Основные подходы к решению проблемы «мозг и психика»: физикалистский, бихевиоральный, функциолистский

Содержание:

 

Основные подходы к решению проблемы «мозг и психика»: физикалистский, бихевиоральный, функциолистский……………………………………..………2

Нарушения высших корковых функций при поражении теменных долей головного мозга......…………………………………………………………….....9

Метод вживлённых электродов как метод исследования…………………….13

Практическая часть………………………………………………………….......17

Определение степени концентрации и устойчивости внимания с помощью методики «Перепутанные линии»……………………………………………...17

Протокол исследования № 1……………………………………………………17

Протокол исследования № 2……………………………………………………19

Список литературы………………………………………………………………21

Интернет-источники……………………………………………………………..21

Приложение № 1…………………………………………………………………22

Приложение № 2…………………………………………………………………23

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Основные подходы к решению проблемы «мозг и психика»: физикалистский, бихевиоральный, функциолистский.

 

Психофизиологическая проблема является одной из точек соприкосновения философии с группой частных наук и в первую очередь с физиологией высшей нервной деятельности животных и человека и психологией человека. Однако, весьма важно видеть единство и различие философского истолкования проблем материи и сознания, духовного и телесного, с одной стороны, и собственно научных или общенаучных подходов к исследованию связи психики и мозга - с другой.

Широкий комплекс вопросов об отношении психики к деятельности головного мозга, о характере связи явлений сознания с мозговой нейродинамикой и телесными изменениями образует кардинальную проблему современной науки. Эта проблема имеет давнюю историю и всегда служила предметом размышлений[1].

Развитие представлений о соотношении психики и деятельности мозга как телесного органа, наиболее близко связанного с психическими явлениями, начиналось в теоретической мысли Нового Времени с их резкого дуалистического противопоставления в философии Декарта. Психика (душа) и материя (тело), включая деятельность нервной системы и мозга, были признаны двумя разными субстанциями, абсолютно отличными друг от друга. Главное отличие мыслилось в том, что психические процессы, хотя и протекают во времени, лишены пространственной протяженности и доступны лишь в интроспекции субъекта как его сугубо субъективные состояния. Декарт рассматривал душу и тело как две самостоятельные, независимые субстанции. Однако как душа может влиять на деятельность тела, так и тело, в свою очередь, способно сообщать душе введения о внешнем мире. Для объяснения этого взаимодействия Декарт предположил, что в мозгу человека имеется специальный орган — шишковидная железа — посредник между душой и телом. Воздействие внешнего мира вначале передается в нервную систему, а потом тем или иным способом «некто» в мозгу (гомункулус) расшифровывает содержащуюся в нервную информацию[2].

С одной стороны, выделение явлений сознания как особых субъективных состояний соответствовало классическим представлениям, которые не подразумевали порождение психических явлений материальными процессами мозга. Такое выделение явлений сознания было парадигмально закреплено, когда новая нарождающаяся наука психология объявила их своим предметом и приступила не без определенных успехов к их изучению методом интроспекции. С другой стороны, введенное Декартом понятие рефлекса имело огромное историческое и философско-методологическое научное значение. Оно безоговорочно выводило механизмы поведения живых существ за пределы влияния каких-либо нематериальных факторов, избавляло ученых от необходимости обращаться к непространственным понятиям души и сознания при изучении функций нервной системы и мозга. Позиция Декарта подкреплялась широким распространением естественно-научного метода, успешно применявшегося для исследования функций нервной системы без обращения к нематериальным сущностям.

Таким образом, Декарт, четко разделив тело и душу человека, впервые поставил проблему их соотношения и дал первый вариант ее решения, получивший название психофизического и/или психофизиологического параллелизма. Учение Декарта, исходящее в объяснении сущего из наличия двух противоположных начал - материального и духовного, — получило название дуализма Декарта.

Однако по мере развития психологии и физиологии становилось ясно, что мозг и душа вовсе не столь различны, как это предполагалось декартовским дуализмом. Накапливались факты, свидетельствовавшие о том, что психическая деятельность и психические явления имеют своей причиной материальные процессы в мозге. Результатом стало то, что представление о существовании особой духовной субстанции, лежащей в основе явлений сознания, было оставлено, и последние стали пониматься как свойство или функция деятельности мозга. Но несмотря на успехи в исследованиях психологии и физиологии, разрыв в теоретическом осмыслении духа и материи продолжает существовать, о чем свидетельствуют продолжающиеся дискуссии по этому вопросу в зарубежной и отечественной философской и психологической литературе[3].

