Курс лекций по дисциплине "Экономическая теория"

Таким образом, человеческие предпочтения не могут быть абсолютно стабильными, особенно в сферах инновационной деятельности. В связи с этим этос технологий максимизации все время изменяется, а процесс приращения человеческих возможностей не сводится только к экономическому принципу. Тем более из него нельзя выводить и посредством его объяснять целесообразность социальных поступков и действий. Поэтому абсолютизацию рационального выбора Г. Беккером можно назвать неким эвристическим принципом, который дает возможность интерпретировать человеческие действия. Это скорее техника их интерпретации, но не способ их объяснения и понимания.

Другой адепт теории рационального выбора Дж. Коулмен одной из наиболее важных проблем считает проблему детерминации социальных действий социальными институтами, то есть проблему построения институциональной матрицы экономического поведения. Не видя большого смысла в механическом перенесении экономической парадигмы в социологию, Дж. Коулмен открывает иной ракурс ее применения. По Коулмену, к социологии имеют большее отношение не действия субъектов, которые можно считать заранее определенными, а правила игры – структуры, образующиеся в процессе взаимодействия социальных акторов91. Исследуя эту проблему, он останавливается на анализе социального действия, используя принципы методологического индивидуализма для изучения поведения как индивидуальных, так и коллективных субъектов («корпоративных акторов»)92. При этом поведение фирмы и корпорации рассматривается им по аналогии с индивидуальными действиями, так как основным конституирующим признаком и тех, и других является осмысленность и целеполагание. В связи с этим Дж. Коулмен старается сконструировать систему поведения нескольких акторов, преследующих собственную выгоду. Основой их интеграции являются две составляющие – «контроль» и «интерес», которые обеспечивают взаимодействие индивидуальных субъектов (акторов), кооперирующих и координирующих свое поведение в рамках различных функциональных систем.

Интерес, по Коулмену, – это движущая сила действий акторов, ассоциирующаяся с определенными ресурсами. Это внутренний мотиватор экономических действий. Контроль – институциональный результат человеческих действий, который порождает феномен цивилизованного взаимодействия и перераспределения индивидуальных интересов и их рационального согласования. В связи с этим Дж. Коулмен относит к рациональным действиям (и совершенно обоснованно) не только калькуляцию и реализацию интереса, ориентированного на приобретение и потребление определенных ресурсов, но и те действия, которые соответствуют норме. Здесь намечается некоторое теоретическое согласие между индивидуалистическим и нормативным (институциональным) подходами.

Фактически нормы, по Коулмену, – это форма передачи прав акторов на контроль за действиями друг друга. В случае, когда нормы являются общепринятыми, то обеспечивается право согласованного контроля за действиями всех акторов, которых объединяет та или иная норма. Этот процесс координации предполагает взаимное признание сторонами их прав, обязанностей и способов коммуникации, связанных с необходимостью применения позитивных и негативных санкций по отношению друг к другу.

Таким образом, Дж. Коулмен делает попытку расширить постулаты рационального выбора неоклассики за счет более универсального их толкования. Во-первых, рационально могут поступать не только индивидуальные акторы (субъекты), но и организации (коллективы). Во-вторых, индивиды могут передавать контроль над своими действиями (ресурсами) другим, если видят в этом выгоду. В-третьих, они могут вкладывать свои ресурсы в «социальный капитал» (широкий круг формальных и неформальных связей с другими людьми), который позволяет им оптимизировать свои действия. В-четвертых, рациональность экономических и социальных действий зависит от форм распределения прав между людьми, а также различных социальных институтов, которые объединяют и координируют их действия93.

4. Междисциплинарный подход Дж. Акерлофа (ПСА-экономика)

Прямо противоположные взгляды на природу экономического действия развивает Дж. Акерлоф. В противовес Г. Беккеру он стремится «импортировать» социологический, психологический и антропологический анализ в экономическую теорию94, считая, что последняя не способна корректно объяснить многие парадоксы рыночного поведения (проявления дискриминации, трудности функционирования рынка в развивающихся странах, эффекты рыночной неопределенности, например, при определении качества покупаемых товаров, безработицу и т.п.). Выступая против абсолютизации теорем рационального выбора и экономического принципа и считая себя антиподом         Г. Беккера, Дж. Акерлоф приводит немало примеров «провала» рыночных механизмов и максимизационного эгоизма рыночных агентов, получающих необоснованные выгоды за счет эксплуатации своих партнеров и контрагентов.

