Макроэкономика и политика в России

Этот сценарий развития не позволяет «уйти от унизительной  сырьевой  зависимости»  —  доля  нефтегазовых  доходов  в бюджете сохраняется на уровне выше 30%, сырьевые товары по-прежнему  доминируют  в структуре  российского  экспорта. Но такое развитие событий неизбежно будет приводить к растущей  макроэкономической  неустойчивости,  к  сохранению высокой инфляции, подавлению которой будут противодействовать интересы сырьевых монополий и неработающие институты.  Архаичная  структура  производственного  сектора экономики  будет  сохранять  повышенный  спрос  на  потребительский и технологический импорт, толкающий платежный баланс в сторону ослабления.

Хотя традиционно прогнозы не могут предсказывать моменты слома старых трендов, на которых они основываются, в данном случае наши расчеты показывают, что такое неустойчивое состояние не может продолжаться вечно — достаточно нового сильного внешнего шока (новый мировой кризис или падение  цен  на  нефть)  для  того,  чтобы  ситуация  начала  выходить из-под контроля, инфляция — ускоряться, а рубль — скачкообразно девальвироваться.

Пределы устойчивости инерционного сценария определяются  качественными  характеристиками,  которые  трудно  поддаются оцифровке и объективному измерению. Так, например, хорошо известно действие кривой Лаффера — повышение налогов  рано  или  поздно  приводит  к  резкому  спаду  в  деловой активности. Но ведь с точки зрения бизнеса коррупция и связанная с ней бюрократическая рента равносильны налоговому изъятию, поскольку, повышая трансакционные издержки, они приводят к уменьшению остающихся в распоряжении бизнеса финансовых ресурсов, делая его менее привлекательным. На этом фоне бюрократический рэкет и слабеющая защита прав собственности в любой момент могут перевесить естественное стремление бизнеса к развитию и привести к быстрому затуханию экономического роста. Предсказать, когда этот момент наступит, невозможно. Но он так же неизбежен, как обрушение ржавеющих металлических конструкций.

3.3 Глобальный рост экономики страны

Размышляя о позитивном сценарии устойчивого экономического роста в России, мы постарались найти тот показатель, который наилучшим образом мог бы характеризовать не только количественные, но и качественные перемены в экономике. Мировой опыт последних 50 лет наглядно демонстрирует, что все страны, которые смогли добиться «экономического чуда», в обязательном порядке опирались на внешний спрос.

Ни одна попытка обеспечить долгосрочный рост экономики при  опоре  исключительно  на  потенциал  роста  внутреннего рынка не привела к успеху. Эксперты объясняют этот факт тем, что ускоренный рост, т.е. рост темпами, существенно превышающими темпы роста мировой экономики, является «догоняющим ростом», опирающимся на интенсивное встраивание национальной  экономики  в  глобальные  экономические  отношения, на активное использование идей, технологий и знаний, накопленных в других странах мира. При этом мировая экономика обеспечивает обширный и относительно стабильный рынок для реализации товаров, производимых в странах, реализующих стратегию «догоняющего развития». Как правило, возможности производства в отдельно взятой стране крайне  незначительны  по  сравнению  с  масштабами  глобального спроса, что открывает пространство для использования своих конкурентных преимуществ, повышения производительности труда на базе расширения масштабов производства.

Попытка опереться на внутренний спрос достаточно быстро  упирается  в  ограниченные  размеры  внутреннего  рынка,  в невозможность создания крупных производств, позволяющих использовать современное оборудование и экономить на издержках.  Зачастую  структура производства  (по  многим  причинам) не соответствует структуре потребления, что сдерживает  развитие  наиболее  эффективных  секторов  и  заставляет государства  искусственно  поддерживать  менее  эффективные производства.  Наиболее  «упрямые»  правительства  не  обращают внимания на связанное с этим неизбежное замедление темпов роста, создавая идеологические барьеры для повышения эффективности экономики. Менее «упрямые» анализируют причины и меняют стратегию. Так, в 1950-е годы Южная Корея проводила активную политику импортозамещения, но при этом темпы роста постепенно снизились до 2–3% в год.

В начале 1960-х годов страна перешла на стратегию, ориентированную «вовне», что повысило темпы роста до более чем 7%; это и стало основой для экономического рывка, который вывел Южную Корею в число наиболее крупных экономик мира.

Мы  считаем,  что  Россия  ничем  в  данном  случае  не  отличается  от  других  стран.  При  неоспоримых  конкурентных преимуществах, связанных с большой емкостью внутреннего рынка, наличием природных ресурсов и квалифицированной рабочей силы, наша страна вынуждена тратить существенные ресурсы на решение таких проблем, как высокие транспортные  издержки  и  относительно  неблагоприятный  климат,  что неизбежно снижает эффективность экономики. Можно сколь угодно много говорить о развитии инноваций и требовать от госкомпаний  активно  их  финансировать  и  внедрять,  но  отсутствие конкуренции и спроса на инновации сделают крайне низкоэффективными все государственные усилия.

