Соотношение философской, религиозной и научной картины мира

 

И действительно, смею сказать, что  точное соблюдение немногих избранных  мною правил позволило мне так  легко разрешить все вопросы, которыми занимаются эти две науки, что, начав с простейших и наиболее общих и пользуясь каждой найденной  истиной для нахождения новых, я через два или три месяца изучения не только справился со многими вопросами, казавшимися мне прежде трудными, но и пришел к тому, что под конец мог, как мне казалось, определять, какими средствами и в каких пределах возможно решать даже неизвестные мне задачи. И при этом я, быть может, не покажусь вам слишком тщеславным, если вы примете во внимание, что существует лишь одна истина касательно каждой вещи и кто нашел ее, знает о ней все, что можно знать. Так, например, ребенок, учившийся арифметике, сделав правильно сложение, может быть уверен, что нашел касательно искомой суммы все, что может найти человеческий ум; ибо метод, который учит следовать истинному порядку и точно перечислять все обстоятельства того, что отыскивается, обладает всем, что дает достоверность правилам арифметики.

 

Но что больше всего удовлетворяло  меня в этом методе - это уверенность  в том, что с его помощью  я во всем пользовался собственным  разумом если не в совершенстве, то по крайней мере как мог лучше. Кроме того, пользуясь им, я чувствовал, что мой ум мало-помалу привыкает представлять предметы яснее и отчетливее, хотя свой метод я не связывал еще ни с каким определенным вопросом, я рассчитывал столь же успешно применять его к трудностям других наук, как это сделал в алгебре. Это не значит, что я бы дерзнул немедленно приняться за пересмотр всех представившихся мне наук, так как это противоречило бы порядку, который предписывается методом. Но, приняв во внимание, что начала наук должны быть заимствованы из философии, в которой я пока еще не усмотрел достоверных начал, я решил, что прежде всего надлежит установить таковые. А поскольку это дело важнее всего на свече., причем поспешность или предубеждение в нем опаснее всего, я не должен был спешить с окончанием этого дела до того времени, пока не достигну возраста более зрелого - а мне тогда было двадцать три года,- пока не употреблю много времени на подготовительную работу, искореняя в моем уме все приобретенные прежде неверные мнения, накопляя запас опытов, который послужил бы мне материалом для размышлений; пока, упражняясь постоянно в принятом мною методе, смог бы укрепляться в нем все более и более.

 

т.н. Онтологическое док-во бытия Божия ( первым его употребил Августин, потом Ансельм кентерберийский, но у Д. есть особенности), подробное описание находяится в Третьем размышлении:

 

Не знаю даже, должен ли я говорить о первых размышлениях, которые у  меня там возникли. Они носят столь  метафизический характер и столь  необычны, что, может быть, не всем понравятся. Однако, чтобы можно было судить, насколько прочны принятые мною основания, я некоторым образом принужден говорить о них. С давних пор я заметил, что в вопросах нравственности иногда необходимо мнениям, заведомо сомнительным, следовать так, как если бы они были бесспорны. Об этом уже было сказано выше. Но так как в это время я желал заняться исключительно разысканием истины, то считал, что должен поступить совсем наоборот, т. е. отбросить как безусловно ложное все, в чем мог вообразить малейший повод к сомнению, и посмотреть, не останется ли после этого в моих воззрениях чего-либо уже вполне несомненного. Таким образом, поскольку чувства нас иногда обманывают, я счел нужным допустить, что нет ни одной вещи, которая была бы такова, какой она нам представляется; и поскольку есть люди, которые ошибаются даже в простейших вопросах геометрии и допускают в них паралогизмы, то я, считая и себя способным ошибаться не менее других, отбросил как ложные все доводы, которые прежде принимал за доказательства. Наконец, принимая во внимание, что любое представление, которое мы имеем в бодрствующем состоянии, может явиться нам и во сне, не будучи действительностью, я решился представить себе, что все когда-либо приходившее мне на ум не более истинно, чем видения моих снов. Но я тотчас обратил внимание на то, что в это самое время, когда я склонятся к мысли об иллюзорности всего на свете, было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал. И заметив, что истина Я мыслю, следовательно, я существую столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип искомой мною философии.

И, заметив, что в истине положения  Я мыслю, следовательно, я существую  меня убеждает единственно ясное представление, что для мышления надо существовать, я заключил, что можно взять за общее правило следующее: все представляемое нами вполне ясно и отчетливо - истинно. Однако некоторая трудность заключается в правильном различении того, что именно мы способны представлять себе вполне отчетливо.

 

Вследствие чего, размышляя о  том, что, раз я сомневаюсь, значит, мое бытие не вполне совершенно, ибо я вполне ясно различал, что  полное постижение - это нечто большее, чем сомнение, я стал искать, откуда я приобрел способность мыслить о чем-нибудь более совершенном, чем я сам, и понял со всей очевидностью, что это должно прийти от чего-либо по природе действительно более совершенного. Что касается мыслей о многих других вещах, находящихся вне меня,- о небе, Земле, свете, тепле и тысяче других, то я не так затруднялся ответить, откуда они явились.

