Технологическая документация экскурсии «Тайна станицы Красный Яр»

     Только  приказ об отступлении заставил наших  солдат покинуть эти места, Но отступление  наших войск стало настоящей  трагедией для красноярцев - началась оккупация 1942 года.

     2Оккупация

     Хуторяне  не покорились оккупантам и делали все возможное, чтобы помочь советским  воинам: прятали и выхаживали раненых  солдат, разрушали грунтовую дорогу, ведущую Сталинград, вели партизанскую войну. Главным была вера в| освобождение и в то, что они снова станут хозяевами своей судьбы, свободными людьми.

     Между тем на оккупированной территории немцы  избрали полицейских, старосту, атамана из предателей народа. Они помогали фашистам в наведении нового порядка. Женщины, подростки были мобилизованы на работы: пилили лес, ремонтировали дороги под присмотром полицейских и немцев, работали полный световой день. Без дела стоять не разрешалось. Перерыв был только один час. На ремонте дороги Цимлянская - Красный Яр работало около 50 человек ежедневно. Все, что делалось днем, ночью разрушалось самими же жителями.

     Всем, чем могли, жители мстили врагу. Многие рисковали своей жизнью. Многие, такие как Пелагея Кундрюцкова, вступали в единоборство с оккупантами. Местный житель рассказывает:»У нас в это время жило шесть румынских солдат. Это было в конце декабря 1942 года. Переступив порог, мы увидели, что один из румын, сломав замок и открыв сундук, рылся в наших вещах. Моя бабушка смело подошла к румыну, дважды дала ему пощечину и сказала: «Что ты там положил?» Солдат схватил винтовку, клацнул затвором и направил ствол прямо на бабушку. Бабушка гордо отвела ствол и сказала: «Не стращай девку ****, она их видала». И тут же еще раз дала пощечину. Румын бросился на бабушку с кулаками. Не знаю, что произошло бы дальше, но стоящие рядом румыны оттащили этого задиристого солдата и увели его из хаты. Так он больше к нам и не приходил.» А вот другой пример: у односельчанки Евгении Ивановны Поповой после боев, грабежа осталась одна курочка. Немец залез в курятник и забрал и эту. Вот тут-то и изловила Евгения Ивановна немца. Быстро сбежались соседи на крик и шум. Немец опешил и воровато убежал».

     А эти сведения переданы Татьяной Федоровной Бородиной. Она рассказывает о некоторых  подробностях предоккупационных дней и самой оккупации, переданных ей отцом Федором Яковлевичем Вориводиным.

     «Когда  началась война, отец несколько раз  писал заявление с просьбой отправки его на фронт. Но его не отпускали. Был один ответ: «Ты нужен здесь». Фронт был еще далеко, а здесь, в Романовке, готовились к оккупации. Прятали зерно, стали сгонять скот, чтобы успеть его угнать подальше, одним словом, делать все так, чтобы ничего не досталось врагу.

     Так и сделали: огромные стада крупного рогатого скота, овец стали переправлять через Дон, а потом и за Волгу. Этим занимался мой отец.

     В то время моя мать осталась с четырьмя детьми дома. Она отказалась уйти со станицы, когда начал приближаться фронт. Куда ей было идти с четырьмя детьми? «Что людям - то и мне», - таков  был ее ответ.

     Когда наши места оказались оккупированными, в Романовке организовалось подполье. Моя мать об этом знала. Она пекла хлеб, варила еду, а ночью вместе со своей старшей дочкой и  бабушкой носила все это подпольщикам.

     На  мать донес один из соседей, дескать, она жена коммуниста. Ее взяли и заперли в сарай, чтобы утром расстрелять. Детей удалось спрятать. Но ночью наша разведка выпустила мать. Тогда она вместе с детьми уехала к деду в Добровольский.  Кроме того соседа, больше предателей не было.

     Когда немец был отбит от Сталинграда и наша местность освободилась, отец со скотом вернулся. По дороге ему сказали, что вся его семья расстреляна. Но, к счастью, это оказалось неправдой – все были живы.»

     У Анны Алексеевны Крахиной (1932 г.р., уроженки х. Красный Яр Ростовской области) воспоминания о войне – воспоминания о детстве. В то время, когда фашисты заняли Красный Яр, ей было 10 лет. Но впечатления, которые она вынесла из этих страшных времен, по силе трагичности и даже неправдоподобности   -   сродни впечатлениям взрослого человека. «Война подобралась и к нашей станице, - пишет она. - Когда началась бомбежка Цимлы, мы, детвора, купались в ерике, а матери в то время были в поле. Они бежали назад, к нам, и были перепуганы насмерть за нас, своих детей. У нас в саду был выкопан окоп и уже готовились к обороне. В окопе пряталось много людей, так как немцы начали бомбить Красный Яр. После бомбежки стояла гарь, пыль и дым, бомбежка бывала по нескольку раз в день. Через Дон у нас была налажена переправа, и мы с мамой решили уйти из станицы, В это время шли сильные дожди. Пошли ночью и провалились в окоп который был полностью залит водой. Я заболела, и мы становились в Жуковке. Там было тише, так как немцы, немного побомбив, обошли станицу стороной.

