись. Они вступали в браки между собой по правилам хантыйской родовой билинейной экзогамии. Поэтому северная группа обдорско-куноватских ханты оказалась включенной в две экзогамные системы — ненецкую и хантыйскую. Выбор брачного партнера зависел от местожительства и социального окружения. Так, к примеру, на севере Ямала (вдали от хантыйской территории) браки между родами Салиндер и Поронгуй считаются недопустимыми, поскольку оба рода хаби относятся к фратрии Вануйто. А в Надымской тундре (на границе с землями ханты) подобный брачный союз соответствует местным экзогамным нормам. 
В той же степени, в какой ненецкая бифратриальная система воздействовала на экзогамные нормы северной группы, на южные группы обдорско-куноватских ханты оказывала влияние дуальнофратриальная организация манси и ханты таежного Приобья, Свидетельства о принадлежности того или иного рода (фамилии) к угорским фратриям Пор (Послан) и Мось можно встретить среди ханты рек Сыни, Куновата и прилегающих селений Оби. Севернее они если и обнаруживаются, то не считаются определяющими для экзогамных норм. На Полуе часть рода Пуль ёх (Атаманы, Тохма) относит себя к Мось, другая часть (Кали, Магля, Шеховы) — к Пор, при этом все вместе они составляют единую экзогамную группу. 
Во фратриальном делении (Мось—Пор) важное значение имеет свойственное нижнеобским ханты противопоставление Мось как «местных», «чистых», а Послан (Пор) как «пришлых». Роды, относящиеся к Мось, на Сыне называются Сеня ёх («Сыни на род»), на Куновате — Куноват ёх(«Куновата народ»), что подчеркивает их «местное» происхождение. Понятие «местный» имеет в большей мере значение «основной», «господствующий», что подкрепляется соответствующими мифологическими и ритуальными традициями. Например, преданиями и святилищами, посвященными братьям воинам Мось на Куновате. В отличие от Мось, Послан (Пор) на Сыне и Куновате выглядят «пришлыми», «сборными», не имеющими единого культа. Деление сынских и куноватских ханты на Мось и Послан (Пор), сходное с ненецким делением на «настоящих» Харючи и «других» Вануйто, играло важную роль в регламентации брачных связей. Можно считать, что сынские и куноватские ханты представляли собой северный рубеж распространения дихотомии Мось—Пор (Послан), так как районы Сыни и Куновата прилегали с севера к бассейну Северной Сосьвы и Лялина, где дуально-фратриальная система выражена наиболее отчетливо. 
Таким образом, брачно-родственные отношения в среде обдорско-куноватских ханты регламентировались преимущественно нормами родовой билинейной экзогамии. На севере и юге ареала они дополнялись установками дуально-фратриальных систем: самые северные группы были вовлечены в ненецкую бифратриальную организацию (Харючи—Вануйто), южные — в таежноугорскую (Мось—Пор). 
Не рассматривая тему подробно, коснемся лишь элементов воспитания детей, — от этого зависит благополучие народа.  
На время родов женщина переходила жить в «маленький» дом. Затем она вместе с ребенком возвращалась в обычное жилище, совершив обряд очищения чагой или бобровым мускусом. Новорожденный в начале жизни получал временную колыбель, спустя определенное время его «переселяли» в постоянную колыбель. Их было обычно две: дневная и ночная. Первая: берестяная коробка с закругленными краями и дугой над головой для накрывания покрывалом. Дневные колыбели были двух видов: деревянная со спинкой и берестяная со спинкой. На берестяную подкладку внутри колыбели насыпали хорошо размельченные и просушенные древесные гнилушки, они впитывали выделения, устраняли их запах. К тому же береста и чага имеют выраженные антимикробные, бактерицидные свойства, что защищало младенца от инфекционных или вирусных заболеваний. Счастливые колыбели! В них ребенок рос крепким и здоровым, их берегли и передавали из поколения в поколение. На берестяную колыбель часто наносили изображение глухаря — хранителя сна. Во время поездок колыбель укрепляли на нартах, ребенку давали сосать оленье сухожилие. В чуме ее укрепляли на подвесках, прикрепляемых к шестам. Колыбель служила жилищем ребенку примерно до трех лет. Также до трех-четырех лет женщина у ханты кормила ребенка грудью, строгих ограничений здесь не было. 
С раннего возраста детей приобщали к взрослой, трудовой жизни. Детские игрушки копировали в миниатюре вещевой набор взрослых. У мальчиков игрушками были лодочки, лук со стрелами, фигурки оленей и т.д. У девочек — игольницы, люльки, швейные принадлежности для детской кукольной одежды, скребки для ее изготовления или изготовления детской утвари из бересты. Кукол девочки одевали и обшивали. Куклы у ханты не имели лица: фигура с лицом — это уже изображение духа. Он же требует соответственной заботы и почестей, не получая их, может и навредить. Совокупность традиционной семейной педагогики приводила к тому, что ребенок с малолетства был готов к житейским будням в тайге и тундре.