Социальные утопии как предпосылки социологии

Оуэн – коммунизмом. Идеалы коммунизма вырастают из реальных условий более развитого общества. Он мечтал об обществе, где одновременно с огромным ростом производства и богатства будет гармонично развиваться и сам человек, где неизмеримо возрастет ценность человеческой личности. Оуэн одним из первых показал, что, вопреки клевете наемников буржуазии, коммунизм и гуманизм не взаимоисключающие понятия. Наоборот, подлинный гуманизм расцветает в подлинно коммунистическом обществе. Ячейкой коммунистического общества у Оуэна является небольшая кооперативная община с желательным числом членов от 800 до 1200. Частная собственность и классы в общинах полностью отсутствуют. Единственное различие, которое может создавать известное неравенство и в труде и в распределении,  –  это «различие в возрасте и опытности».

 Но все они исходили из  отсутствия эксплуатации, ликвидации  противоположности между умственным  и физическим трудом, из того, что частная собственность исчезнет  или не будет играть особой  роли в будущем обществе.

В Западной Европе в конце XVII – начале XIX века господствовала мануфактура, а фабричное производство только зарождалось. Материальные условия капитализма и формирование пролетариата как особого рабочего класса находились на раннем этапе. Пролетариат представлял собой еще раздробленную массу и не был готов к самостоятельным действиям, выступал союзником буржуазии в борьбе с остатками абсолютной монархии и феодальной эксплуатации. В  этих условиях социализм и рабочее движение развивались самостоятельно в отрыве друг от друга.

Социалисты-утописты не видели реальных путей перехода к обществу социально  справедливости, не понимали исторической миссии пролетариата, хотя и отмечали противоположность классовых интересов. На пролетариат они смотрели как  на угнетенную, страдающую массу. Своей  задачей они считали развитие сознания, пропаганду  своих идей, воплощение их в жизнь  путем создания коммуны, «фаланстера» или «базаров справедливого обмена». Несовершенство и противоречивость социалистических теорий утопистов соответствовали незрелому капиталистическому производству и неразвитым классовым отношениям. Поскольку материальные условия для освобождения трудящихся не были еще созданы, представители утопического социализма выдвигали фантастические проекты будущего общества. Себя они ставили над классами, заявляя, что отражают интересы всех членов общества, но апеллировали в пропаганде своих проектов к господствующим классам. Они отвергали политическую борьбу и революцию, уповая на преобразования общества путем пропаганды и агитации идей социальной справедливости. В этом и заключался утопизм из идей. Однако, несмотря на ограниченность утопического социализма, в период становления капитализма он был прогрессивным учением, отражающим стремление зарождающегося пролетариата, и явился одним из источников марксизма.

3.Современная утопия

Утопия – это мечта. Это «царство будущего», которое  человек создает себе в грезах. Это то лучшее будущее, ради которого человек борется, живет.

Казалось бы, что для  всех людей и всех времен это царство  будущего должно рисоваться одинаковым, но в действительности этого никогда  не было и не будет. Не только каждая эпоха имела свою утопию, свою утопию имеет каждый народ, даже больше –  каждый мыслящий человек.

В утопиях, созданные до 1859 года, т. е. до появления учения Дарвина о происхождении видов, и утопии, написанные после этого года. До учения Дарвина, перевернувшего все наше представление о животном мире, человек гордо верил в то, что он представляет собою совершенство, дальше которого некуда идти. И в утопиях хотя и рисовались заманчивые картины светлого будущего, но человек оставался таким, каков он есть сейчас.

В утопиях, появившихся к  концу прошлого века, звучат уже  другие ноты. Наряду с совершенствованием социального строя, техники и  т. д., рисуется и физическое совершенствование человека. Теория естественного отбора, созданная и доказанная гениальным Дарвином, развивается в этих утопиях настолько последовательно, что рисуются ее осязательные результаты. Нет больше убогих, хилых, слабых, нет больше вымирающих народов, нет даже цветных рас: путем постепенного развития все люди сравнялись, все стали добрыми и сильными.

Утопии, которые создавались  в первой половине прошлого века, отличаются от утопий, созданных позднее, еще  и тем, что в них почти никакой  роли не играет электричество. В современной  утопии электричеству отводится  первенствующее место, т.к. современный  человек не может обойтись без  энергии.