В своей знаменитой работе «Рынок “лимонов”: неопределенность качества и рыночный механизм» он рассмотрел следующие парадоксы рыночного обмена95:

• асимметричность информации о качестве товаров между продавцами и покупателями;
• недобросовестность поведения продавцов однородных товаров, которые, пользуясь общественными выгодами и репутацией качественных рынков, начинают предлагать некачественные товары;
• тенденцию (особенно касающуюся стран с переходной экономикой) замещения качественных товаров некачественными в связи с отсутствием достоверной информации у покупателей.

На примерах рынка подержанных благ (автомобилей), медицинского страхования, занятости среди национальных меньшинств Дж. Акерлоф убедительно показал, что «чистые» рыночные механизмы спроса-предложения не всегда могут учесть интересы всех агентов рынка, одни из которых в силу ряда причин получают преимущества по отношению к другим. В случаях, рассмотренных Дж. Акерлофом, принцип максимизации выгоды способствует:

• вытеснению хороших товаров плохими и сокращению в конечном итоге рыночных операций до минимума;
• уменьшению возможностей страхования жизни именно тех возрастных групп, которые в этом особенно нуждаются;
• дискриминации выдающихся специалистов из числа национальных меньшинств, при условии, что этот показатель кадрового отбора является доминирующим.

Эти примеры дают представление о процессах и противоречиях становления так называемого частного (цивилизованного) бизнеса, который есть результат возникновения и эволюции множества социальных институтов, лимитирующих максимизационный эгоизм рыночных агентов, и особенно тех из них, кто пользуется некомпетентностью своих партнеров и контрагентов. Таким образом, фактор «доверия» является необходимым условием существования торговли и производства96. Он воспроизводится в действии множества социальных институтов, таких как: гарантии, где риск возлагается на продавца, а не на покупателя; фирменные знаки, которые свидетельствуют не только о качестве товара, но и дают покупателю возможность при необходимости принять ответные меры; лицензирование, уменьшающее неопределенность качества предлагаемых благ и услуг97.

Раскрывая проблему недобросовестности в деловых отношениях, Дж. Акерлоф стремится показать, что современные рыночные модели экономического поведения есть результат функционирования институциональных и социальных структур, которые повышают вероятность справедливого распределения выгоды между различными субъектами за счет минимизации действия частных институтов монополизации и концентрации экономических преимуществ и власти. Эти институты существуют или как атавизм прошлых эпох и традиций, или возникают как результат отсутствия контроля общества и государства за максимизационным эгоизмом отдельных экономических субъектов, использующих свои преимущества в ущерб другим.

По Акерлофу, принципы максимизации (особенно в интерпретации Г. Беккера) обладают целым рядом недостатков, так как они экстраполируются на те процессы и явления социальной жизни, которые объяснить не могут. Особенно это касается проблем «провалов» рынка, а также стран с переходной (традиционной) экономикой, в которых в той или иной форме внедряются западные модели рыночного поведения. Ярким примером издержек переходного периода являются кредитные рынки в развивающихся странах (например, в Индии). Они не обладают прозрачностью финансово-инвестиционных структур западного мира и находятся под контролем кастовых группировок и местных общин, за пределами которых нарушаются обязательства и правила честной игры.

Важным результатом, к которому пришел Дж. Акерлоф, является доказательство неправомочности переноса методов экономического анализа на область социальных явлений, которые обусловливают экономические процессы и являются их социальной субстанцией. Это очевидное и известное еще со времен М. Вебера положение подтверждает некорректность переноса методов одной научной дисциплины – экономической теории – в область другой – социологии, проблематика и уровни обобщений которой гораздо шире.

