Материнство как социокультурный феномен

       10144100

       ловека  и гражданина. Философия Новейшего  время синтезирует все предыдущие подходы в понимании материнства, с явным преобладанием социологизаторского.

       В русской культуре смыслы материнства  выросли из взаимодействия образов  Матери–Сырой Земли, Богородицы и Софии. В русской религиозной мысли  София предстает как высший символ материнства, как хранящая и творящая сила.

       В современной отечественной культуре распространены три основных подхода в понимании сущности материнства: феминистский, рассматривающий материнство как обузу, препятствие для профессиональной, творческой реализации женщины; нравственно-духовный, определяющий материнство как главную, приоритетную жизненную позицию, как выражение метафизической сущности женщины, ее предназначения; социально-паритетный, осуществляющий более или менее успешные попытки соединить социально-прагматический и нравственно-духовный аспекты материнства, исходя из представления о том, что современная женщина должна быть и «прекрасной детной матерью», и профессионально-успешной личностью. [15]

       На  протяжении веков положение женщины  в обществе и ее роль всегда связывались  с материнством. Причем как доказывает в своей монографии В.А. Рамих социальные и духовные функции материнства сохранились в практически неизменном виде со времен крито - микенской цивилизации и до наших дней. По ее мнению, материнство представляет собой «условный код, систему знаков, продиктованных этнографически данной средой и соответствующим историко-культурным пластом, который гарантирует стабильность данного социума, самой культуры». [11]

       Можно сделать выводы, что на формирование материнства влияет время и место  в котором ты живешь, а так же каждый этап жизни. Основное отличие женщины - природное, биологическое и социально значимое - способность к продолжению рода, к вынашиванию и рождению ребенка, ее способность быть матерью.  

1.2. Психологическая готовность к материнству 

       Изучение готовности к материнству в последние годы ведется в разных аспектах: в плане социологических исследований позднего материнства и материнства несовершеннолетних; при исследовании факторов риска психической патологии ребенка в связи с социальными и психическими аномалиями матерей; в филогенетическом аспекте. [4]

       В зарубежной литературе выделено более 700 факторов, представленных в 46 шкалах, характеризующих адаптацию женщины к беременности и раннему периоду материнства. Они отражают историю жизни женщины, ее семейное, социальное положение, личностные качества, связь с особенностями развития ребенка.

       В концепции С.Ю. Мещеряковой психологическая готовность к материнству рассматривается как специфическое личностное образование, стержневой образующей которого является субъект-субъектная ориентация по отношению к еще не родившемуся ребенку. Она формируется под влиянием неразделимых биологических и социальных факторов и, с одной стороны, имеет инстинктивную основу, а с другой — выступает как особое личностное образование.

       Основными составляющими структуры психологической готовности к материнству являются:

- особенности коммуникативного опыта, полученного в детстве;

- переживания женщиной беременности, в том числе отношение к еще не родившемуся ребенку;

- ориентация на стратегию воспитания и ухода за младенцем.

       О характере раннего коммуникативного опыта, полученного будущей матерью в общении с близкими взрослыми, можно судить по аффективным следам, оставленным в ее первых воспоминаниях о себе и родителях, об их стиле воспитания, своих привязанностях. Важным является опыт, приобретаемый в играх с куклами, в «дочки-матери», о характере которого можно судить по воспоминаниям о любимых игрушках, по предпочтению детей того или иного возраста.

       Наиболее важными факторами, говорящими о характере переживания женщиной своей беременности, являются желанность — нежеланность ребенка и особенности протекания беременности. Наиболее благоприятны для будущего материнского поведения желанность ребенка, наличие субъектного отношения матери к еще не родившемуся ребенку, которое проявляется в любви к нему, мысленной или вербальной адресованности, стремлении интерпретировать движения плода как акты общения.

