Соотношение философской, религиозной и научной картины мира

Согласно  талмудическому толкованию, причиной появления добра и зла было грехопадение: до него человек не знал добра и зла, но знал истину (в отличие от иудаизма, в христианстве большое значение обычно придается грехопадению других сущностей, предшествующему человеческому). Таким образом, свобода выбора между добром и злом отлична от истинной свободы в библейском смысле. В христианстве этот вопрос тесно связан с личностью человека, которая неотделима от личности Христа:

И познаете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово  и не были рабами никому никогда; как  же Ты говоришь:сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. ... Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете (От Иоанна 8:32-36).

Как и  Ветхий, Новый Завет содержит утверждения  о преодолении любого дуализма (двойственности):

А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда  далеко, стали близки Кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем (К Ефесянам 2:13-16).

Даже  дуализм доброго и злого, характерный  для зороастризма, имеет относительный характер. Здесь добрый и злой боги Ахурамазда (Ормузд) и Анхра-манью (Ахриман) - могут выступать как два сына единого бога времени Зервана (см. "Зороастрийская мифология", СПб, 1998; в другой версии Ахриман - один из сыновей Ахурамазды). Первый брат - результат молитвы и жертвоприношения Бога с целью творения (этот аспект находит параллели в индуизме), второй - результат сомнения в смысле бытия (такое же сомнение видят некоторые комментаторы Библии в отсутствии слова "хорошо" относительно второго дня творения; см. также работу М.Бубера "Образы добра и зла", где проведено сравнение иудаизма и зороастризма). Таким образом, зло опять лишается онтологической сущности, а Ахриман выступает скорее как символ отрицательных побуждений в душе человека:

Все добрые мысли, все добрые слова, все добрые дела я совершаю сознательно. Все злые мысли, все злые слова, все злые дела я совершаю бессознательно (Авеста).

Двойственность  принципов инь и ян - женского и мужского, земли и неба, луны и солнца, пассивного и активного, темного и светлого, смерти и жизни и т.д. имеет место и в даосизме, но здесь она не имеет антагонистического характера. Эти принципы и энергия ци лежат в основе китайской "натурфилософии", а также медицины, которая ставит задачей установление гармонии инь и ян в энергетических каналах.

Вопрос  об историческом соотношении поли- и монотеизма достаточно сложен. Часто  считается, что монотеизм возник в результате эволюции политеизма. Однако с точки зрения всех авраамических религий (иудаизм, христианство, ислам) монотеизм являяется естественным мировоззрением человека, которое периодически искажается и должно восстанавливаться. Искажение происходит под действием духовных сил (духов), противных Богу, которые желают обратить внимание человека (в смысле поклонения) на себя, однако Бог Своими действиями (пророки, откровения) восстанавливает монотеизм.

Помимо  онтологического, из более глубоких смыслов священных текстов следует  выделить то, что они описывают  не только однократное творение мира, но и путь развития каждого человека, приходящего в мир, в особенности стадии его духовного роста ("внутренний" смысл Писания; при этом все категории творения приобретают символический смысл). Таким образом, эти тексты могут служить основой гуманитарных наук, особенно психологии, однако надо понимать, что цель и задачи современной психологии и религиозных практик довольно сильно отличаются.

Глубокая  аналогия макрокосма и микрокосма - человека в том или ином виде присутствует во всех религиях (например, в индуистских  текстах говорится о Пуруше, в китайской философии - о первочеловеке Пань-гу). С этой точки зрения, повторное описание творения человека в Библии трактуется в иудаизме как творение сначала одного прачеловека - Адама Кадмона, а затем индивидуальных душ. В христианстве выделение Адама в виде совокупного описания всего человечества (на самом деле евр. Adam означает “человек, человечество") также присутствует, однако это выделение присутствует на более абстрактном уровне (как образ, а не как реальность).

Вопрос  о микрокосме обсуждался многими св.отцами и мистиками:

Вообще  же точное наблюдение себя самого дает тебе достаточное руководство и  к познанию Бога. Ибо, если внемлешь себе, ты не будешь иметь нужды искать следы Зиждителя в устройстве Вселенной, но в себе самом, как бы в малом каком-то мире, усмотришь великую премудрость своего Создателя (Василий Великий).

Человек создан по подобию большого мира, но он его уменьшенный вариант... Составные  части Адама подобны составным  частям большого мира (аль-Газали).

