История развития и понятие террористического акта

Так, в марте 2002 г. в г. Гудермесе  Чеченской Республики Д.Т. в целях  вооруженных выступлений против центральных и местных органов  власти создал не предусмотренное федеральным  законом РФ незаконное вооруженное  формирование (НВФ) "Джамаат".

Руководя вооруженным  формированием, выполнил комплекс организаторских  функций, направленных на обеспечение  деятельности формирования: нашел канал  и источник финансирования группы, занимался подбором участников формирования, приобретением оружия, боеприпасов, военного снаряжения, средств связи. Организовал и принимал участие  в проводимом рейде группы в г. Гудермесе, пропагандой идей в соответствии с целями и задачами формирования.

За период времени с  апреля 2002 г. по январь 2003 г. от источника  финансирования - эмира "Асад" получил  более 3-х тысяч долларов США, видеокамеру "Панасоник", взрывчатое вещество, средство связи радиостанцию "Кенвуд". Свои действия не прекратил до февраля 2003 года.

В июне 2002 г. без соответствующего разрешения компетентных органов по предварительному сговору с Х.Р. в г. Гудермесе у Г. приобрел автомат  марки АКМ и автомат АК-74.

Приобретенное оружие до февраля 2003 г. он хранил в подвале средней  школы Гудермеса, у себя в доме по <...>, а также в тайнике, расположенном  на берегу р. Белки, в полуразрушенном  здании депо Железнодорожной станции  Гудермес, периодически извлекая из тайника, носил автомат АКМ.

В июне 2002 г. Д.Т. без соответствующего разрешения компетентных органов по предварительному сговору с Х.Р. в г. Гудермесе ЧР у М.С. приобрел 600 боевых патронов калибра 7,62 мм за 2400 рублей.

16 сентября 2002 г. Д.Т. совместно  с М.Х. и Х.Р., переодевшись в  военную форму, в масках, вооружившись  автоматами, направились с целью  обстрела автомашин федеральных  сил на окраину Гудермеса.

Проходя вдоль железной дороги, Д.Т. заметил у лесополосы двух женщин (Д. и К.) и мужчину (А.), находившегося  в форме сотрудника милиции. Полагая, что они явно пренебрегают правилами  мусульманских традиций и нормами  ислама, из желания использовать незначительный повод как предлог для убийства вместе с М.Х. подошел к ним.

Без выяснения каких-либо обстоятельств Д.Т. произвел в А., Д. и К. выстрелы из автомата, причинив им множественные огнестрельные  пулевые ранения, от которых Д. и  К. скончались на месте, а А. - в больнице.

М.Х. похитил пистолет ПМ, выданный в качестве табельного оружия сотруднику милиции А., который спрятал  в тайнике.

В октябре 2002 г. Д.Т. забрал из тайника похищенный после убийства А. пистолет ПМ и перевез его в  село Октябрьское Курчалойского  района ЧР, где передал его руководителю НВФ "Джамаат" по имени Асад.

Д.Т. в сентябре 2002 г. без  соответствующего разрешения в с. Октябрьское  Курчалойского района ЧР у руководителя НВФ "Джамаат" по имени Асад получил взрывчатое вещество - пластит, весом 2550 граммов, перевез к себе домой в г. Гудермес, <...>, где хранил его до февраля 2003 г.

Д.Т. в октябре 2002 г. без  соответствующего разрешения по месту  жительства в г. Гудермесе на <...> изготовил самодельное взрывное устройство.

Д.Т. с целью совершения взрыва, стремления посеять у окружающих страх, панику, парализовать социально  полезную деятельность граждан, нормальное функционирование органов власти и  управления и тем самым достичь  своих антиобщественных целей в  октябре 2002 г. у себя дома изготовил  самодельное взрывное устройство. С  этой целью выезжал в с. Октябрьское  Курчалойского района, у эмира  группы "Джамаат" по имени Асад получил взрывчатое вещество, пластит  в количестве 2550 грамм. Взрывчатое вещество незаконно перевез в г. Гудермес. На рынке г. Грозного приобрел металлические  дюбели для увеличения поражающего  эффекта взрыва. Для приведения в  действие взрывного устройства дополнительно  получил электродетонатор и переносную радиостанцию "Кенвуд", а также  элементы питания. Однако 4 февраля 2003 г. Д.Т. был задержан, в связи с  чем его умысел не был доведен  до конца по независящим от его  воли обстоятельствам⁶⁷.

