Иерархическая структура русской церкви конца X – XII в

Научное исследование противоречивых известий и умолчаний официальной летописи о первоначальном иерархическом устройстве русской церкви по планам крестителя кн. Владимира принадлежит профессору Санкт-Петербургского Университета М.Д. Приселкову, который развил свою остроумную гипотезу в своей магистерской диссертации «Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси в Х-ХІІ вв.»[54]. После долгого сопротивления некоторых русских ученых гипотеза М.Д. Приселкова завоевала право на существование в русской науке и, наконец, стала достоянием общеевропейской науки.

Труд М.Д. Приселкова «Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси IX – XII веков» ставит себе задачей пересмотр сложившихся до сих пор исторических представлений и построение новых гипотез в отношении вопроса древнейшей русской церковной истории. Автор рассматривает почти весь киевский период – самый темный в научно-историческом отношении и высказывает много новых взглядов, как по существенным пунктам, так и в деталях.

В основе всех рассуждений исследователя лежит одна главная идея – идея принятия христианства Русью от Охридского епископата. На этой мысли построены остальные рассуждения, которые можно представить в виде тезисов:

1. Вопрос принятия христианства был вопросом не личной убежденности правителя в истинности новой веры, а являлся вопросом государственным и затруднялся проблемой установления форм церковной иерархии без потери политической самостоятельности.

2. Попытки получить независимое церковное устроение начались еще с князя Игоря, продолжились при Ольге и Святославе и получили законное оформление при Владимире получением иерархии из Болгарии.

3. Неудовлетворенность Руси положением церковно-политических отношений с Болгарией приводит в 1037 году к установлению в Киеве греческой митрополии.

4. Все источники, в которых не было упоминания о принятии Русью христианства от Охридской епископии, были написаны греческой или гречествующей рукой, изложение событий в них было излишне тенденциозным.

Одним из пунктов русской истории, который, по мнению ученого, доказывает христианизацию Руси от Болгарии, являются имена первых русских митрополитов.

Суть довода М.Д. Приселкова заключается в том, что свод 1039 г. под 1037 г. говорит о заложении Ярославом в Киеве церкви Святой Софии и называет первого митрополита Феопемта, освящавшего в 1039 г. новую церковь. В позднейших летописях иногда имена митрополитов начинаются с Феопемта, в других встречается еще три имени: Михаил, Лион, Иоанн. Из летописного замечания о заложении митропольи церкви святой Софии М.Д. Приселков делает вывод, что имеется в виду утверждение греческой митрополии как формы церковного управления в Киеве. По мнению автора, высший русский церковный иерарх в древнейшее время имел титул не митрополита, а архиепископа. А связано это было с тем, что болгарская церковь попала под власть византийского патриарха.[55]

Догадка о том, что до 1037 г. на Руси высшим церковным иерархом был архиепископ, приводит к новой догадке, подтверждающей зависимость Русской Церкви от Охриды. Оказывается, что в царствование Самуила во главе церковного управления Болгарией стоял патриарх охридский Иоанн. После завоевания императором Василием болгарской державы патриарх Иоанн остался во главе болгарской церкви, поменяв титул патриарха на титул архиепископа. Архиепископ Иоанн управлял Охридской епархией до 1037 г., а в этом году после его смерти назначен архиепископ Лев. То обстоятельство, что на Руси в 1037 г. случилась смена церковного управления, является подтверждением того, что архиепископ Иоанн, упоминаемый в сказаниях о Борисе и Глебе[56] тождественен с Иоанном – охридским архиепископом. М.Д. Приселков приходит к выводу, что болгарский архиепископ Иоанн жил и руководил именно в это время.[57]

По мнению ученого, вся церковная жизнь Древней Руси – это борьба за установление независимой формы иерархии. Все главные моменты в древнейшей истории русской церкви рассматриваются автором с точки зрения этой борьбы.[58]

Однако, по мнению I. Ф. Тоцька, точка зрения М.Д. Приселкова не соответствует действительности: «эту идею навеяла тогдашнее родство Русской и Болгарской церквей: автокефальность, неподчиненность константинопольскому патриарху, подражание кирилло-мефодиевских традиций подобное. По летописи, взять Корсунь Владимиру помог «муж по имени Анастас, корсунянин». Ипатьевская и Лаврентьевская летописи не отмечают, кем был Анастас, однако в Новгородской первой летописи младшего извода он назван иереем (ереем). Считаем, что Анастас сыграл важную роль в развитии русской церкви».[59]

Однако важно заметить, что М.Д. Приселков строит все свои рассуждения в форме предположений, его точка зрения в выпускной квалификационной работе рассматривается лишь как вариативная, неподтвержденная неоспоримыми историческими свидетельствами, но имеющая право на существование.

Таким образом, недостаток сведений о церковной организации в русских источниках привел часть исследователей к мнению, что сама церковная организация возникла только через 50 лет после того, как Русь официально стала христианской.[60]

После  официального  принятия христианства  на Руси была создана     первоначальная организация русской православной церкви в форме  митрополии  константинопольского патриархата. Ее возглавлял митрополит,     присылавшийся из Константинополя и имевший свою резиденцию в  кафедральном соборе св. Софии в Киеве.