Идеология более активного вовлечения России в международные экономические отношения, более активного участия в международной торговле, ускоренного развития несырьевых экспортоориентированных  секторов  не  имеет  альтернативы.

В связи с этим нам представляется, что наиболее адекватным индикатором количественных и качественных успехов российской экономики, который будет свидетельствовать о ее реальной модернизации, может и должен служить показатель доли и темпов роста несырьевого экспорта.

В  последнее  десятилетие  несырьевой  российский  экспорт  рос  с  очень  неплохим  темпом  13–15%  в  год,  но  этого недостаточно.  Доля  несырьевых  товаров  в  настоящее  время не превышает 15% общего объема российского экспорта. На наш взгляд, стратегической целью для российской экономики должно стать достижение темпа роста несырьевого экспорта на уровне не менее 25% в год. Наши расчеты показывают, что реализация такой стратегии35 постепенно повышает темпы экономического роста до 5–7% в год. При этом к 2030 г. при условии успеха институциональных преобразований доля несырьевого экпорта  может  превысить  50%  в  общем  объеме  российского экспорта, а доля нефтегазовых доходов федерального бюджета составит менее 20% (рис. 3.2). Это означает, что можно будет говорить об уходе от сырьевой зависимости и о существенном повышении устойчивости российской экономики к внешним шокам.

Мы не хотим давать детализированные советы, что и как нужно сделать российским властям для того, чтобы добиться такого результата, но покажем те ограничения, которые были выявлены на основе проведенных макрорасчетов. Без преодоления  этих  ограничений  достижение  такого  результата  будет невозможно.

Рис. 3.2 - Ключевые параметры сценариев роста

В о - п е р в ы х, речь должна идти о быстром и резком подавлении инфляции в российской экономике — до 3% в течение 2–3 лет. К сожалению, российские власти привыкли жить в условиях высокой инфляции и не видят в этом особых проблем.

Вместе с тем высокая инфляция не позволяет бизнесу строить долгосрочные  инвестиционные  планы,  населению  —  планировать долгосрочные накопления, государству — понимать реальное положение дел в экономике, поскольку при тех темпах инфляции, которые существуют в России, ни одна статистическая служба в мире не может гарантировать адекватность своих оценок. Оценка инфляционных процессов в России показывает, что главным драйвером инфляции являются чрезвычайно высокие темпы индексации регулируемых цен и тарифов, которые государство проводит ежегодно. Дело не только в том, что такие индексации приводят к перераспределению прибыли  в  пользу  производителей  топливных  ресурсов  и  энергии,  а остальные секторы пытаются этому противодействовать, повышая при малейшей возможности свои цены. Дело еще и в том, что объявляемые уровни индексации порождают соответствующие высокие инфляционные ожидания и у населения, и у бизнеса, бороться с которыми крайне трудно.

В о - в т о р ы х,  экономический  рост  опирается  на  рост производительности труда, а его невозможно добиться без соответствующего уровня и качества инвестиций. Действительно, без инвестиций невозможно создать новые производственные мощности, которые могли бы производить современную конкурентоспособную на мировых рынках продукцию. Без инвестиций невозможно решение проблемы создания адекватной производственной и транспортной инфраструктуры, которой обычно так недостает в странах догоняющего развития.

Мировой  опыт  показывает,  что  долгосрочный  устойчивый рост с высокими темпами наблюдался в странах с уровнем инвестиций не менее 25% ВВП. Если посмотреть на российскую историю последних 15 лет, то становится очевидно, что (за исключением кризисного периода 1998–1999 гг.) инвестиции в основной капитал в российской экономике находятся в достаточно стабильном коридоре — 16–21% ВВП (рис. 3.3).

При этом даже в самой благоприятный, с точки зрения конъюнктуры нефтяного рынка и доступности заемного финансирования, период (2004–2006 гг.) доля инвестиций в ВВП практически не изменялась, и небольшой рост этого показателя в 2007 г. (до 21% ВВП) не выглядит чем-то сверхзначимым на фоне, например, «азиатских тигров». Это наглядно доказывает тот факт, что в очередной раз наша страна «проела» нефтяные доходы.

К сожалению, в последнее время среди экспертов достаточно широкое распространение получил тезис о возможности достижения в России высоких и устойчивых темпов роста при сегодняшнем уровне инвестиций и даже утверждения о том, что более высокий уровень инвестиций будет вредным для экономики. Нам кажется, что это не соответствует действительности. Достаточно побывать в рядовой больнице или школе, посмотреть на состояние автомобильных дорог и пробки во всех крупных  городах  нашей  страны,  осознать,  что  за  последние 20 лет российские предприятия практически не смогли выйти на рынок с какими-либо новыми товарами.