       Установки женщины на стратегию воспитания также свидетельствуют о преобладании субъектного или объектного отношения к ребенку. Здесь учитывается то, как она собирается ухаживать за ним, следовать ли строгому режиму, предлагать ли соску и т.д., то есть ее стремление ориентироваться на потребности ребенка или руководствоваться собственными представлениями о том, что ему необходимо. [3]

       По  результатам исследования С. Ю. Мещеряковой были выделены три уровня психологической готовности к материнству:

       Низкий  уровень готовности к материнству характеризуется наличием колебаний в принятии решения иметь ребенка, негативных ощущений и переживаний в период беременности. Эти женщины скупо и формально отвечали на вопросы, касающиеся их отношения к не родившемуся ребенку (многие не переживали чувства общности с ним, не придумывали имя, не представляли себе малыша). Они преимущественно ориентировались на соблюдение жесткого режима, были сторонницами «строгого» воспитания.

       Такие матери чаще указывали на отсутствие в детстве привязанности к  собственной матери и строгое отношение родителей, редко играли с куклами; отдавали предпочтение детям старше трех лет.

       Высокий уровень. Эти женщины не испытывали колебаний в принятии решения иметь ребенка, радовались, узнав о беременности. Они отмечали преобладание положительных ощущений и переживаний в период беременности, охотно и развернуто отвечали на вопросы, касающиеся их отношения к своему ребенку (разговаривали с ним, прислушивались к шевелению, реагировали на него какими-либо действиями). Ориентировались на соблюдение мягкого режима (кормить по потребности ребенка, чаще брать его на руки и т.п.). Все они имели в детстве благоприятный коммуникативный опыт: испытывали привязанность к матери, ласковое отношение собственных родителей, любили играть с куклами. Все отметили, что любят детей младенческого возраста.

       Средний уровень. У этих женщин наблюдалась противоречивая установка на воспитание, (они не собирались часто брать ребенка на руки, не были сторонницами кормления по часам и т. д.). Половина из этой группы отметила отсутствие привязанности к матери, их ранний коммуникативный опыт был неоднозначным. Треть группы отдавала предпочтение играм в «дочки-матери», половина отмечала, что любит детей до года, остальные  — постарше.

       Выделенные три уровня психологической готовности к материнству соответствуют разным типам материнского поведения, устойчиво сохраняющимся на последующих этапах.

       Младенцы  матерей с высоким уровнем психологической готовности к материнству обнаружили самый высокий уровень общения с матерью. Они более инициативны, лучше владеют экспрессивно-мимическими средствами общения, умеют развивать коммуникативную ситуацию, проявляют выраженный интерес к общению, быстро и с удовольствием включаются в него, не прекращают контакта по своей инициативе и активно протестуют, когда его прекращает мать. В последующем они отличаются яркой эмоциональностью, открытым и доброжелательным отношением к людям, высокой любознательностью.

       Младенцы  первой группы имеют самые низкие показатели компонентов комплекса  оживления, часто отвлекаются от общения, у них слабо выражено стремление к сопереживанию с  матерью в радующей ситуации.

       Позднее они с большим трудом вступают в контакт с посторонними, слабо  владеют речью, плохо умеют играть.

       У младенцев из третьей группы отмечался более низкий уровень общения с матерью, чем у второй. Они менее инициативны, но имеют высокие показатели компонентов комплекса оживления, демонстрируя преимущественно ответное поведение, слабее умеют развивать коммуникативную ситуацию, нередко сами прекращают общение.

       Таким образом, можно сделать вывод  о том, что женщины, готовые и не готовые к материнству, имеют различные представления о матери и ее роли. У женщин, готовых к материнству, присутствует образ принимающей, отзывчивой матери, способствующей развитию и обучению ребенка, разделяющей его самостоятельную ценность. У женщин, не готовых к материнству, ярко прослеживается сверхценность ребенка и не выраженность таких качеств, как принятие, отзывчивость и стремление к развитию ребенка. [8] 