Современный утопист не может  оставить без внимания и воздухоплавание. Человек завоевывает воздух, он этой новой победой разрушает все прежние устои социальной жизни. И современная утопия спешит угадать, что будет в будущем, что еще нового появиться.

Но все эти попытки  утопистов рисовать будущее, пользуясь  настоящим, не выдерживают критики. Угадать то, что даст нам техника, немыслимо. Предугадать то, что нам неизвестно, значит – объять необъятное.

Поэтому утопии, рассматривающие  будущее лишь с точки зрения научного прогресса, не могут иметь серьезного значения: может быть, завтра же будет  сделано открытие, которое перевернет все наши понятия о законах  природы. Несравненно интереснее и  важнее те утопии, которые рассматривают  будущее с точки зрения отношений  между людьми.

Поэтому величайшими утопиями, величайшими как по глубине мысли, так и по их значению для человечества, являются религии. Какую религию  мы ни возьмем, она неизменно касается взаимоотношений между людьми и  неизменно, в случае точного выполнения своих заветов, рисует светлое будущее, в котором все будут одинаково  счастливы, все будут равны. Такое  будущее обещает христианство, сулит  буддизм, о будущей «земле обетованной» мечтают рассеянные по всей земле  евреи. Проходят века, меняются устой  общественного и государственной  строя, делаются чрезвычайно важные открытия и изобретения, человек  подчинил себе огонь и воду, воздух и землю, но лучшее будущее ему  рисуется все в том же, в чем  он его видел тысячи лет тому назад: в равенстве и в братстве.

Во всех утопиях красной  нитью проходит мысль, что в будущем  населяющее землю человечество не будет  знать деления на расы. Будут люди, и только люди. Люди будут говорить на одном языке и будут иметь  общие интересы. Это, так сказать, основа, на которой покоится осуществление  того «лучшего будущего», которому посвящены  все утопии, к которому человека стараются направить все религии.

Вопрос о том, когда  осуществится все это и возможно ли вообще на земле создание такого идеального строя, мы в данное время  решить не можем, да в этом, собственно говоря, нет и особенной надобности: мы говорим об утопии, т. е. рисуем будущее в том виде, в котором оно кажется нам желательным. Цель всякой утопии вообще, а утопии социальной – в частности, заключается в том, чтобы показать, куда может прийти человек, если он пойдет по тому или иному направлению. Но пойдет ли человек по направлению, которое ему указывает утопия, предугадать невозможно. Достаточно вспомнить великие заветы, которые дали миру две величайших религии – христианство и буддизм. Если хотя бы часть этих заветов исполнялась людьми, то на земле, быть может, уже давно воцарилось бы то лучшее будущее, о котором мы до сих пор можем только мечтать, которому мы до сих пор можем посвящать лишь утопии, не зная даже, осуществятся ли они когда-либо.

Вполне понятно, что, когда  утопия мечтает в светлом будущем  о торжестве законности и порядка, эти мечты часто не находят  себе отклика среди масс.

Современная утопия, созданная  людьми самых разнообразных политических направлений, не только признает личность, индивидуальность человека, но и отводит  ей выдающуюся роль в «царстве будущего». Талант, гений должны пользоваться особым вниманием, особо тщательным уходом, как все выдающееся, все  особенно полезное.

Утопия не знает ни классов, ни каст, но она, рисуя жизнь, не может отказаться от одного из основных принципов жизни – от принципа разделения труда. Не могут все люди в мире заведовать электрическими станциями. Так же мало все люди в мире могут писать газетные статьи или делать стулья. Словом, разделение труда безусловно необходимо как в настоящем, так и в будущем.

Раз необходимо разделение труда, то люди должны взять на себя именно ту работу, которая им более  всего подходит. Во всякой даже небольшой  общине должны быть люди, следящие за соблюдением  общинных правил, направляющие деятельность других членов общины. Такие люди, разумеется, должны быть и будут в мировой  общине, которая будет состоять из многих сот миллионов членов. Будут существовать и чернорабочие. Останется и работа на земле, хотя бы и при помощи самых усовершенствованных машин.

Но это не важно. Важно  то, что и министр, и «чернорабочий», и купец, и земледелец, – все, во всякой точке земного шара, будут подчинены одной законности, созданной ими же, будут знать один порядок, одинаково обязательный для всех. И все будут охотно подчиняться этой законности и этому порядку именно потому, что они едины для всех, на всем земном шаре.