Квалифицированными видами терроризма, предусмотренными ч. 2 ст. 205 Уголовного кодекса РФ, являются совершение данного деяния группой лиц по предварительному сговору или с  применением огнестрельного оружия. Также следует отметить, что Федеральный  закон от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом» (с изм. от 30.06.2003), который предшествовал действующему ныне Федеральному закону от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму», в числе преступлений террористического характера называл преступления, предусмотренные не только ст. 205, но и ст. ст. 206 - 208, 277 и 360 Уголовного кодекса РФ. В Законе 1998 г. отмечалось, что «к преступлениям террористического характера могут быть отнесены и другие преступления, предусмотренные Уголовным кодексом Российской Федерации, если они совершены в террористических целях». Есть подобная конкретизация и в новом Законе. Так, ст. 24 особо устанавливает, что «в Российской Федерации запрещаются создание и деятельность организаций, цели или действия которых направлены на пропаганду, оправдание и поддержку терроризма или совершение преступлений, предусмотренных статьями 205 - 206, 208, 211, 277 - 280, 282.1, 282.2 и 360 Уголовного кодекса РФ»⁶⁸. Снова обратимся к проблеме выработки наиболее точного определения терроризма, но уже в контексте положений Федерального закона РФ «О противодействии терроризму». В ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» терроризм определен как «идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий»⁶⁹. В данном Законе в основу определения положено слово «идеология», в то время как, на наш взгляд, определяющим должно быть понимание терроризма как противоправного уголовно наказуемого деяния.

Таким образом, определение  терроризма, которое содержит ст. 205 Уголовного кодекса РФ, и определение, данное в ФЗ «О противодействии», обладая рядом сходных позиций, имеют серьезное концептуальное различие. Такое различие, на наш взгляд, может существенно препятствовать практике успешного применения действующего антитеррористического законодательства, например, в вопросах точной квалификации преступлений. Поэтому в заключение следует отметить, что, возможно, оптимальным могло бы стать следующее определение терроризма: «Терроризм - противоправное уголовно наказуемое деяние, выраженное в публичном совершении насильственных действий или угрозе таковыми, направленное на устрашение населения, оказание воздействия на принятие органами власти решений или отказ от таковых, нарушение общественной безопасности»⁷⁰.

Конструкция основного состава  ст. 205 УК РФ, установившей основания  и пределы ответственности за терроризм в его узком, уголовно-правовом, смысле, в качестве самостоятельного уголовно наказуемого деяния предусматривает  угрозу совершения взрыва, поджога  или иных действий, создающих опасность  гибели людей, причинения значительного  имущественного ущерба либо наступления  иных общественно опасных последствий. При этом угроза как конструктивный элемент состава законодателем  не формализована, вследствие чего толкование характеризующих ее признаков, а  также определение момента окончания  терроризирования в форме противоправного  психологического воздействия затруднено.

Объективно угроза может  выражаться вовне самыми различными способами. Наиболее распространенной формой ее реализации традиционно выступают  вербальные способы доведения до сознания адресата решимости и возможности  субъекта терроризирования применить  общеопасное насилие.

Руководствуясь классификацией, предложенной в исследовании А.А. Крашенинникова, полагаем обоснованным выделение в  качестве самостоятельного способа  терроризирования невербальных угроз, к разновидностям которых автором  отнесены «оптико-кинетические, паралингвистические и экстралингвистические, использующие (или создающие) обстановку совершения преступления»⁷¹.

Специфической разновидностью конклюдентных действий⁷², наглядно информирующих адресата террористического воздействия о решимости лица применить общеопасное насилие, выступают так называемые инвариантные угрозы, т.е. угрозы, «сопровождаемые демонстрацией оружия (в том числе предметов, используемых в качестве оружия) или имитацией его применения»⁷³. Устрашающим потенциалом, сопоставимым с реальным совершением действий, преследуемых в соответствии с ч. 1 ст. 205 УК РФ, обладают также и имитационное минирование промышленных объектов и административных зданий, засылка почтовых отправлений, имитирующих взрывные устройства⁷⁴.

Безотносительно от избранного способа доведения до потерпевшего намерения применить общеопасное  насилие квалификация содеянного как  акт терроризма, выполненный угрозой  совершения взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного ущерба, возможна при соответствии угрозы определенным признакам.

Представляется, что, несмотря на отсутствие специального указания в самой норме уголовного закона на реальность угрозы как обязательное условие привлечения к уголовной  ответственности, доказывание «наличия у потерпевшего реальных оснований опасаться осуществления»⁷⁵ таковой необходимо для вменения в вину угрозы, предусмотренной ч. 1 ст. 205 УК РФ. Именно «реальность намерения, выразившаяся в конкретных действиях, отличает угрозу от высказывания в форме обнаружения умысла и придает ей уголовно-правовой характер»⁷⁶.

