Этнические конфликты на территории бывшего СССР

Есть немало примеров в мире, когда  в рамках формально единого государства  десятилетиями отдельные территории (свободно ассоциированные либо кондоминиумы и пр.) живут по своим законам. Но де-факто – это независимые  государства, не желающие по тем или  иным причинам порывать с «метрополией». Такой путь решения территориальных  или этнических споров оправдывает  себя, по меньшей мере, на переходный период – до того, как стороны  решаться на подписание мирного договора.

Обращает на себя внимание и опыт урегулирования конфликта в Таджикистане, поскольку в нем была широко задействована  общественная дипломатия. Этот, по существу, первый на постсоветском пространстве опыт культуры диалога создал условия  для вовлечения в процесс национального  согласия и государственного строительства  максимально широкого числа представителей общественных организаций, неправительственных  объединений - важных институтов гражданского общества.

Международный опыт постконфликтного строительства также дает немало примеров успешного использования  различных факторов, которые могут способствовать приближению общества, находившегося в состоянии конфликта, к мирной жизни. Это - развитие местного самоуправления, предоставление национальным общинам квот в парламенте, поощрение неправительственных организаций, развитие культурной автономии (образования, искусства, языковой политики), запуск новых социально-экономических программ. Один из возможных выходов из существующих в регионе конфликтных ситуаций состоит в том, чтобы этническим группам было предоставлено право на беспрепятственное развитие своей культуры, языка, разрешение экологических проблем. 

Действенным путем достижения устойчивой стабильности в Закавказье явилось  бы последовательное соблюдение базовых  международно-правовых принципов: взаимное уважение суверенитета и территориальной  целостности; невмешательство во внутренние дела; недопустимость изменения сложившихся  интересов и стратегических балансов, в том числе за счет увеличения военно-политического влияния со стороны НАТО.

Итак, проблемы разрешения и предотвращения конфликтов не решаются силой оружия. Они требуют гибкого сочетания  политико-дипломатических и экономических  средств. Игнорирование интересов  ближайших соседей и ставка исключительно  на внешние силы, которые одни только якобы и способны разрешить противоречия, – глубоко ошибочны. Также ошибочна надежда на то, что силой можно  заставить оппонента признать свою правоту. Все это не принесет в  регион ни долгожданную безопасность, ни устойчивого мира.

Очевидно также, что никакой  внешний нажим не заставит противоборствующие стороны пойти на уступки, которые  будут угрожать их жизненным интересам. Для Грузии - это вопрос о статусе  Абхазии и характере отношений  последней с Тбилиси. Для Армении  и Нагорно-Карабахской Республики – это безопасное проживание армян  на территории карабахского анклава  и снятие экономической блокады. Для Азербайджана – это решение  вопроса о статусе самопровозглашенной  Нагорно-Карабахской Республики, отделившейся от Азербайджана и считающей себя независимым государством; возвращение  своих территорий, захваченных в  ходе боев и остающихся под армянским  контролем. Все государства Закавказья заинтересованы в скорейшем решении  проблемы беженцев.

Многие аспекты мирового опыта  решения конфликтных проблем  уникальны. Однако они применимы  только к определенному, конкретному  случаю, поскольку проблемы самоопределения  – а они-то и лежат в основе всех конфликтных ситуаций на Кавказе  – не поддаются решению на прецедентной основе. Каждый из конфликтов в рассматриваемом  регионе имеет сложный внутренний характер. Для их решения нет единого  сценария. Невозможно отыскать магическую формулу, с помощью которой мгновенно  удалось бы преодолеть разногласия. Иностранный опыт и предлагаемые модели могут в лучшем случае стать источником вдохновения для поисков приемлемого пути решения конфликта. Дело самих сторон - разрабатывать их.

В практической деятельности людей  особое значение имеет 
прогнозирование этнических конфликтов. Для этого необходимо выявить 
факторы, способные перевести латентные конфликты в открытые или усилить (эскалировать) вялотекущие этнические конфликты. Такие факторы 
называются конфликтогенными. Потребности общества заключаются, прежде всего, в том, чтобы конфликтология дала прогнозы этнических конфликтов, выявила конфликтогенные факторы на определенной территории. Так в России конфликтогенные факторы в сфере межэтнических отношений можно выявить на Ставрополье и шире – на Северном Кавказе, поскольку события последних лет свидетельствуют, что процессы на Северном Кавказе составляют единое целое.

ПЕРВОЕ. Одним из важнейших конфликтогенных факторов в сфере 
этнических отношений, как отмечалось выше, является борьба этнических 
групп за овладение ресурсами, из которых важнейшим является земля. В 
условиях Ставрополья и всего Северного Кавказа борьба за овладение 
землёй на этапе формирования частной собственности на землю может 
принять, особенно в восточных и южных районах края, насыщенных 
переселенцами из республик Северного Кавказа и Закавказья, характер 
острого межэтнического конфликта. Особенно мощным конфликтогенным 
фактором может выступить введение свободной купли продажи земли, в 
результате чего земля из средства производства (в этом случае её 
конфликтогенное значение гораздо меньше) может превратиться в средство 
накопления (т.е. хранения вложенных в неё капиталов) и предмет 
откровенной спекуляции. А это, в свою очередь, может вызвать мощный 
всплеск этнической напряженности, сущностью которой станет выяснение 
исторического права того или иного этноса на владение землей.