И вот, современная утопия представляет себе в самых широких  границах свободу передвижения, свободу  путешествия. Усовершенствованные  пути сообщения, созданные общими усилиями людей, должны находиться в полном распоряжении всех людей. Всякий, кто принадлежит  к общине обитателей земли, кто вносит свою крупицу труда в общее  дело, имеет полное право пользоваться всеми плодами общего труда и, следовательно, путями сообщения. Министр или ученый будут иметь точно такое же право на путешествие, как «чернорабочий», и все будут пользоваться одинаковыми удобствами. Но при этом все будут подлежать и одинаковой ответственности за малейшее нарушение законности и порядка.

Особенно важное значение путешествие должно и будет иметь  для молодежи, которая таким образом  будет заканчивать свое образование, и именно молодежи будет особенно облегчено передвижение.

Человеку будет безусловно дозволено все, что не вредит и  не мешает другим людям.

В наше время, например, издаются законы, ограничивающие выработку и  продажу спирта и спиртных напитков. Это – лишение свободы. Утопия говорит, что спиртные напитки будут  вырабатываться и распространяться в неограниченном количестве, но злоупотребление  ими, пьянство, будет строго караться. В наше время пьянство часто оправдывается  тем, что в нем люди «ищут забвения от тяжелой жизни». Тогда в таком  забвении не будет надобности и, как и в свободе суждений, караться будет уже злая воля.

Словом, современная утопия видит счастье человека в полной личной свободе. Человек будущего может  делать все, но только в пределах, в  которых его поступки не вредят и  не мешают другим людям. Сам совершенно свободный, он должен уважать, не нарушать свободу других.

Человек вернется к той  пище, которая предназначена ему  природой, которая полезнее всего  для его организма: к растительной пище. Люди все сделаются вегетарианцами. Уже теперь искусство изготовления пищи достигло такой высокой степени  развития, что из растительных продуктов  делаются кушанья, удовлетворяющие  самые изысканные, самые разнообразные  вкусы. С течением времени вегетарианство распространится среди людей до такой степени, что люди, питающиеся мясом, сделаются исключениями.

Человеку нужен чистый воздух, и нужен не менее, чем здоровая, легко перевариваемая пища. Днем человек, вынужденный работать, находится  в закрытом помещении и поневоле дышит спертым воздухом, обычно к  тому же испорченным разными вредными испарениями. Ночью, следовательно, он должен возместить организму недостаток в свежем воздухе, т. е. в кислороде. Для этой цели люди, несомненно, будут спать на открытом воздухе всюду и все время, когда это возможно по климатическим условиям. Там же, где зима слишком сурова, будут, вероятно, приняты меры для непрерывной смены в помещении воздуха, подогретого специальными батареями вентиляторов.

Работа найдется для всех. Та «безработица», с которой приходится сталкиваться в наше время, представляет собою продукт пестроты современного бытового строя человечества.

Все, что нам рисует современная  утопия в области социального  строя, уже давно является мечтой отдельных социальных учений. Утопия лишь объединила все эти мечты, придала  им реальную окраску, освободила их от крайностей, благодаря которым они казались совершенно невероятными, неосуществимыми.

Слова «равенство и братство»  написаны на знамени многих учений, но все эти учения отличаются крайней  нетерпимостью относительно других учений. «Все должно быть так, как я  хочу, или все будет скверно». Так говорит большинство сторонников  отдельных учений, а в то же время  ничто не может быть ошибочнее  такой нетерпимости.

Утопия согласна видеть осуществление  всех учений, лишь бы от этого получилась польза для людей. Одно из крайних  учений, например, отрицает деньги. И  современная утопия вполне согласна с этим отрицанием, хотя и несколько  иначе, чем данное учение. Деньги имеют  ценность условную. Сами по себе деньги совершенно бесполезны. Если поместить  человека на необитаемый остров и  положить около него золотые монеты всего мира, то, если на острове не окажется пресной воды или растительности, человек неизбежно умрет, несмотря на окружающее его богатство. А между  тем, деньги имеют тот недостаток, что их можно копить, что они  возбуждают низкие инстинкты в человеке.