В берущих основу в Библии (авраамических) религиях - иудаизме, христианстве и исламе - Бог отличен от мира и человека (трансцендентен). Более четко это противопоставление в иудаизме и исламе, хотя и здесь, в отличие от греческой философии, Бог и человек находятся в тесных диалогических отношениях (кроме того, и в этих религиях существуют мистические традиции и направления - каббала и суфизм). В христианстве пропасть между Богом и человеком преодолевается благодаря воплощению Христа. Целью христианина является обожение - по святоотеческому изречению Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом. Принципиальную позицию занимает здесь и буддизм:

Живые существа изначально обладают сознанием Будды, вне живых существ нет никакого сознания Будды. Для омраченного  Будда есть живое существо. Для просветленного живое существо есть Будда (Сутра Помоста Шестого Патриарха).

В адвайта-веданте (предельно недуалистическое толкование Вед Шанкарой, которое считается  вершиной индуизма) провозглашается  тождество индивидуальной души (дыхания, духа) - Атмана и безличного Бога - Брахмана (на другом языке - субъекта и объекта). В то же время веданта, вопреки частому мнению, не означает пантеизма:

Вездесущий, внутри и снаружи, Тот, Который весь движущийся мир заставляет казаться [тем, что он есть], Он, вечный, светит как жар в раскаленном железном шаре. Вечный не есть движущийся мир; Он отличен от него. Тем не менее, все, что не Он, - ничто и само по себе недействительно. Все, что кажется чем-нибудь иным, чем Вечный, есть обман, подобный миражу в пустыне (Шанкара, Атма-Бодха, 61-62).

В исламе место Торы занимает арабский текст  Корана, хотя формально авторитет  Торы и Евангелия не отрицается. Безусловность авторитета Писания  утверждается и в иных традициях, в частности, в индуизме. Хотя буддисты отвергли авторитет Вед, они быстро сформировали свой собственный обширный канон. Входящие в его состав сутры (часто они имеют исторически позднее происхождение, но все равно трактуются как слова, переданные от Будды) цитируются как основной аргумент не только в религиозных, но и в философских и психологических трудах буддийских ученых.

Наиболее  глубоким в православии считается  апофатическое (отрицательное) богословие, основанное на трудах легендарного Дионисия Ареопагита - афинянина, упоминаемого в Деяниях апостолов (исторически эти тексты относятся к V в.). Здесь свойства Бога определяются только отрицательно (аналогично "не то, не то" индуистских упанишад), и Он даже оказывается за пределами категорий существования и несуществования.

Для христианства главным в познании является действие Св.Духа. По словам Серафима Саровского, цель христианской жизни - стяжание Духа Святого. Проблема подлинности мистического опыта детально разрабатывалась в практике православного монашеского умного делания (безмолвной молитвы), см. сборник отрывков из сочинений греческих отцов "Добротолюбие". Основные принципы "техники безопасности" здесь - трезвость и смирение, отклонение возникающих образов, следование указаниям наставника. С другой стороны, руководство "Духовные упражнения" крупного католического мистика и основателя ордена иезуитов св.Игнатия Лойолы основано на медитации с понимаемыми иконографически образами (например, распятого Христа). Практика западного монашества возникла в 6 веке, когда Бенедикт Нурсийский перенёс традиции монашества восточного в Европу, однако затем была серьёзно переработана (изменена) к 11-12 веку в сторону усиленной чувственности.

Официальная позиция римско-католической церкви (которая последнее время активно  участвует в общественной жизни), изложенная в папских энцикликах, состоит в том, что научное и религиозное познание дополняют друг друга, хотя откровению Писания принадлежит ведущая роль:

И до тех  пор, пока ученый и богослов остаются в пределах своих дисциплин, между  ними не может быть никакого разногласия... У авторов Священного Писания, или, точнее, у Духа святого, говорившего через них, не было намерения раскрывать то, что не имеет никакого значения в плане Спасения, то есть внутреннюю структуру чувственной реальности (Лев XIII, Providentissimus Deus, 18 ноября 1893).

В ведантическом  индуизме проводится различение внутреннего  знания и познания внешнего иллюзорного  мира.

Учение  Григория Паламы (1296-1359), одного из ведущих  представителей исихазма (умного делания), играет большую роль в православном богословии. В дискуссии с ученым монахом Варлаамом (который, стоя на рационалистических позициях, близких к западному богословию, вообще отрицал возможность познания Бога) Палама утверждал реальность молитвенного созерцания. Исходя из догмата о Фаворском свете Преображения, он разработал положение о нетварных энергиях, которые могут восприниматься человеком. При этом Палама использовал такое толкование "божественного мрака" Дионисия Ареопагита: "Бог выше не только знания, но и непознаваемости", хотя "если виденье выше отрицанья, то слово, толкующее это виденье, остается ниже отрицательного восхождения" (Триады, 1.3.4). Далее он постулировал различие сущности и энергий Бога.