ВТОРОЕ. В условиях перехода к рыночным отношениям каждая из 
этнических групп, проживающих в крае и на Северном Кавказе, будет 
стремиться к формированию в рамках этой группы слоя предпринимателей. С учётом этого, а также того, что формирование предпринимательского слоя 
идёт в настоящее время на основе торгового, а не промышленного капитала 
и наблюдается интенсивное экономическое расслоение, можно предполагать, 
что различные этнические группы будут весьма ревностно наблюдать за 
этими процессами. Выше уже отмечалось, что ориентация определенных 
этнических групп на конкретные виды производства и трудовой деятельности вообще – закономерный наблюдающийся во всём мире процесс. Однако, поскольку в советский период некоторые виды трудовой деятельности приобрели явно криминальный оттенок (торговля, общественное питание, отдельные виды обслуживания населения), общественное сознание с большим недоверием относится к этническим группам, традиционно, иногда в течение столетий ориентирующимся на эти виды деятельности. Тем более обостренно будет восприниматься процесс становления класса предпринимателей именно в этих сферах и этих этнических группах. Вполне вероятны конфликты с этнической окраской, имевшиеся в прошлом в теневом бизнесе – теперь уже в легальном бизнесе, особенно в борьбе за сферы влияния. Это в свою очередь будет провоцировать острое неприятие данных этнических групп со стороны других национальностей.

ТРЕТЬЕ. Весьма неоднозначное влияние на этнические процессы на 
Северном Кавказе и Ставрополье оказывает и будет оказывать миграция. 
Мировая практика свидетельствует, что миграция сама по себе содержит 
значительный конфликтогенный потенциал; но он особенно велик, когда 
миграция осуществляется как результат этнических конфликтов или их 
угрозы. Беженцы из «горячих точек» распространяют сведения об ужасающих зверствах каждой из сторон; зачастую невозможно выяснить, что из этих описаний является подлинным, а что вымышленным или слухами. Для России и Ставропольского края дополнительной проблемой является сложный этнический состав миграционного потока. Вопреки распространённому мнению, на территорию России мигрируют из конфликтогенных зон не только русские, но и другие национальности, причём некоторые из них имеют собственные национально-государственные образования. Так, за 1992 год – первую половину 1993 года около половины беженцев и вынужденных переселенцев, прибывших даже в Красноярский край, являются не этническими русскими. Ситуация последних лет, вызванная новым обострением конфликта в Чечне, в целом не изменила картину происходящего, поток не русских эмигрантов ни сколько не уменьшился. Тем более это характерно для Ставрополья. В результате мощного миграционного потока в этот регион в некоторых районах края создаётся критическая нагрузка на инфраструктуру (школы, больницы, транспорт, сфера обслуживания), обостряется ресурсная проблема. В случае, когда среди мигрантов на территорию края значительна доля лиц тех национальностей, которые имеют собственную государственность либо на территории России, либо на территории бывшего СССР, это вызывает непонимание среди местного населения, испытывающего неудобства из-за притока беженцев.  Ограничительные меры не дают в данном случае желаемых результатов; так, в 1992 году каждый третий мигрант проживал в крае без прописки, в наше время ситуация не на много лучше, это создаёт благоприятные условия для различного рода злоупотреблений, а это в свою очередь выступает как вторичный конфликтогенный фактор в межэтнических отношениях. Поэтому необходимо признать, что, несмотря на различные ограничительные меры, Ставропольский край будет выступать привлекательным объектом для беженцев и вынужденных переселенцев.

ЧЕТВЕРТОЕ. Хотя территориальные проблемы являются в мировой 
практике этнических конфликтов наиболее острыми, для Ставропольского 
края этот вопрос не является самым актуальным, однако для Северного 
Кавказа данная проблема существует. Это, прежде всего проблема Чечни, а 
также вопрос о ногайской государственности. В Чеченской республике 
существуют силы, которые желают сделать её независимым государством, что в принципе ни как не увязывается с территориальной политикой РФ. Отсюда неизбежно следует конфликт, который мы до сих пор наблюдаем. Проблема ногайской государственности не столь актуальна сейчас как 7-8 лет назад, однако хотелось бы упомянуть и о ней. Разумеется, стремление ногайского этноса к формированию собственной государственности вполне объяснимо и закономерно. Однако реализация этого стремления в нынешних условиях  имеет ряд осложняющихся факторов. Главный из них – ногайская 
государственность не может сложиться только в пределах одного субъекта 
Российской Федерации, так как ногайцы компактно проживают на территории Ставропольского края, Дагестана, Чечни, а также в отдельных районах Карачаево-Черкесии. Уже одно это создаёт значительный конфликтогенный потенциал в регионе.

