Анализ творческого пути Ивана Петровича Павлова

            В 1904 г. Иван Петрович Павлов был награжден Нобелевской премией по физиологии и медицине «за работу по физиологии пищеварения, благодаря которой было сформировано более ясное понимание жизненно важных аспектов этого вопроса».

            На протяжении всей своей научной жизни Павлов сохранял интерес к влиянию нервной системы на деятельность внутренних органов. В начале XX в. его эксперименты, касающиеся пищеварительной системы, привели к изучению условных рефлексов. Иван Петрович и его коллеги обнаружили, что если пища попадает в рот собаки, то начинает рефлекторно вырабатываться слюна. Когда собака просто видит пищу, то также автоматически начинается слюноотделение, но в этом случае рефлекс значительно менее постоянен и зависит от дополнительных факторов, таких, как голод или переедание. Суммируя различия между рефлексами, Павлов заметил, что «новый рефлекс постоянно изменяется и поэтому является условным». Таким образом, один только вид или запах пищи действуют как сигнал для образования слюны. «Любое явление во внешнем мире может быть превращено во временный сигнал объекта, стимулирующий слюнные железы, – писал Иван Петрович, – если стимуляция этим объектом слизистой оболочки ротовой полости будет связана повторно... с воздействием определенного внешнего явления на другие чувствительные поверхности тела». Пораженный силой условных рефлексов, проливающих свет на психологию и физиологию, Павлов после 1902 г. сконцентрировал свои научные интересы на изучении высшей нервной деятельности.

            Революцию 1917 года Павлов встретил в России. В 1922 году, в связи с отчаянными материальными трудностями, ставившими под сомнение дальнейшее проведение исследований, Иван Петрович обратился к Ленину с просьбой перенести свою лабораторию за границу. Но Ленин ответил отказом, мотивировав это тем, что Советская Россия нуждается в таких ученых, как Павлов. Ему был предоставлен рацион, аналогичный тому, который получали партийные лидеры. Но Иван Петрович отказался: "Я не приму все эти привилегии, пока они не будут предоставлены всем   работникам лаборатории".  В последствии, чтобы удержать в молодой Советской России ученого такого масштаба, Ленин был вынужден выделить огромную сумму на финансирование этих исследований. Уже в первые годы советской власти, несмотря на голод и разруху, было издано специальное постановление, открывшее Павлову доступ к практически неограниченным финансовым ресурсам, было начато строительство целого научного городка в Колтушах (под Ленинградом), Павлов получил большое количество сотрудников и возможность бывать за границей. Кроме крупных бюджетных средств ему отпускались значительные суммы для расходования по личному усмотрению. В этот период при физиологических лабораториях возникла клиника нервных и психических заболеваний, в которой с позиций теории условного рефлекса искали причины и пути лечения нервно-психических заболеваний.

           Но свое отношение к власти он не изменил. В 1923 году Павлов посетил США, и по возвращении открыто высказался о пагубности коммунизма и о лживости идей Маркса: "На тот социальный эксперимент, который коммунисты проводят в стране, я не пожертвовал бы даже лягушачьей лапки". В 1924 году из Военной медицинской академии в Ленинграде (бывшая Императорская медицинская академия) стали увольнять тех, у кого было «непролетарское происхождение», в чьем роду были дворяне и священники. Тогда Павлов отказался от своего почетного места в Академии: "Я тоже сын священника, и если вы выгоняете других, то я тоже уйду!" В том же году вышли его "Лекции по условным рефлексам". В 1927 году Павлов оказался единственным в президиуме Академии наук, кто проголосовал против назначения партийных функционеров в Академию. Профессор написал письмо Сталину, в котором были такие стоки: "В свете того, что вы делаете с русской интеллигенцией, деморализуете её и лишаете её всяких прав, - мне стыдно называть себя русским". В конце 1920 годов в качестве антикоммунистического жеста Павлов не пропустил в свою лабораторию Николая Бухарина, наркома образования. На самом деле, все это сходило ему с рук. Величины такого же масштаба в России не было, и это позволяло Ивану Петровичу не только высказывать свое мнение в отношении новой власти, но и отстаивать интересы всех советских ученых безнаказанно. В последние годы жизни Павлов стал более лоялен к власти и даже заявлял, что в стране происходят явные изменения к лучшему. Этот перелом произошел, по всей видимости, в результате увеличения государственных ассигнований на науку.

            Еще немного о его работах. В 1923 г. вышла работа Павлова "Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности поведения животных", в которой он изложил свою программу и описал колоссальную, проделанную им и его сотрудниками работу.