Важным свидетельством появления митрополии на Руси в первые годы после принятия христианства, является упоминание русской митрополичьей кафедры в византийском перечне кафедр (Notitia episcopatuum).

В нескольких редакциях перечня митрополий, который относится к концу XI в., кафедра «Росиа» занимает постоянное место с номером 60 после митрополии Серры и Помпейуполиса и перед митрополией Алании.[61]

Для обоснования существования митрополии со времени вскоре после принятия христианства существенна также общая оценка характера взаимоотношений Руси и Византии до 1037 — 1039 гг. и после них.

Время правления Ярослава отмечено значительным возрастанием политического авторитета страны, что находит выражение в установлении торговых связей и брачных союзов со многими странами, в подъеме национального самосознания, что прекрасно проявлялось в «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона: «И славный град твой Киев он окружил величием, как венцом, и народ твой и град святой предал <в покровительство> скорой помощнице христианам Пресвятой и Преславной Богородице, которой на Великих вратах и церковь воздвиг во имя первого Господского праздника — святого Благовещения, чтобы приветствие, возвещенное архангелом Деве, прилагалось и к граду сему. И если той <возвещено было>: «Радуйся, благодатная! Господь с тобою!», то граду: «Радуйся, град православный! Господь с тобою!».[62] «Посмотри же и на благоверную сноху твою Ирину, посмотри на внуков твоих и правнуков: как они живут, как хранимы Господом, как соблюдают правую веру, данную <им> тобой, как прилежат к святым церквам, как славят Христа, как поклоняются имени его».[63] «Посмотри же и на град <твой>, величием сияющий, посмотри на церкви процветающие, посмотри на христианство возрастающее, посмотри на град, иконами святых блистающий и <ими> освящаемый, фимиамом благоухающий, славословиями божественными <исполненный> и песнопениями святыми оглашаемый. И, все это видев, возрадуйся и возвеселись и восхвали преблагого Бога, устроителя всего!».[64]

Возрастание политического авторитета страны видно также по определенной свободе как политических, так и церковных отношений с самой Византией, заметно и по русско-византийской войне 1043г., и по княжескому поставлению Илариона на Киевскую митрополию в 1051г. Обязательства князя, только что учредившего у себя в стране церковную епархию, подчиненную Константинополю, по отношению к императору и патриарху не позволяли бы ему так поступать. Византийские перечни митрополичьих кафедр содержат косвенные указания на то, что Киевская митрополия была основана не ранее 970г. и не позднее 997/98г. Принятие христианства на Руси в 988-990гг. сужает этот промежуток времени до 990—997/98гг. Есть возможность сделать его еще более узким. Это указание «Повести временных лет» на освящение княжеской Десятинной церкви в Киеве, что, по «Повести временных лет», произошло в 6504 (996/97) г.: «В год 6504 (996). Увидел Владимир, что церковь построена, вошел в нее и помолился Богу, говоря так: «Господи Боже! Взгляни с неба и воззри. И посети сад свой. И сверши то, что насадила десница твоя, — новых людей этих, сердце которых ты обратил к истине познать тебя, Бога истинного. Взгляни на церковь твою, которую создал я, недостойный раб твой, во имя родившей тебя матери приснодевы Богородицы. Если кто будет молиться в церкви этой, то услышь молитву его, ради молитвы пречистой Богородицы». И, помолившись Богу, сказал он так: «Даю церкви этой святой Богородицы десятую часть от богатств моих и моих городов». И уставил так, написав заклятие в церкви этой, сказав: «Если кто отменит это, — да будет проклят». И дал десятую часть Анастасу Корсунянину. И устроил в тот день праздник великий боярам и старцам градским, а бедным роздал много богатства» [65], а по «Памяти и похвале князю Владимиру» — на девятый год после его крещения и за 19 лет до смерти, то  есть в том же 996г.: «И сел в Киеве князь Владимир в восьмой год после смерти отца своего Святослава, 11 июня, в год 6486 (978). Крестился князь Владимир в десятый год после убийства брата своего Ярополка. Каялся и оплакивал блаженный князь Владимир все то, что совершил в язычестве, не зная Бога. Познав же Бога истинного, творца неба и земли, покаявшись во всем и отвергнув бесов и дьявола и служение ему, послужил Богу добрыми своими делами и милосердием. Преставился с миром 15 июля 6523 (1015) г. о Христе Иисусе Господе нашем».[66]

Как представитель церковной иерархии, русский митрополит осуществлял в своей митрополии власть патриарха Константинопольского и находился под его юрисдикцией. Фактически же он являлся главой национальной церкви самостоятельного государства и потому обладал большей независимостью по отношению к Константинополю по сравнению с другими, подчиненными Царьграду епископами. Император Византийской империи как глава христианского мира также формально обладал властью над русским митрополитом. Однако в реальной жизни осуществление полномочий митрополита в значительной степени зависело от князя, который на данный момент занимал великокняжеский престол.

