Курс лекций по дисциплине "Экономическая теория"

• выбор партнеров социального обмена;
• оценку их значимости и надежности;
• оценку допустимых пределов и границ социального обмена между партнерами.

Критериями оценки, измерения и социальной эффективности социального обмена могут быть: морально-нравственные, правовые нормы и принципы, профессиональные, экономические и научные ценности, политические предпочтения, религиозные пристрастия, этнические стереотипы и т.п.

Арбитражные измерители социального обмена. Социальный арбитраж, то есть посредническая деятельность по поводу оценки справедливости социального обмена, является одним из факторов поддержания равновесия интересов обменивающихся сторон. Арбитражные разбирательства (институт арбитража) – весьма древнее явление. Функционирование этого института говорит о том, что идеальных методов измерения и оценки эквивалентности (справедливости) социального обмена не существует, а преодоление неизбежных конфликтов между обменивающимися сторонами способствует созданию цивилизованных форм согласования спорных вопросов. Институт арбитража функционирует в самых разнообразных формах – субъективно-личностных (человеческая совесть), групповых, традиционно-бытовых, патриархально-семей-ных и нормативно-правовых (судебные разбирательства).

Однако, несмотря на существование многочисленных измерителей социального обмена, любой человек сталкивается с проблемой сопоставимости различных измерительных шкал. Он постоянно находится в перманентном поиске оптимальных схем приспособления индивидуально-личностных, групповых и социальных измерителей (критериев) социального взаимодействия с целью приспособления своих интересов к интересам других людей. Следует отметить, что данную проблему с различной степенью успешности «стараются решать» не только отдельные индивиды, но и социальные группы, организации, социальные популяции и общности.

Антиномии социального взаимодействия, которые возникают в случае несопоставимости шкал и измерителей социального обмена, попытался раскрыть Ю. Хабермас в своей теории коммуникативного поведения. Он выделил три уровня социального взаимодействия в современном обществе.

Первый уровень включает специфические механизмы регуляции человеческого поведения при помощи таких средств, как власть и деньги. По Хабермасу, они относятся к универсальной сфере телеологического (целерационального) повеления, реализуемого в так называемом «системном мире», в котором царят деловые отношения рационального, инструментального типа. Эти отношения носят анонимно-формализованный характер и приобретают все большее значение в координации поведения.

Второй уровень социального взаимодействия реализуется в социальном мире, где господствуют нормы и оценки, которые являются своеобразной точкой отсчета в регламентации человеческих действий. Если в первом случае доминирует индивидуалистическая парадигма, в центре которой находится сознательно рассчитывающий, максимизирующий свою выгоду индивид, то во втором речь идет о социализированном человеке, который действует, исходя из ожиданий других людей или из норм и оценок, разделяемых обществом.

Третий уровень социального взаимодействия – экспрессивное (драматургическое) действие, в котором индивид выражает и презентирует себя самого. Эта поведенческая парадигма изначально соотносится не с отдельным человеком и не с участниками социальной группы, а с участниками взаимодействия, образующими друг для друга публику, перед которой они представляют самих себя126.

Таким образом, современный человек действует в трех «расколотых мирах», которые несут различную смысловую нагрузку и не сопоставимы друг с другом. Парадокс современности, по Хабермасу, заключается в том, что рационализация жизненного мира конкретного человека сделала возможным возникновение и рост подсистем, императив которых часто оказывает разрушительное воздействие на индивидуальный жизненный мир личности. Так рыночный обмен, где доминируют денежные, рациональные элементы, подчиняет и координирует все большее число человеческих действий и порождает, с одной стороны, их унификацию и стандартизацию, расширяя возможности человеческого поведения, с другой же, – нивелирует личностное начало, разрушая его уникальность и неповторимость.

Следует отметить очень важный аспект, который демонстрирует антиномичность реального человеческого поведения, в том числе экономического. Рационально действующий субъект зачастую не может ориентироваться на ценности своего жизненного мира, диапазон действия которых определяется ареалом восприятия его повседневного окружения. Жизненный мир человека сужает его возможности. На определенной стадии существования всегда возникает дилемма: или конкретный человек преодолевает ограниченные рамки своего индивидуального жизненного мира, включаясь в «объективный» мир, где конкретная сфера его восприятий и ценностей занимает свое скромное место в общей структуре детерминации социальной жизни. Или этот жизненный мир, несмотря на его уникальность, становится препятствием, ограничивающим альтернативы его поведения ценностями и технологиями, которые не сводимы к общезначимым.