Впрочем славу и сияние даже в тварной  природе никогда не назовешь сущностью; как же тогда можно считать божественную славу сущностью Бога, - Бога, Который, будучи неприобщаем, невидим, неосязаем, по сверхсущей силе делается приобщаем, доступен, явен и в созерцании становится един дух (1 Кор.6:17) с чистыми сердцем (2.3.66).

При всем том Святой дух выше действующей  в Нем и от Него богодействующей  жизни как своей собственной  природной энергии, которая сходна с ним, но не в точности (3.1.9).

Проблема  трансцендентности и имманентности  Бога решается в православии именно на основе положения об этом различии. Хотя учение Паламы было закреплено догматически, паламитские споры продолжались еще долгое время и остались незавершенными после падения Византии, а интерес к ним сохраняется до сих пор.

3. Философская картина мира

Духовная Европа имеет место рождения . Имеется в виду не географическое, в одной из стран, хотя и это тоже правильно, но духовное место рождения в одной из наций и, соответственно, в отдельных людях и группах принадлежащих этой нации людей. Это древнегреческая нация VII и VI столетий до Р.X. В ней сформировалась новая установка индивида по отношению к окружающему миру. Следствием ее стало рождение, прорыв совершенно нового рода духовной структуры, быстро развившейся в систематически законченное культурное образование; греки назвали его философией. В правильном переводе, в изначальном смысле своем это обозначает не что иное, как универсальную науку, науку о мировом целом, о всеохватном единстве всего сущего. Очень скоро интерес к целому, а следовательно, и вопрос о всеохватном становлении и бытии в становлении стал делиться по отношению к всеобщим формам и регионам бытия, и, таким образом, философия, единая наука, разветвилась на многообразные частные науки.

В возникновении такого рода философии, заключающей в себе все науки, я вижу, как ни парадоксально это может прозвучать, изначальный феномен духовной Европы. При ближайшем рассмотрении, хотя оно будет по необходимости кратким, скоро снимется видимость парадоксальности.

Философия, наука - это название особого  класса культурных образований. Историческое движение, принявшее стилевую форму европейской сверхнации, ориентировано на лежащий в бесконечности нормативный образ, не на такой, однако, который можно было бы вывести путем чисто внешнего морфологического наблюдения структурных перемен. Постоянная направленность на норму внутренне присуща интенциональной жизни отдельной личности, а отсюда и нациям с их особенными общностями и, наконец, всему организму соединенных Европой наций. Разумеется, речь идет не о каждом человеке, и эта направленность не полностью реализуется в конституированных интерсубъективными актами личностных образованиях высшей ступени: но она так или иначе им присуща и реализуется как необходимый процесс развития и распространения духа общезначимых норм. А это означает прогрессирующую перестройку всего человечества под влиянием возникших в узком кругу и ставших действенными идейных образований.

Можно говорить об особенностях философии, затрудняющей её сравнение с наукой и религией. :

#1. Несравнимость философии.

а) Философия  ни наука, ни мировоззренческая проповедь 

Раз философия  по отношению к так называемым частным наукам есть наука общего характера, наши занятия благодаря  ей обретут должную широту и закругленность. Все в полном порядке и университетская фабрика может начинать.

Да она  давно уже и начала, причем работает так ходко, что некоторые даже начинают чуять в ее гонке какуюто  опустошенность и потерянность. Может  быть, что-то сломалось в самих  недрах механизма? Неужели его удерживают от развала уже только навязчивость и банальность организации и сложившегося уклада? Неужели в глубине всего этого занятия засели фальш и тайное отчаяние? А что если разговоры о метафизике как надежно очерченном разделе философских знаний предрассудок, и философия как преподаваемая и изучаемая наука видимость?

Впрочем какая надобность еще и специально констатировать подобные вещи? Всякий и так давно знает, что в  философии, тем более в метафизике, все шатко, несчетные разные концепции, позиции и школы сталкиваются и раздирают друг друга сомнительная сумятица мнений в сравнении с однозначными истинами и достижениями, с выверенными, как говорится, результатами наук. Вот где источник всех бед. Философия, а прежде всего именно метафизика, просто пока еще не достигла зрелости науки. Она движется на каком-то отсталом этапе. Что она пытается сделать со времен Д е к а р т а, с начала Нового времени, подняться до ранга науки, ей пока не удалось. Так что нам надо просто все силы положить на то, чтобы она в один прекрасный день достигла успеха. Когда нибудь она твердо встанет на ноги и пойдет выверенным путем науки на благо человечества. Тогда мы узнаем, что такое философия.