Можно выделить три главные парадигмы и соответственно три разных концептуальных подхода к проблеме «сознание и мозг». Эти подходы могут быть обозначены как физикалистский, бихевиоральный и функционалистский. Рассмотрим каждый из них в отдельности[1].

 

Физикалистский подход.

В течение примерно двух столетий, предшествовавших отделению психологии от философии, не прекращались попытки построить психологию по образцу естественно-научных дисциплин, точнее, физики и химии.

Данный подход базируется на общей установке, которую можно было бы назвать парадигмой физикализма. Последняя выражает уверенность, что весь мир есть не более, чем совокупность физических процессов, поскольку всякое знание базируется на физике. Приняв тезис о материальности мысли, психического, любых явлений сознания, можно сравнительно легко строить объяснительные модели в тех областях естественнонаучного знания, которые призваны прояснять связь и взаимодействие психических и физиологических факторов, духовного и телесного. Отсюда стремление полагать психические явления в качестве физических или рассматривать, скажем, психический образ как объективно существующую в головном мозге химическую копию соответствующего предмета.

Декарт рассматривал душу и тело как две самостоятельные, независимые субстанции. Однако как душа может влиять на деятельность тела, так и тело в свою очередь способно сообщать душе сведения о внешнем мире. Для объяснения этого взаимодействия Декарт предположил, что в мозгу человека имеется специальный орган — шишковидная железа — посредник между душой и телом. Воздействие внешнего мира вначале передается нервной системой, а потом тем или иным способом "некто" (гомункулус) расшифровывает содержащуюся в нервной деятельности информацию. 
Психика (душа) и материя (тело), включая деятельность нервной системы и мозга, были признаны двумя разными субстанциями, абсолютно отличными друг от друга. Главное отличие мыслилось в том, что психические процессы, хотя и протекают во времени, лишены пространственной протяженности и доступны лишь в интроспекции субъекта как его сугубо субъективные состояния[2].

Однако в такого рода объяснительных моделях то, что именуется психическим, явлениями сознания выступает в крайне упрощенном виде, ибо уникальные свойства психического как бы заранее элиминированы. Речь идет о субъективности, смысле, интенциональности. Все это свидетельствует о несостоятельности парадигмы физикализма в качестве методологической основы разработки проблемы «сознание и мозг»[1].

Попытки построения психологии по образцу физики и химии, хотя и привели к созданию основ научной методологии и организационному отделению психологии от философии, но не обеспечили ее стабильного развития, которое вновь и вновь ставилось под сомнение с позиций функционалистских направлений, ориентирующихся скорее на биологические дисциплины.

 

Бихевиоральный подход.

По мере развития психологии и физиологии становилось ясно, что мозг и душа вовсе не столь различны, как это предполагалось декартовским дуализмом. Накапливались факты, свидетельствовавшие о том, что психическая деятельность и психические явления имеют своей причиной материальные процессы в мозге. Результатом стало то, что представление о существовании особой духовной субстанции, лежащей в основе явлений сознания, было оставлено, и последние стали пониматься как свойство или функция деятельности мозга.

Особенность бихевиорального подхода состоит в том, что явления сознания и мозговые процессы берутся нерасчленённо, как бы в их изначальном единстве и описываются в поведенческих терминах.

В XIX веке отечественным физиологом И. М. Сеченовым была разработана формула физиологических основ психики, в которой впервые физиологические явления рассматривались «как основа более сложных-- психических». Он обосновал возможность распространения принципа рефлекса как детерминистического принципа организации поведения на всю работу головного мозга. Сеченов утверждал, что психические акты носят такой же строго закономерный и детерминированный характер, как и акты, считающиеся чисто нервными. 
          Он ввел представление об иерархии рефлексов, доказав, что наряду с элементарными имеется множество сложных рефлексов. Это рефлексы с усеченным и задержанным концом, при которых происходит актуализация прошлого опыта. 
          Мысль, по Сеченову — это психический рефлекс с задержанным окончанием, развивающийся по внутренней цепи ассоциированных рефлексов, а психический рефлекс с усиленным окончанием — это аффект, или эмоция. Он ввел также представление о психическом элементе — интегральной части рефлекторного процесса, благодаря которому организм может активно приспосабливаться к среде. 
          Рассматривая психическое чувствование как неотъемлемый элемент внутренней структуры рефлекса, Сеченов прочно связал понятие психического с рефлексом, обосновал невозможность отрыва психического от рефлекторной деятельности.