Из жизненного мира конкретного человека не могут выводиться универсальные (рациональные и инструментальные) критерии социального, в том числе экономического поведения, так как действия экспрессивного типа не имеют общезначимых измерителей. Отсюда вытекают противоречия между обыденной коммуникацией, связанной с интерсубъективной сферой жизненного мира, и растущей сложностью подсистемы целерациональных, инструментальных действий (формализованных и анонимных), которые координируются при помощи таких средств, как власть и деньги127.

Механизмы сосуществования и взаимоприспособления ценностного и инструментального уровней социального поведения и обмена весьма интересно интерпретирует Ф. Хайек в своей теории расширяющегося рыночного порядка.

В этой теории невозможность унификации и стандартизации личностных шкал объясняется тем, что их построение детерминируется множеством факторов и обстоятельств, которые никто достоверно определить не может. Они являются результатом личностного знания, которое не поддается рациональной реконструкции и вербализации. В связи с этим Ф. Хайек отмечает, что у каждого человека есть свой особый, не сводимый к другим, порядок ранжирования преследуемых целей. Мало кто может (если вообще кто-нибудь может) знать о шкале предпочтений ближнего, а в полной мере она не известна даже ему самому.

Как же, согласно Хайеку, происходит синхронизация индивидуальных шкал предпочтения людей в условиях рынка? Дело в том, что, конструируя собственные цели, человек сталкивается с поиском средств для их достижения. В этой связи он обращается к промежуточной или отраженной шкале ценностей средств, которые приходится распределять между конкурирующими целями. Поскольку большую часть средств можно использовать для достижения множества различных целей, а также в силу того, что разные средства нередко могут заменять друг друга, конечная ценность целей оказывается отраженной в единой шкале ценности средств (то есть в ценах), зависящей от относительной редкости этих средств и возможности обмена среди их владельцев128.

Таким образом, действия людей, преследующих свою индивидуальную выгоду, в процессе социально-экономического обмена согласуются только на основе выбора средств, используемых ими для реализации своих целей. В свою очередь, информация о движении средств и мере их относительной редкости (полезности) содержится в ценах, так как другим путем определить объективное межличностное сравнение полезности нельзя.

Дифференциация индивидуальных интересов и намерений людей чрезвычайно велика. И, тем не менее, механизм цен подсказывает каждому экономическому субъекту направления поиска, связанные с максимизацией выгоды. Причем люди, стремясь достичь своих индивидуальных целей в системе спонтанного рыночного обмена, имеют возможность самостоятельно воплотить их на практике, зачастую имея смутные представления об отдаленных последствиях своих действий. При этом в процессе конкурентной борьбы кто-то выигрывает, а кто-то неизбежно проигрывает, но общая тенденция расширения рыночного порядка приводит к тому, что он втягивает в свою орбиту миллионы людей, а цели, которым он служит, являются частными целями этих индивидов во всем их разнообразии и противоречии. Поэтому указанная тенденция есть некий дискретный процесс постепенного наращивания человеческих возможностей в ходе борьбы за ресурсы и эффективные способы их обращения.

Разумеется, что это эволюционистское объяснение рыночного процесса дает лишь общий принцип взаимообмена экономическими (социальными) ценностями, который постоянно конкретизируется в действиях множества людей.

Таким образом, можно констатировать, что существует множество видов социального обмена: стратификационный (связанный с использованием ресурсов, обусловленных социальными и личностными статусами), коммуникативный, политический, эмоциональный и др. Однако следует считать, что экономический обмен является самой мощной модификацией социального обмена. Экономический обмен заключается во взаимовыгодном перераспределении ограниченных экономических ресурсов, технологий достижения результатов и самих результатов экономической деятельности, что позволяет при определенных условиях обеспечить максимизацию тех выгод, к которым стремятся партнеры.

«Все человеческие действия, поскольку они разумны, можно рассматривать как обмен одного состояния на другое. Человек использует хозяйственные блага, личное время и труд, чтобы получить наивысшую степень удовлетворения, возможную при данных обстоятельствах. Люди пренебрегают удовлетворением менее настоятельных нужд ради более настоятельных потребностей. В этом суть экономической деятельности – в осуществлении актов обмена»129. Недаром феномен обмена становится базовым элементом определения предмета экономической теории у некоторых выдающихся методологов данной науки (каталлактика)130, а сам факт обмена признается фундаментальным аспектом экономического действия131.