            Труды Ивана Петровича получили международное признание. В 1935 г. в России проходил 15 Международный конгресс физиологов, на котором ученые всего мира назвали Павлова "старейшиной физиологов мира". К этому времени он был уже академиком, почетным членом и доктором "гонорискауза" более чем 120 научных обществ, академий и университетов, отечественных и зарубежных. Известный во всем мире как создатель учения о высшей нервной деятельности, лауреат Нобелевской премии за труды по физиологии пищеварения, И.П. Павлов оставался до конца дней своих неутомимым тружеником и активным гражданином России.

КОНЕЦ ПУТИ

            "Хочется долго жить,- говорил Павлов,- потому что небывало расцветают мои лаборатории. Советская власть дала миллионы на мои научные работы, на строительство лабораторий. Хочу верить, что меры поощрения работников физиологии, а я все же остаюсь физиологом, достигнут цели, и моя наука особенно расцветет на родной почве".

            Гениальному натуралисту шел 87-й год, когда прервалась его жизнь. Смерть Павлова явилась полной неожиданностью для всех. Несмотря на преклонный возраст, он был физически очень крепок, горел кипучей энергией, неослабно творил, с энтузиазмом строил планы дальнейших работ. Он конечно, меньше всего думал о смерти. В письме к. Майскому (послу СССР в Англии) в октябре 1935, спустя несколько месяцев после заболевания гриппом с осложнениями, Павлов писал: "Проклятый грипп! Сбил-таки мою уверенность дожить до ста лет. До сих пop остается хвост от него, хотя до сих пор я не допускаю изменений в распределении и размере моих занятий".

             По свидетельству Серафимы Васильевны, ученый, начиная с 1925 года после очередного заболевания воспалением легких перестал носить зимнее пальто и ходил всю зиму в осеннем. И, действительно, после этого простуды надолго прекратились. В 1935 он вновь простудился и заболел воспалением легких. По своему обыкновению Павлов и на этот раз обратился к врачам не сразу, болезнь приняла весьма опасный характер; потребовались чрезмерные усилия, чтобы спасти жизнь ученого. После болезни он поправился настолько, что поехал в Англию, руководил организацией и проведением XV Международного конгресса физиологов, посетил родную Рязань и повидал после длительной разлуки дорогие сердцу места, родных и сверстников. Однако здоровье Ивана Петровича уже было не таким, как прежде: он имел нездоровый вид, быстро уставал и чувствовал себя неважно. Тяжелым ударом для Павлова оказались болезнь и быстрая смерть его младшего сына Всеволода. Как пишет Серафима Васильевна, после этого несчастья у Ивана Петровича стали отекать ноги. В ответ на ее беспокойство по этому поводу Павлов лишь посмеивался и говорил: "Это тебе надо беречь свое плохое сердце, а мое сердце работает молодцом. Ты не думай, я хочу жить подольше, побольше и слежу за своим здоровьем. Меня часто осматривают в лаборатории и находят, что мой организм до сих пор работает, как у молодого человека". А между тем общая слабость его организма усиливалась.

            22 февраля 1936 года во время очередной поездки в научный городок Колтуши, любимую "столицу условных рефлексов", Иван Петрович вновь простудился и заболел воспалением легких. Опытный ленинградский врач М. М. Бок в первый же день болезни установил наличие воспаления крупных и средних бронхиальных путей. Вскоре на лечение Павлова были мобилизованы крупные медицинские силы страны: ленинградский профессор Черноруцкий и известный московский терапевт Плетнев. До ночи с 25 на 26 февраля ход болезни Павлова не вызывал особой тревоги, были даже какие-то признаки улучшения состояния здоровья. Однако эту ночь он провел неспокойно, пульс больного участился, начало развиваться двустороннее воспаление легких.

            "Сам Иван Петрович,- вспоминала Серафима Васильевна,- не ожидал такого быстрого конца. Он все эти дни шутил с внучками и весело разговаривал с окружающими". Павлов мечтал, а иногда и говорил своим сотрудникам, что будет жить не меньше ста лет, причем лишь в последние годы жизни оставит лаборатории, чтобы написать мемуары обо всем, что видел на своем долгом жизненном пути. Незадолго до смерти Иван Петрович начал беспокоиться в связи с тем, что порой забывает нужные слова и произносит другие, совершает некоторые движения непроизвольно. Проницательный ум гениального исследователя блеснул в последний раз: "Позвольте, но ведь это кора, это кора, это отек коры!" – произносил он возбужденно. Вскрытие подтвердило правильность и этой, увы, последней догадки ученого о мозге – наличие отека коры его же собственного могучего мозга. Кстати, при этом также выяснилось, что сосуды мозга Павлова почти не были задеты склерозом. Иван Петрович находился в полусознательном состоянии. Вызванный на консультацию известный невропатолог М. П. Никитин не обнаружил изменений со стороны деятельности нервной системы. К вечеру 26 февраля врачи констатировали дальнейшее распространение пневмонии, падение температуры, ослабление сердечной деятельности. Около 22 часов Павлов впал в состояние коллапса, из которого врачи вывели его с большим трудом. Повторный коллапс в 2 часа 45 минут 27 февраля оказался роковым.