       Материнство - одна из социальных женских ролей, поэтому даже если потребность быть матерью и заложена биологически, общественные нормы и ценности оказывают определяющее влияние на его содержание и проявление у каждой конкретной женщины. Так на формирование понятия материнства у женщины влияет время, место, культура того народа к которому она принадлежит, не маловажную роль играет возраст, психологическая готовность и эмоциональное состояние будущей матери. Материнство - это сложный феномен, имеющий физиологические и психологические механизмы, эволюционную историю, культурные и индивидуальные особенности. [17]

ГЛАВА 2. МАТЕРИНСВО В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

1. Материнство в системе ценностей современной женщины

       Традиционно исследования в области истории детства отталкивались от классической работы Филиппа Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке», где отношение западного человека к детям вплоть до периода XVI–XVII веков было определено как в лучшем случае безразличное. Из-за высокой младенческой и детской смертности (более 50%) потеря ребенка не считалась страшной утратой. Поэтому маленьких детей воспринимали, скорее, как материал, из которого что-то может получиться, а может и нет. Как только ребенок выходил из этого рискованного возраста — к нему тут же начинали относиться как к взрослому. [2]

       В своей книге «Психоистория» Ллойд Де Моз проводит анализ отношения к материнству и детям. По его мнению история детства - это кошмар, от которого мы только недавно стали пробуждаться. Чем глубже в историю - тем меньше заботы о детях и тем больше у ребенка вероятность быть убитым, брошенным, избитым, терроризированным и сексуально оскорбленным. В паре книг, богатых клинической документацией, психоаналитик Джозеф Рейнгольд исследует желание матерью смерти своего ребенка и обнаруживает, это явление распространено гораздо шире, чем мы думаем, а происходит от сильного соблазна «аннулировать» свое материнство, чтобы избежать воображаемого наказания со стороны собственной матери.

       Ребенка, который не был безупречен по форме  или размерам, который слишком мало или слишком много кричал или по каким-то признакам не подходил к описанию в гинекологическом трактате «Как определить, стоит ли воспитывать новорожденного», как правило, убивали. Однако первому ребенку в семье обычно сохраняли жизнь, особенно если это был мальчик. Девочки, конечно, ценились меньше.

       Хотя  из общего правила существует множество  исключений, примерно до восемнадцатого века обычный ребенок состоятельных  родителей проводил ранние годы в  семье кормилицы, по возвращении  домой переходил на попечение других слуг, а в семь лет его отправляли в ученики, на службу или в школу. Время, которое зажиточные люди уделяли воспитанию своих детей, оказывалось сведенным к минимуму. Влияние этой и других форм отказа родителей от детей редко становится предметом обсуждения. [7]

       В последние десятилетия в западной философской мысли все чаще проявляется  тенденция рассмотрения материнства  как своего рода социального конструкта, формируемого обществом. Источником зарождения нового отношения к материнству  стали такие явления общественной жизни, как эмансипация, становление и развитие тендерных исследований, в которых утверждалась тождественность между способностью женщин к деторождению и их культурной и социальной дискриминацией. Огромное воздействие на изменение представлений о материнстве повлияли теории К.Мангейма, П. Бергера, Т. Лукмана, а также работы философов постмодернистов и постструктуралистов Ж. Деррида, Ж.Ф. Лиотара, Ж.Делеза, Ю.Кристевой, Л.Иригаре, Дж. Батлер и др. [17]

       В информационном обществе никого не удивляет ориентация женщин на материальное благополучие, на высокий социальный статус - все считают, что это позволяет им стать независимыми в жизни, избегать затруднительных положений и обеспечить себе безопасность. Конечно же, невозможно напрямую заставить женщину выбрать карьеру или материнство - единственное, что может сделать общество и его институты - это поставить женщину в такое положение, при котором выбор ее будет ограничен. В таком случае происходит потеря сущности и, как назвал бы Ж.-П. Сартр, «существование без сущности». Возникновение таких явлений, как суррогатное материнство, отказ от детей, киднеппинг и т.п., отражает, на наш взгляд, именно такое существование и позволяет выдвинуть гипотезу о том, что материнство можно рассмотреть сквозь призму кризиса идентичности современной женщины.