Институциональной формой социального обмена экономического типа является рынок. Основа его воспроизводства – определенный экономический строй общества, представляющий собой систему единичных хозяйств, которые в силу разделения труда и специализации объективно вынуждены вступать в отношения обмена. Поэтому рынок как базовый социально-экономический институт выступает в качестве центрального звена, которое связывает отдельные автономные хозяйства между собой. Таким образом, рынок представляет собой «совокупность социально-экономических отношений по возмездному обмену ценностями между хозяйствующими лицами»132.

Рынок как социально-экономическая реальность является сложнейшим институциональным образованием, целостного теоретического представления о котором еще не сформировано133. В процессе эволюции экономической теории, начиная с А. Смита и до наших дней, фундаментальная категория рынка остается предметом бесконечных споров, а некоторые выдающие исследователи, например, Ф. Бродель, вообще сомневаются в возможности создания универсальной теории рынка134.

Это мнение поддерживается Д. Нортом, который выражает недоумение относительно того, что литература по экономике содержит так мало рассуждений об институте рынка, лежащем в основании неоклассической экономики135. Аналогичную точку зрения разделяют Д. Стиглер и Р. Коуз. Например, Д. Стиглер отмечает, что современная экономическая теория базируется на категории рынка, однако именно изучению рынков уделяется весьма незначительное внимание. Р. Кроуз солидарен с ним и уточняет, что современные экономисты заинтересованы только в определении рыночных цен, что ведет к ситуации, в которой обсуждение рынка полностью исчезает136.

В концепциях маржиналистов рынок превратился из «конкретной реальности», пространства, где происходит экономический обмен, в абстрактную категорию, которая, однако, вызывает громадный аналитический интерес в контексте решения проблем ценообразования и ресурсораспределения137. Основная тенденция изучения рынка как социально-экономической реальности в последней половине ХIХ века была расширена от его понимания как простого значения «рыночного места» до того значения, в рамках которого под рынком понималась любая область, где размещаются продавцы и покупатели138. Постепенно приобретала очертания современная концепция рынка как некоего абстрактного институционального «пространства», в рамках которого действует множество продавцов и покупателей на основании законов спроса-предложения.

В рамках экономической теории категория рынка, наполняясь все более сложным содержанием, изучалась в течение всего ХХ века по следующим направлениям139:

• как форма экономического взаимодействия продавцов и покупателей (например, проблема совершенного и несовершенного рынков);
• как распределительный механизм оборота экономических ресурсов;
• как институциональное пространство, где действуют механизмы спроса-предложения и формируются цены;
• как объект свободного или монопольного регулирования экономическими ресурсами;
• как место действия множества продавцов и покупателей, постоянно находящихся в состоянии экономического обмена комплементарными выгодами;
• как процесс, длящийся во времени – краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные циклы экономического оборота, вскрывающие многослойность рыночных процессов, связывающих «простые» спрос и предложение товаров с издержками производства и другими факторами;
• как совокупность различных рыночных пространств, где обращаются различные экономические ресурсы, отличающиеся по специализации и функциональным характеристикам;
• как пространственно-региональная система экономического обмена, ограниченная государственными и иными институциональными лимитами;
• как конкурентный процесс экономического обмена, спонтанно расширяющийся рыночный порядок;
• как поле неопределенности массовых максимизационных действий, связанных с ориентацией на выгоду и направленных на предугадывание среднего мнения, которое следует ожидать;
• как система спроса-предложения экономических ресурсов, дифференцирующихся по отраслевому принципу;
• как информационная система экономического обмена, обеспечивающая соответствующими ценовыми данными рыночных агентов, принимающих максимизационные решения;
• как социальный институт (система правил) рыночного обмена, обеспечивающий эффективное перераспределение прав собственности между экономическими агентами;
• как система трансакционных издержек, связанных с поиском, переработкой и использованием рыночной информации;
• как социальная структура рыночных агентов, которые взаимодействуют друг с другом не только на основе комплементарного обмена выгодами, но и, например, с учетом длительности, доверительности социальных контактов между ними.