Рассматривая критерии, определяющие реальность угрозы, необходимо отметить дуализм, сложившийся в отечественной  правовой науке. Так, Л.В. Сердюк в своем  диссертационном исследовании называет в качестве критериев реальности угрозы серьезность вызвавших ее причин; внешнюю активность проявления; наличие у виновного возможности  осуществления угрозы и обстоятельства, характеризующие личность виновного⁷⁷. Отдавая предпочтение так называемому объективному подходу к пониманию реальности угрозы, автором игнорируется субъективное восприятие угрозы самим потерпевшим, к тому же совершенно необоснованно придается самостоятельное уголовно-правовое значение причинам, побуждающим виновного прибегнуть к неправомерному психическому воздействию.

На зависимости реальности угрозы исключительно от внешних  факторов, характеризующих само преступное деяние, сопутствующих или предшествовавших ему обстоятельств, настаивает многочисленная группа правоведов⁷⁸.

Представляется, что реальная осуществимость угрозы никоим образом  не должна предопределять наступление  уголовной ответственности и  объективно невыполнимая угроза обладает тем же устрашающим потенциалом  и эффективностью воздействия, что  и угроза, высказанная в условиях, дающих возможность виновному ее реально осуществить.

Обзор точек зрения на рассматриваемую  проблематику позволяет предположить, что оптимальный подход к определению  реальности угрозы - разумное сочетание  субъективного и объективного критериев, с одной стороны, отражающих способность  угрожающего поведения воздействовать на психику потерпевшего вследствие восприятия им угрозы в качестве осуществимой, а с другой - опирающихся на фактические  обстоятельства совершенного преступления.

Установление реальности угрозы затруднено вследствие сложности  определения универсальных признаков, однозначно идентифицирующих угрозу как  дающую основания опасаться приведения ее в исполнение.

Действительность - еще один критерий, позволяющий угрозе выполнять  свое общественно опасное назначение, заключающийся в наличествовании  ее в объективной реальности, вне  зависимости от чьего-либо представления. Противоправна лишь наличная угроза⁷⁹, выраженная вовне и существующая как явление реального мира, а не мнимое предположение, опровергнутое фактическими данными.

Реализация на практике ст. 205 УК РФ в части уголовного преследования  угрозы совершения действий, запрещенных  диспозицией основного состава, затруднена не только ввиду отсутствия четкого законодательного определения  угрозы как способа терроризирования, но и вследствие серьезных конструктивных недостатков, допущенных при формулировании объективной стороны рассматриваемого состава.

Определяя способы терроризирования, законодатель указывает на некие  «иные действия, создающие опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий». Объективная невозможность предусмотреть в одной уголовно-правовой норме все возможные проявления терроризма как многообъектного преступного посягательства обусловливает поиск законодательной формулировки, позволяющей систематизировать и обобщить типические способы совершения акта терроризма.

Именно сложность формализации таковых объясняет обращение  законодателя к апробированному  многолетней практикой построения диспозиций статей уголовного закона способу - использованию так называемых оценочных понятий, обеспечивающих «правоприменительному органу возможность свободного усмотрения... создающих условия для сближения правосозидательной и правоприменительной практики»⁸⁰. Но допущенные, на наш взгляд, при конструировании ст. 205 УК РФ дефекты законодательной техники обусловили возникновение усмотрения, которое «не способствует единообразному применению уголовно-правовых норм на практике, ведет к различным уголовно-правовым последствиям, а также к нарушению принципа равенства граждан перед законом»⁸¹.

Прежде всего препятствует непротиворечивому правоприменению  определение терроризма как угрозы совершения «иных действий, создающих опасность... наступления иных общественно опасных последствий». Возможность наступления общественно опасных последствий презюмируется в каждом составе преступления, и «при совершении подавляющего большинства преступлений как раз и наступают иные, чем гибель людей и причинение значительного имущественного ущерба... последствия»⁸², следовательно, выделение таковых в качестве конститутивного признака объективной стороны конкретного деяния не несет никакой содержательной нагрузки. Не устраняет несовершенство диспозиции основного состава терроризма и применение так называемого ограничительного толкования, сужающего смысловое содержание формулировки «иные общественно опасные последствия» до последствий, сопоставимых по своей опасности с альтернативно закрепленными непосредственно в тексте закона.