6. Вывод: государства бывшего СССР в поисках устойчивой стабильности

В настоящее  время во всех старых «горячих точках»  Закавказья – в Нагорном Карабахе, Абхазии, Южной Осетии - широкомасштабные боевые действия прекращены. В Нагорном Карабахе подписанное армянской  и азербайджанской сторонами 16 мая 1994 г. Бишкекское соглашение о прекращении  огня в целом соблюдается. В Абхазии  и Южной Осетии миротворческие контингенты  СНГ ввели в действие соглашения о прекращении огня и с тех  пор они контролируются военными наблюдателями ООН. Во всех перечисленных  конфликтах стороны удалось усадить  за стол переговоров. Так, ведется прямой армяно-азербайджанский диалог относительно урегулирования карабахской проблемы. Налажены грузино-абхазские контакты после некоторого дипломатического затишья, последовавшего за встречей Эдуарда  Шеварднадзе и Владислава Ардзинбы в 2000 г. Тем не менее, сохраняется  потенциальная угроза возобновления  «замороженных» конфликтов - между  Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного  Карабаха, в Южной Осетии и на линии грузино-абхазского вооруженного противостояния.

В целом  современную ситуацию на Северном Кавказе  можно охарактеризовать как сохраняющийся  на протяжении длительного периода  острый этнополитический кризис. Именно поэтому актуализированные конфликты, могут быть поняты лишь в контексте  широких политических преобразований, происходивших в советском обществе и в России. Следовательно, и пути его разрешения нужно искать не просто во взаимоотношениях между народами, а в связи с более широкими задачами российской политики вообще и национальной политики.

Утверждение, что распад СССР предотвратил распространение  пламени этнических и региональных войн, очаги которых начали раздувать  националистические и пробуржуазные  клики во время горбачевской «перестройки», противоречит любому честному рассмотрению реальных фактов истории. Равным образом  кончина СССР не привела к решению  ни одной жизненно важной экономической  проблемы, стоявшей перед республиками бывшего Советского Союза. 10 лет, которые  прошли под знаменем капиталистических  реформ, могут быть с полным правом охарактеризованы как период беспрецедентного социально-экономического упадка, культурного  одичания и бытовой деградации, роста  нищеты, болезней и преступности.

Если  брать межнациональные отношения, то по данным российского исследователя  Владимира Мукомеля начиная с  конца 1980-х годов на территории бывшего  Союза произошло более ста  вооруженных конфликтов, которые  носили признаки межгосударственной, межэтнической или межконфессиональной  конфронтации. В районах, подвергшихся столкновениям, погромам и этническим чисткам, проживало не менее 10 млн  человек, а численность убитых в  этнополитических и региональных конфликтах (за исключением Чечни) на постсоветском  пространстве составила около 100 тыс. человек. По другим данным, в межнациональных  конфликтах на территории бывшего СССР только за последние пять лет погибло  более 600 тыс. человек. Самый весомый  «вклад» в этот черный список внесли первая и вторая Чеченские войны, унесшие жизни десятков тысяч  людей. Тысячи мирных граждан гибли  под бомбами и пулями российской армии. При одном штурме Грозного федеральными войсками зимой 1994-95 годов  погибло более 30 тыс. человек. Мирное население также страдало и продолжает страдать от насилия и грабежей, идущих с обеих сторон конфликта  — как со стороны «федералов», так и исламских сепаратистов. Помимо массовых убийств, последствия  распада СССР привели к огромному  потоку беженцев из бывших союзных  республик. В результате распада  СССР около 75 млн бывших советских  граждан оказалось «за границей». Миллионы людей разных национальностей, которые в советские времена  съезжались в союзные республики, чтобы строить заводы, развивать  сельское хозяйство и поднимать  культуру, были вынуждены покинуть свои дома и возвращаться туда, откуда они приехали много лет назад, или же пытаться эмигрировать на Запад.

Факт  огромного социального упадка на постсоветском пространстве давно  уже невозможно стало скрывать путем  ссылок на существование «позитивных» тенденций, которые, если и существуют, затрагивают только мизерный процент  населения. Потерпев ряд сокрушительных поражений, рабочий класс, однако, продолжает оставаться единственной социальной и  исторической силой, способной уберечь  человечество от новых катастроф, к  которым влечет мировой империализм. Крушение Советского Союза не привело к появлению на его руинах жизнеспособных буржуазно-капиталистических режимов. Равным образом мировой капитализм в целом не вступил после 1991 года в эпоху новой экономической стабильности и геополитического равновесия. Напротив, уход СССР с мировой арены еще глубже обострил все старые противоречия мировой капиталистической системы. Три крупнейших войны за последние десятилетие, которые проводились западными правительствами под эгидой США — в Ираке в 1991-м году, в Югославии в 1999-м и сейчас в Афганистане — являются самым наглядным тому доказательством.