     Как-то раз, когда наши матери были в погребе, мы играли в выходе под домом. Недалеко от нас разорвалась бомба и нас всех раскидало волной. Матери, перепугавшись, выносили нас из дыма. От этого у меня навсегда остались сильные головные боли.

     В Красном Яру бои шли 18 суток. В  одной половине станицы стояли немцы, в другой - наши, которые держали переправу. Мы решили вернуться домой. Шли степью, так как по дороге идти было нельзя, там шел немецкий транспорт. Техника день и ночь шла на Сталинград.

     Вдруг мы с мамой услышали стон. Мы начали заглядывать в окопы. Там было очень много убитых - немцев и наших. Стояла жара, и трупы очень быстро разлагались. Мы нашли то место, где был слышен стон. Это оказался наш раненый солдат, он просил воды. Воды у нас не было, но мы были уже рядом с Красным Яром, и потому мама сказала ему: «Потерпи, сынок, мы придем за тобой и принесем тебе воды». Когда мы дошли до дома, то оказалось, что в нашей хате, которая хоть и пострадала  от бомбежек, жить еще можно. Дождавшись вечера, мы взяли у соседки тачку и перевезли раненого к себе домой. Мы положили его в саду. Мама, как могла, промыла рану, которая была у солдата между ног и была сильно рваная. Мы сделали ему перевязку и стали за ним ухаживать. Постепенно он поправился и отремонтировал нам хату. Его звали Коля, я его называла дядя Коля, мама - сынок. Немцы забрали его к себе работать. Вначале его пускали домой ночевать, а потом пускать не стали, а нас с мамой выгнали из хаты, сказав, что здесь будет жить немецкий комендант. Мы ушли к маминой двоюродной сестре.

     Однажды пришел Кулешов (он работал у немцев) и сказал, что маму и еще одну женщину немцы расстреляют. Мы начали плакать. На крик пришел старик (фамилию я его не помню, но дразнили его Мусат), его сын был атаманом и дружил с нашим папой - он пообещал маму защитить. Мама хотела уйти из станицы, но он рассоветовал. А утром пришел карательный отряд, и маму забрали. Солдаты были одеты "во все черное, а на рукаве у них был значок с черепом и костями. Маму держали трое суток.

     Но  вот прошел слух, что наши уже  в Котельниково. Немцы начали беспокоиться. Они заставляли пленных возить воду  и  заправлять все машины. Пленных держали в погребе, и они, видно, готовили побег, так как сделали еще один выход. Но этот старик Кулешов ходил за ними по пятам до последнего и уйти им не дал. Их немцы забрали с собой и по слухам, расстреляли за Цимлой.

     Когда пришли наши, радости не было предела».

     Дополняет картину 1942 года Наталья Ивановна Топоркова, жившая в Красном Яру:

     «В 1942 году наши войска переправлялись на пароме через Дон, где машины становились только в один ряд. Только шины переправились и начали уходить на Сталинград, налетели самолеты и начали бомбить. Мы хоронились в подвала окопах - кто где мог. Немцев было очень много. И наши войска, отбивая их, попадали в дома, так что некоторые из них загорелись и горели, как спички, так как были деревянными. Я лично видела и рукопашную схватку наших и немцев, но она длилась недолго, минут двадцать-тридцать, а затем наши отступили на Сталинград, а немцы двинулись за ними.

     Во  время войны, когда немцы отступали, они гнали впереди себя наших пленных. Мы пытались дать им хлеба или воды, но немцы не разрешали и грозили расправой. В это время немец  производил очень сильную бомбежку. При отступлении наших (это было летом) по станице и по полям лежало очень много трупов, которые от жары разлагались Иногда хоронить их приходилось на том месте, где они лежали, выкопав неглубокую яму. У некоторых я находила документы и адреса. После прихода наших я сообщила родным о гибели их мужей и детей. Иногда завязывалась переписка».

     3Герои Красного Яра

       Валентин Яковлевич Вельбов- это о нем писала газета «Вечерний Волгодонск» под  рубрикой  «Дважды  рожденный».