Рис. 3.3 – Инвестиции в основной капитал 1995-2010 % ВВП

Устойчивый,  быстрый  и  продолжительный  рост  требует значительных  капиталовложений  в  инфраструктуру  и  человеческий капитал, основными источниками которых может и должно являться государство. Так, в Китае, Таиланде и Вьетнаме общие вложения в инфраструктуру превышают 7% ВВП.

Безусловно,  частный  капитал заинтересован  в  государственных вложениях в инфраструктуру, которые расширяют инвестиционные возможности, способствуют структурным преобразованиям и диверсификации экспорта и в итоге повышают отдачу от вложенных средств.

Инвестиции в человеческий капитал — здоровье, образование, науку и повышение трудовых навыков, так же как и в культурный капитал включая развитие институтов демократии и гражданского общества, — не менее важны, чем инвестиции в  физический  капитал  страны.  Традиционно  расходы  на  эти цели не учитываются в составе инвестиций, но без них долгосрочное и устойчивое развитие будет невозможно.

В - т р е т ь и х,  говоря  об источниках  финансирования  инвестиций  в  долгосрочной  перспективе,  при  всей  важности государственных  расходов  на  эти  цели,  мы  далеки  от  мысли о том, что желаемое повышение доли инвестиций в ВВП возможно только за счет бюджетных средств и/или за счет государственных монополий и госкорпораций. Более того, мы не видим особых возможностей заметно изменить сложившуюся модель потребительского поведения российского населения и увеличить норму накопления за счет снижения потребления.

Доли расходов на частное и общественное потребление в российском ВВП достаточно устойчивы и составляют около 50% и около 20% соответственно. Вряд ли следует ожидать, что объем сектора публичных услуг в российской экономике существенно сократится; точно так же не следует думать, что российское население «согласится» на уменьшение своей доли, особенно принимая во внимание нарастающий дефицит рабочей силы в предстоящие десятилетия. Это означает, что единственным остающимся макроисточником финансирования прироста инвестиций является сокращение чистого экспорта.

Собственно говоря, этот вывод не удивляет — ведь именно так могут отражаться в статистике прямые иностранные инвестиции: рост импорта и, следовательно, сокращение чистого экспорта в структуре производства ВВП, который, с точки зрения платежного баланса, финансируется притоком капитала.

Из этого же следует и оценка желательного для России уровня ПИИ — 5–7% ВВП в среднем в год на протяжении 15–20 лет.

Точно так же не удивляет этот вывод и с содержательной точки зрения — несомненно, Россия серьезно отстала от многих стран с развитыми и развивающимися экономиками по уровню производственного и технологического потенциала. И сегодня дело не в том, что в российской экономике нет денег на обновление/строительство того или иного предприятия, — российские компании зачастую слабо знакомы с современными методами производства, а работники не имеют соответствующих профессиональных знаний. Традиционно слабым местом советской и российской экономики является слабая способность к анализу потребностей потребителей и выводу новых товаров на рынок.

Большинство этих проблем невозможно решить без привлечения иностранных менеджеров, что является неотъемлемой частью прямых иностранных инвестиций.

В - ч е т в е р т ы х, за последнее десятилетие бурный рост реальных доходов населения в России привел к интенсивному росту удельных трудовых издержек в российской экономике. 

С  2001  по  2009  г.,  по  данным  Женевского  института  менеджмента,  разрабатывающего  показатели  конкурентоспособности (IMD), они выросли на 150%, в то время как, по оценке ОЭСР, в Польше их рост составил 4%, в Корее — 15%, в Чехии — менее 24%36. Нет сомнений в том, что продолжение этой тенденции будет являться крайне сильным противодействующим росту фактором. Смена модели потребительского поведения населения — непростая задача, тем более тяжелой она становится в условиях дефицита рабочей силы, но решать ее придется.

И последнее по очереди, но не по существу. Построение новой модели экономического роста в России невозможно без построения эффективного государственного аппарата, создания, практически с нуля, работоспособных институтов и резкого  повышения  на  этой  основе  качества  инвестиционного климата в России. Этот тезис стал настолько общепринятым (его  повторяют  практически  все  эксперты  и  политики),  что на него уже перестали всерьез обращать внимание. Но, увы, никаких заметных изменений в этой области не происходит, и мы решили попытаться измерить цену плохих институтов в России, т.е. «оцифровать» влияние российских институтов на экономический рост.

Заключение

Во время глобального кризиса Россия не только оказалась менее устойчивой к внешним шокам, нежели экономики других крупных стран, но и столкнулась с исчезновением механизмов роста, которые работали на протяжении 10 предкризисных лет.