СОБАКИ ПАВЛОВА

          Еще  очень хочется сказать несколько  слов о легендарных животных  – собаках академика Павлова. Начну с того, что Иван Петрович  очень любил своих питомцев, всячески заботился о них. Вольеры, в которых животные содержались, были всегда чистыми. Во время операций Иван Петрович настаивал на соблюдении стерильности такой же, как и во время операции на человеке. Павлов относился к собакам с нежностью: всегда ласкал их, разговаривал с ними и даже кличку давал очередному животному после того, как поймет его характер.

           Первые опыты над собаками Иван Павлов провел еще студентом Санкт-Петербургского университета. Его исследования физиологии кровообращения были отмечены золотой медалью. Но может быть, куда важнее то, что блестящие хирургические навыки Ивана Петровича в дальнейшем не раз сохраняли жизнь подопытным животным. Павлов всегда старался улучшить не только оснащение лабораторий, но и условия содержания животных. В 1892 году на деньги, пожертвованные институту Альфредом Нобелем (за успешную борьбу со вспышкой холеры), построили двухэтажное здание лаборатории с операционной и клиникой для выхаживания собак. По воспоминаниям современника, лаборатория выглядела скромно: «асфальтовый пол, потертая, истрепанная обстановка, аппаратура, по большей части кустарная, собственного производства. Ничто не указывало на то, что ты находишься в том месте, где происходит жизнь и работа известного ученого, признанного всем миром».

          Собаки – очень специфический «материал» для опытов. Между исследователем и подопытным псом неизбежно возникают особенные отношения, которые нельзя свести к отношениям объекта и субъекта холодного эксперимента. Павлов лучше других знал, что после операции на головном мозге собака проживет 2–3 месяца, в лучшем случае не более 1,5–2 лет. И все же Иван Петрович переживал, если пес долго восстанавливался после операции, температурил... Зачем делать это, если животное все равно умрет? «Когда я приступаю к опыту, – писал Павлов, – связанному в конце с гибелью животного, я испытываю тяжелое чувство сожаления, что прерываю ликующую жизнь, что являюсь палачом живого существа. Когда я режу и разрушаю живое животное, я глушу в себе едкий упрек, что грубою невежественною рукой ломаю невыразимо художественный механизм. Но это переношу в интересах истины и пользы людям». Сотрудники Павлова вспоминали, что Иван Петрович, в жизни не отличавшийся легким характером, относился к животным неизменно тепло и ласково. И собаки отвечали ему взаимностью. Непросто это себе представить, но, бывало, что они сами ложились на операционный стол. Одного пса ученый выдрессировал так, что тот без всякой анестезии неподвижно лежал во время операции.

          Павлов старался все контролировать лично – присутствовал при опытах, часами сидел и наблюдал за прооперированным псом. Часто академик снимал и ставил в станок собак. В станках и на операционных столах лабораторий побывали тысячи собак. Сотни их прошли через руки самого ученого. И во время каждого эксперимента Иван Петрович делал все возможное, чтобы облегчить участь животного.

          В некоторых  биографиях описаны интересные  случаи. Например, однажды Иван Петрович заметил, что у собак начинает течь слюна, едва они заслышат шаги разносящего корм служителя, даже если время кормления еще не наступило. Этот случай положил начало исследованиям условных рефлексов.

          А вот  еще очень интересный случай, но уже из области сомнологии (науке о сне). Вырабатывал Иван Петрович у одной своей собачки условные рефлексы. Для этого животное помещалось в специальный экспериментальный  станок. Я не раскрывала раньше суть этого станка, так что поясню. Станок – это такая специальная клетка, в которой собака всеми четырьмя лапами фиксировалась на лямках, напоминавших парашютные стропы. Таким образом, она была вынуждена оставаться в этом станке. И дальше, как известно, раздается условный сигнал – звонок, после чего собака получает из рук экспериментатора кусочек мяса. Это сочетание условного сигнала (звонка) и безусловного раздражителя (мяса) повторялось неоднократно, а поэтому у собаки в мозгу возникала «условная связь»: если звенит звонок, то сейчас будет мясо, значит можно выделять слюну.