В дальнейшем, в работах И.П. Павлова и его школы исследования рефлекторных основ поведения получили глубокое теоретико-экспериментальное развитие. Согласно концепции И. П. Павлова, психическое и физиологическое являются двумя качественно различными, высшей и низшей функциями или деятельностями мозга.

Другие варианты этого подхода исключают жесткий редукционизм; акцент делается на единстве психического и физиологического, но вместе с тем в качестве объекта исследования полагается именно поведенческая реакция в ее обусловленности соответствующими физиологическими процессами, протекающими в головном мозгу и нервной системе в целом. Такая методологическая программа характерна для концепции высшей нервной деятельности. Исходя из того что рефлекс есть единство физиологического и психического, другие последователи Павлова истолковывают психическую деятельность как высшую нервную деятельность и стремятся описывать психические явления в терминах высшей нервной, т.е. рефлекторной, деятельности. Категориальная структура такого описания образует синтез бихевиорального (ибо рефлекс есть реакция, поведенческий акт) и собственно нейрофизиологического (так как рефлекс означает вместе с тем и нервную связь).

           Поскольку описание поведенческого  акта непременно включает учет  определенных психических состояний, явлений субьективной реальности (чувственного образа, мотива, стремления и т.п.), теория высшей нервной деятельности претендует и на своеобразное решение психофизиологической проблемы[1].

Врядли надо доказывать, что подобное "решение" психофизиологической проблемы выдает желаемое за действительное. Впечатление о "снятии" психофизиологической проблемы возникает в связи с тем, что при попытках теоретически реализовать бихевиоральный подход в "снятом" виде и берутся явления субъективной реальности, которые не выделяются в качестве особых объектов описания и исследования, соотносимых, с одной стороны, с объективно фиксируемым поведенческим актом, а с другой - с определенным мозговым нейрофизиологическим процессом[1].

Трактовка сознания как самого сложного функционального органа, органа органов, имеющего своей "клеточкой" действие, базируется на бихевиоральной парадигме. Концептуальные построения, возводимые на ее основе, помимо того, что они крайне упрощают или вовсе игнорируют естественнонаучные (и многие пограничные с ними) аспекты проблемы сознания, в такой же мере редуцируют и ключевые области данной проблемы - личностно-экзистенциальные, смысло-жизненные ее аспекты, входящие в компетенцию психологии личности, социальной психологии, психоанализа, психиатрии, многих гуманитарных дисциплин. Вряд ли нужно доказывать неадекватность истолкования, например, любви и надежды в качестве деятельности или органов индивида.

Таким образом, можно прийти к выводу о неадекватности бихевиорального подхода задачам разработки психофизиологической проблемы. Особенно ясно это проявляется, когда главной целью исследования становится отношение феномена сознания к мозговым процессам. Ведь явления сознания не могут быть достаточно полно и адекватно описаны в поведенческих терминах и тем более, конечно, в терминах рефлекторной теории. Попытки же такого рода описаний ведут к чрезмерно упрощенным моделям соотношения психического и физиологического, ибо в них не находят адекватного отражения такие кардинальные свойства субъективной реальности, как содержание, смысл, ценностное отношение, интенциональность[1].

 

Функционалистский подход

Логический теоретический тупик в попытках монистического материалистического решения проблемы соотношения психики (сознания) и деятельности мозга неизбежно приводит к мысли, что выход следует искать на пути отказа от сложившихся представлений и о природе психики и о природе деятельности мозга. Требуется создание новой теории, а как ее часть - введение некоторого третьего понятия, из природы которого вытекало бы понятие ментального и физического, и благодаря которому их актуальная необходимая связь стала бы для нас логически понятной. Таким образом, возникает функциолистский подход решения психофизиологической проблемы[3].