 

Ибо, заметив, что в моих мыслях о них нет ничего, что ставило  бы их выше меня, я мог думать, что  если они истинны, то это зависит  от моей природы, насколько она наделена некоторыми совершенствами; если же они ложны, то они у меня от бытия, т. е. они находятся во мне потому, что у меня чего-то недостает. Но это не может относиться к идее" существа более совершенного, чем я: получить ее из ничего - вещь явно невозможная. Поскольку неприемлемо допускать, чтобы более совершенное было следствием менее совершенного, как и предполагать возникновение какой-либо вещи из ничего, то я не мог сам ее создать. Таким образом, оставалось допустить, что эта идея была вложена в меня тем, чья природа совершеннее моей и кто соединяет в себе все совершенства, доступные моему воображению,- одним словом. Богом. К этому я добавил, что, поскольку я знаю некоторые совершенства, каких у меня самого нет, то я не являюсь единственным существом, обладающим бытием (если вы разрешите, я воспользуюсь здесь терминами схоластически), и что по необходимости должно быть некоторое другое существо, более совершенное, чем я, от которого я завишу и от которого получил все, что имею. Ибо если бы я был один и не зависел ни от кого другого, так что имел бы от самого себя то немногое, что я имею общего с высшим существом, то мог бы на том же основании получить от самого себя и все остальное, чего, я знаю, мне недостает. Таким образом, я мог бы сам стать бесконечным, вечным, неизменным, всеведущим, всемогущим и, наконец, обладал бы всеми совершенствами, какие я могу усмотреть у Бога.

Причина, почему многие убеждены, что  трудно познать Бога и уразуметь, что такое душа, заключается в  том, что они никогда не поднимаются умом выше того, что может быть познано чувствами, и так привыкли рассматривать все с помощью воображения, которое представляет собой лишь частный род мышления о материальных вещах, что все, чего нельзя вообразить, кажется им непонятным. Это явствует также из того, что даже философы держатся в своих учениях правила, что не может быть ничего в разуме, чего прежде не было в чувствах, а ведь идеи Бога и души там никогда не было. Мне кажется, что те, кто хочет пользоваться воображением, чтобы понять эти идеи, поступают так, как если бы они хотели пользоваться зрением, чтобы услышать звук или обонять запах, но с той, впрочем, разницей, что чувство зрения убеждает нас в достоверности предметов не менее, нежели чувства слуха и обоняния, тогда как ни воображение, ни чувства никогда не могут убедить нас в чем-либо, если не вмешается наш разум.

 

Ибо, во-первых, само правило, принятое мною, а именно что вещи, которые  мы представляем себе вполне ясно и  отчетливо, все истинны, имеет силу только вследствие того, что Бог есть, или существует, и является совершенным существом, от которого проистекает все, что есть в нас. Отсюда следует, что наши идеи или понятия, будучи реальностями и происходя от Бога, в силу этого не могут не быть истинными во всем том, что в них есть ясного и отчетливого. И если мы довольно часто имеем представления, заключающие в себе ложь, то это именно те представления, которые содержат нечто смутное и темное, по той причине, что они причастны небытию. Они в нас только потому неясны и сбивчивы, что мы не вполне совершенны. Очевидно, что одинаково недопустимо, чтобы ложь или несовершенство как таковые проистекали от Бога и чтобы истина или совершенство происходили от небытия. Но если бы мы вовсе по знали, что все, что есть в нас реального и истинного, происходит от существа совершенного и бесконечного, то, как бы ясны и отчетливы ни были наши представления, мы не имели бы никакого основания быть уверенными в том, что они обладают совершенством истины.»

5. Заключение

 

 Религия, философия и наука – это явления, который с одной стороны не могут не влиять друг на друга и осуществлять взаимопроникновение, но с другой – каждое из явлений стремится превалировать и навязать свои методы, подходы и сумму знаний другим явлениям. Как было показано во вступлении – оценка религиозных и философских картин мира, как картин – это тоже метод и подход, который, видимо, скорее является плодом научного мировоззрения. Было бы, наверное, ошибкой считать такой подход единственно возможным, но также, конечно, и нельзя его отвергать. В рамках определённого дискурса такой подход совершенно корректен и способен принести немало пользы самому человеку – т.е. тому, в ком плоды науки, философии и религии могут сочетаться в самых оригинальных сочетаниях и соотношениях.

 

6. Список литературы

 

1. Хайдеггер М. Время картины мира.// Новая технократическая волна  на Западе. М., 1986,  с. 93-119 (http://www.socnet.narod.ru/library/authors/heideger/time.htm )

2. Хайдеггер М. Что значит мыслить? http://philosophy.allru.net/perv42.html

3. В. Гейзенберг, Физика и философия, М., Наука, 1989, сс. 3-132. (http://philosophy.allru.net/perv347.html )

4. Э. Гуссерль Кризис европейского человечества и философия (по изданию: Вопросы философии 1986, №3.) (http://www.philosophy.ru/library/husserl/gus_cris.html )

5. Э. Гуссерль Философия как строгая наука

6. М. Хайдеггер Кант и проблема метафизики

7. Р. Декарт, Рассуждение о методе.

8. Кравченко А.И. Культурология: Словарь. - М.: Академический проект, 2000.

9. Естественнонаучный и гуманитарный подходы к современному мировоззрению, В.Ю.Ирхин, М.И.Кацнельсон (http://home.ural.ru/~v_irkhin/book.htm )

10. Современная научная картина мира. ТГПУ, Лекции. http://www.tula.net/tgpu/resources/kse/lec3.html

11. Даннеман Ф. История естествознания. Естественные науки в их развитии и взаимодействии. Т. 1—3. М.; Л.: ОНТИ, 1932—1938.

12. Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии: Латинская патристика. М.: Мысль, 1979. 432 с.

13. Л о с с к и й  Н.  О.  Ценность и бытие // Лосский Н. О. Бог и мировое зло. М., 1994.

14. Ушакова Е.В. Системная философия и системно-философская картина мира на рубеже третьего тысячелетия. В 2-х чч. Барнаул: Изд-во АГУ, 1998

15. Поликарпов В.И. История религии: Лекции и хрестоматия.-М.: Экспертное бюро, Гардарика, 1997.310 с.