       «Ему не было и восемнадцати, - пишет корреспондент Татьяна Скакунова, -  когда в Рождество, 7 января, он прибыл в Романский военкомат. Несколько  месяцев учебы в школе сержантов в Новочеркасске, и вот совсем молоденьким пареньком, еще не обстрелянным, не познавшим солдатских будней, сразу попал фронт - и с первых же дней в бой.  Это было на реке Миус в Ростовской области. Тяжелые, кровопролитные были бои, когда он, как и все, не знал точно: доживет ли до вечера.

     Его сильно контузило, ранило в правую руку и его живого раненного, заочно похоронили. Командир не обнаружил его среди живых и послал извещение о гибели родным, которое стало реликвией войны и теперь находится в местном краеведческом музее. В этом извещении говорится: «Гвардии сержант Вельбов Валентин Яковлевич в боях за социалистическую Родину погиб 19 января 1943 года».

     А он лежал, сильно присыпанный землей, словно его кто-то заботливо укрыл, спрятал от постороннего взгляда. Обнаружила его похоронная команда, и он был отправлен в госпиталь. .Не знал тогда Валентин Яковлевич, лежа на больничной койке, что судьба уготовила ему еще более тяжелые испытания. Из госпиталя он послал письмо родным, что жив и здоров. А его самого ждал Днепр. Во время жаркого сражения под Николаевом произошел поединок. Немец и Вельбов одновременно видели друг друга, но не успел выстрелить в него наш солдат, зато немец успел бросить гранату. Вельбов хорошо помнит, что успел сделать два шага, а потом - провал. Очнулся в госпитале - тяжелейшее ранение в голову. Сложнейшая операция. Доктор потом сам удивился, что выжил солдат.

     А он не мог вспомнить даже имени. Доктор входил в палату и настойчиво требовал: «Вспоминай, солдатик, откуда родом, как звать родителей, свою фамилию». Память возвращалась медленно. Потребовалось 15 лет, чтобы научиться правильно разговаривать, писать. Поэтому после его долгого молчания семья, которая сомневалась в его гибели, поверила в нее.

     Но  он вернулся с войны, искалеченный многочисленными  осколками, словно ребенок, путающий слова, фразы. А дома Вельбова встретил его портрет в траурной рамке...».

     Михаил  Александрович Петухов

     В русском языке есть поговорка «Хлебнул чашу горя сполна», - это о нем…

     О Михаиле Александровиче Петухове, красноярце не по рождению. Сюда, в донской край, привела его, уроженца Житомирской области Бердичевского района села Радянского, судьба аж в 1973 году.

     А до этого в 1941 году… Впрочем, вот  его рассказ: «Когда в 1941 году  началась война, немец был уже  в нашей деревне Радянское. Молодых девчат и ребят угоняли в то время в Германию. У меня была старшая сестра, и отец, испугавшись, что мою сестру могут угнать тоже, отправил ее в лес. Там работал лесничим мой дядя, и отец спрятал ее там. Мне время было 14 лет, и он  сказал, что таких ребят, еще не берут и потому можете гнать в поле коров и там пасти.

     Мы, шесть человек: Вася Кащук, Демьян Симончук, Яценко, Иван Савчук, Иван Ветрянюк, Лидия  Сачук и я гнали пасти скот. Это было в августе 1941 года.

     По  дороге в поле нас нагнала немецкая телега, и всея туда погрузили. Повезли нас в город Бердичев. Продержали нас сутки или двое, и когда набрали партию, человек сто, погрузили в вагоны. До самого Люблина, пока мы ехали, мы  спали стоя.

     В Люблине железная дорога менялась - колея железной дороги переходила из широкой в узкую. Тут нас разгрузили и загрузили снова в вагон, но уже попросторнее. По пути следования нам не давали возможности справлять свои нужды, и мы оправлялись прямо в вагоне. По-прежнему ехали мы в вагоне стоя. Нас везли в Берлин. Женщин везли отдельно от мужчин. В Берлине нас распределили по лагерям, где мы находились две недели.

     Затем за нами приехали покупатели и, выкупив  всех пацанов – колхозников, повезли. Ехали мы на тракторе с прицепом к хозяину около суток без еды и воды, под конвоем. Привезли нас в Рурженский бассейн, где были шахты. Там нас по клети (лифту) опустили вниз на глубину 700 метров. Это была теперь наша работа  Мы заменили пленных поляков. Работали мы коногонщиками. Работа наша заключалась в том, что мы лошадьми подвозили вагонетки с углем к клеткам всю смену. Мы были под землей, а клетки поднимали уголь на - гора. Одной лошадью надо было тягать 15 вагонеток. Сначала нужно было подвести ее к забою, а потом к клеткам.

     Наверх  нас не поднимали, и мы проработали под землей с конца августа 1941 по 5 апреля 1945 года.