Митрополиты на русскую митрополию избирались в Византии из ромеев и посвящались в сан в Константинополе. Через своих ставленников патриарх Константинопольский получал возможность влиять на политику русского князя и осуществлять контроль за молодым, но могущественным государством россов. В свою очередь русские князья, стремившиеся к независимости от Константинополя и желавшие видеть в митрополите единомышленника и помощника, стремились передать управление митрополией в руки русских иерархов.

Авторитет митрополита на Руси был чрезвычайно высок. Как правило, русские митрополиты оказывали большое влияние на государственную жизнь страны. Они часто выступали в качестве посредников в разрешении дипломатических и военных конфликтов между князьями, отстаивая единство русской церкви, и тем самым способствовали сохранению единства Руси. Видную роль митрополиты сыграли и в области развития русской словесности и просвещения.

Самым первым иерархом в сане митрополита, присланным из Константинополя при князе Владимире, был Михаил (988-992). Однако он не обладал реальной епископской властью, поскольку не существовало еще подчиненных ему епископий. Русская церковь была разделена на епархии преемником Михаила, греком Леонтием (992-1008 гг.), который и стал первым русским митрополитом.[67]

Местом пребывания первых митрополитов был город Переяславль, находившийся неподалеку от Киева. В Киев они переехали при Ярославе Мудром, который выстроил не только кафедральный Софийский собор, но и митрополичий дом при соборе. Вслед за Леонтием киевский престол занимали Иоанн (1015-1037 гг.) и Феопемт (1037-1048 гг.). После Феопемта в течение трех лет кафедра оставалась свободной из-за возникшего военного конфликта между Ярославом и византийским императором.

В 1051г. киевскую кафедру занял первый русский митрополит Иларион (1051-1062 гг.). Летопись сообщает, что он был избран по воле «самовластца» Ярослава собором русских епископов, и хотя Иларион «испросил себе благословения у Константинопольского патриарха», он стал первым митрополитом, посвященным в сан без участия Константинополя.[68]

Немногочисленные сведения об Иларионе, содержащиеся в Повести временных лет, дают представление о нем как о выдающемся деятеле периода политического и культурного подъема Киевской Руси. Монах и пресвитер, «муж благ и книжен», он был главным помощником великого князя Ярослава, стремившегося к независимости от Византии.[69] Его знаменитое произведение «Слово о законе и благодати» представляет собой апологию русской державы, ставшей после принятия крещения, как утверждает автор, в один ряд с европейскими государствами.[70]

После Илариона киевскую митрополию вновь возглавляли греки: Ефрем (ок. 1055 г. — ок.1061 г.), Георгий (1062-1072/1073 гг.) и Иоанн II (до 1077/1078-1089 гг.). Лишь в конце XI в. на митрополичий престол взошел русский иерарх, бывший епископ Переяславский Ефрем (1089-1097 гг.), посвященный в сан в Константинополе. Затем вновь в течение многих лет в списке митрополитов следуют ставленники Константинопольского патриарха: Николай (1097 г.), Никифор (1104-1121 гг.), Никита (1122 г.), Михаил (1130 — не ранее 1145 гг.).

Получив известие о смерти митрополита Михаила, великий князь Изяслав созвал в Киеве собор епископов для избрания митрополита (1147 г.), указав как на преемника Михаила на Климента Смолятича, схимника, книжника и философа, «какого прежде не бывало на Руси»[71]. Не все иерархи согласились с выбором князя. Прогречески настроенные епископы выступили против Климента, требуя поставления митрополита в Константинополе патриархом. Однако перевес оказался на стороне великого князя Изяслава и Климента Смолятича. Чтобы подчеркнуть законность посвящения нового митрополита, в церемонии интронизации использовали величайшую реликвию — главу св. Климента, папы Римского. Тем не менее Климента Смолятича так и не признали ни патриарх, ни часть русских епископов. Некоторые князья, соперники Изяслава, также не восприняли Климента как главу русской церкви.

«В отношении Клима Смолятича особую активность проявил черниговский епископ Онофри (возможно, именно он возглавлял партию «автокефалистов» против греческого митрополита при Всеволоде Ольговичи - черниговском князе, который занял киевский престол). Полный разрыв с греческой митрополией осуществил Святослав Ярославич, вотчиной которого был Чернигов, где его и похоронили. Связь с Черниговом прослеживается и во времена Владимира Святославича: опытники (А.И. Комеч) отмечали типологичное родство Десятинной церкви, Черниговского Спаса и Тмутараканской церкви Богородицы. Это и позволяет предположить, что Чернигов от древних времен был выдающимся центром, где хранились идеи церковной автокефалии и Кирилло-Мефодиевские традиции».[72]

Начиная с Климента Смолятича митрополиты оказались в течение длительного периода вовлеченными в междоусобную борьбу князей за Киев.