5. Интерпретация модели homo economicus в «новой экономической социологии»

Один из родоначальников этой школы, Х. Уайт, рассматривает и интерпретирует проблему экономического поведения в более широком контексте – через социальные механизмы рыночного взаимодействия. Он понимает всю сложность этой задачи, но, тем не менее, его не удовлетворяют абстрактные схемы экономического анализа, в том числе неоклассическая теория рынка и излишне умозрительная теория рационального выбора98. Его теоретическая установка при рассмотрении рынка как социального механизма позволяет вычленить в его структуре действия и мотивы конкретных людей, которые являются реальными носителями экономической активности. Их действия не автономны, они транслируются социальными институтами, социальными сетями и другими неэкономическими структурами.

По Уайту, действия всех рыночных акторов неразрывно взаимосвязаны. С одной стороны, акторы обладают большей или меньшей степенью автономности, с другой – включены в сложнейшую сеть рыночного и социального обмена. Можно сказать, что экономическое поведение реализуется в системе «дискретной автономности», которая поддерживается множеством других неэкономических компонентов: институциональных, интерактивных, коммуникативно-информацион-ных, социокультурных и социальных.

Образно говоря, импульс индивидуального экономического действия реализуется в сложнейшем социальном контексте, преобразуясь в максимизационный результат не прямым, а косвенным образом. Используя язык трансакционного анализа, можно сказать, что «чистых» экономических действий не бывает, даже при условии благоприятного стечения обстоятельств. Примерно так же, как не может быть «чистого» движения в физическом смысле без трения и других лимитирующих факторов.

Экономическое поведение – это своеобразная социальная конструкция из множества составляющих. Оно приобретает реальное воплощение в структуре различных социальных механизмов, которые могут усиливать или ослаблять его максимизационный эффект. Способ реализации максимизационного импульса – это прямая и обратная его трансформация в определенный позитивный или негативный результат. Проводником такого импульса является определенный социальный контекст, в который и заключено то или иное экономическое действие.

Другой представитель «новой экономической социологии» – М. Грановеттер развил точку зрения Х.Уайта. Он подверг эмпирическому изучению процесс получения информации о сферах занятости через систему личных контактов людей, определяя их частоту, направленность и избирательность99. В противоположность теории поиска информации, разрабатываемой в экономической теории, М. Грановеттер сознательно спустился на уровень личных контактов, чтобы опровергнуть бытующее мнение о неоптимальности получения информации традиционным образом.

Интересно, что поиск информации о рабочих местах, являющийся определенным видом экономического поведения и включенный в систему «сильных» и «слабых» социальных сетей, позволил М. Грановеттеру обосновать концепцию «заключенности» экономических действий в сети социальных отношений, различных по структуре, содержанию и функциям. Именно последние и делают возможными трансляцию и реализацию собственно экономических действий. Таким образом, речь идет о социальном контексте экономического поведения, на важнейшей роли которого явно или неявно, более или менее абстрактно настаивает большинство социологов.

В теории экономического поведения М. Грановеттера аспект «контекста» достаточно операционален. Это позволяет выделить определенные эмпирически осязаемые структуры (социальные сети), которые поддаются измерению, а также такие институциональные проекции социальных действий, как «социальные конструкции»100. Проблема функционирования социальных конструкций дифференцируется в двух плоскостях.

В первом случае речь идет, например, об индивидуальном конструировании (достижении) профессионального статуса, создании предприятия, фирмы и т.п. Эти «социальные конструкции» – не просто результат сложившихся обстоятельств, а именно «социально сконструированные» результаты. Они, с одной стороны, есть следствия целесообразных действий конкретных людей, преследующих определенные цели, с другой – предполагают некоторый институциональный каркас и образец, в соответствии с которым эта цель достигается. Очевидно, что речь идет об алгоритмах социальных действий, которые оформляют и делают возможным всякое частное действие, соответствующее формальным и аксиологическим принципам его реализации в определенной социальной среде и социальной ситуации. Таким образом, социальная конструкция уникальна по составу своих элементов и мотивов, которые вызвали потребность ее построения. В то же время она соответствует некому типовому нормативно предписанному правилу.

Во втором случае имеются в виду динамические характеристики «социальных конструкций», изменяющиеся в соответствии с намерениями людей, новыми ситуациями и условиями их существования.