Особенности электорального поведения в России

Подобная  идентификация не является, разумеется, "партийной", но можно предположить, что с содержательной точки зрения речь идет о сходном феномене - о голосовании, обусловленном эмоциональной потребностью выразить солидарность с тем или иным участником электорального соревнования либо, напротив, протест против определенной политической тенденции (или, скажем, страх по поводу ее возможной победы). Имеем ли мы дело с "притяжением" или "отторжением" избирателей, психологическая подоплека голосования остается неизменной, и это не позволяет полностью исключить возможность обращения к "социально-психологическому" подходу при изучении электоральных процессов в посткоммунистических демократиях.

Как ни странно, при анализе поведения избирателей  в странах Восточной Европы и  бывшего Советского Союза реже всего  применяются теории "экономического голосования", хотя, казалось бы, отсутствие значимых социальных "расколов" и "партийной идентификации" должно было бы стимулировать исследователей к использованию альтернативных подходов. Между тем, некоторым западным специалистам по электоральному поведению в посткоммунистическом мире выбор "экономической" теории представляется наиболее разумным.

Одна из проблем, связанная с применением  такого подхода, состоит в том, что  первая фаза экономических реформ в  Восточной Европе практически повсеместно сопровождалась ухудшением положения в экономике и падением уровня жизни населения, однако электоральный успех часто сопутствовал поборникам продолжения или даже радикализации преобразований. Возможно, это и побудило Г.Китчельта сформулировать гипотезу о том, что, в отличие от населения западных стран, граждане новых демократий голосуют, во-первых, эгоцентрично, а во-вторых - перспективно. Имеется в виду, что избиратель делает свой выбор, исходя из оценки того, сможет ли он лично улучшить свое экономическое положение путем конверсии индивидуальных ресурсов (образования, накоплений, профессионального опыта и т.д.) в новых экономических условиях. Соответственно, реальные результаты экономической политики Правительства почти не принимаются во внимание. Важнее ожидания.

Гипотеза  Китчельта получила определенное эмпирическое подтверждение на материале ряда восточноевропейских стран. И все  же она оставляет открытыми весьма важные вопросы. Почему восточноевропейские  избиратели, демократический опыт которых  весьма невелик, оказываются способными тщательно рассчитывать последствия своего выбора, выказывая тем самым политическую заинтересованность и информированность, недоступные гражданам западных стран? Рационально ли вообще прибегать к подобным калькуляциям, учитывая крайне высокий уровень неопределенности в развитии пост-коммунистических демократий?

К этому  следует добавить, что данные по некоторым странам Восточной  Европы прямо опровергают гипотезу Китчельта, недвусмысленно указывая на "ретроспективный" и "социотропный" характер голосования. Автор настоящей статьи получил достаточно показательные результаты, применяя теорию "экономического голосования" в ее "ретроспективно-социотропной" версии к результатам общенациональных парламентских выборов в четырех восточноевропейских странах. К сожалению, до сих пор никто из исследователей не пытался проанализировать с подобных теоретических позиций кроссрегиональные вариации в России. Работа О.Сенатовой и А.Якурина по выявлению корреляция между уровнями дотадионно-сти регионов и результатами губернаторских выборов заслуживает внимания как первый шаг в данном направлении, однако понятно, что используемая учеными независимая переменная с трудом поддается интерпретации как показатель собственно "экономического голосования".

Таким образом, анализ современной литературы не позволяет говорить о каких-либо определенных результатах применения существующих теорий электорального поведения при исследовании посткоммунистических реалий. С одной стороны, исследовательская практика - явно или неявно - ориентируется именно на западные модели. С другой - налицо серьезные трудности, связанные с существенными различиями между эмпирической базой рассматриваемых теорий и электоральным поведением в новых демократиях. Отсюда - необходимость специальной проверки, которая позволила бы установить степень применимости западных электоральных теорий в российских условиях на основе единообразного массива эмпирических данных.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ  ЛИДЕРСТВО И ЭЛЕКТОРАЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС

ПРОТИВОРЕЧИЯ  ВО ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ЛИДЕРА И ЭЛЕКТОРАТА

Феномен политического  лидерства как один из наиболее важных факторов современного социального  процесса привлекает постоянное внимание политологов и рассматривается  ими в самых разных ракурсах. Для  его научного осмысления и затем  применения результатов исследований в прикладных целях существенное значение имеет изучение разных форм политического участия, в т.ч. электоральное поведение граждан. Под последним понимается вид политического поведения, связанный с делегированием властных полномочий, передачей политическому субъекту (лидеру) воли граждан, форма выражения их предпочтений и интересов и участия в управлении государством.

Электоральная база - один из наиболее точных показателей  политического "веса" (рейтинга) лидера партии или общественного движения, а также какого-либо политика, претендующего на выборную государственную должность. Доверие электората - это мандат на осуществление власти, выданный на время народом - по конституции сувереном и главным субъектом власти -своим представителям. При изучении электорального процесса важны не только результаты голосования, но и сам факт участия в выборах. Низкая электоральная активность, уклонение от голосования (абсентеизм), как правило, отражают не только кризис доверия к отдельным политикам, но говорят либо о разочаровании общества функционированием всей политической системы и отторжении значительной части граждан от нее, либо о "дефектном" состоянии политической культуры как таковой.

Выборы  как система определенных действий и атрибут конкретного типа политического режима рассматриваются специалистами в качестве одного из наиболее важных этапов формирования и проявления лидерства. В самом общем виде выборы состоят из двух подсистем: избирательной кампании (как процесса общения лидера и электората по поводу власти) и голосования как принятия избирателями властного решения. Эти подсистемы структурируются каждая по-своему в соответствии с решаемыми ими задачами. В частности, основное содержание избирательной кампании - взаимодействие лидера и электората, при котором обе стороны осуществляют взаимное влияние. Следовательно, при анализе важно раскрыть их взаимодетерминационные связи, механизмы субъект-объектных властных отношений во всякий раз особой электоральной ситуации.

Отношения электоральной общности и политического лидера почти всегда строятся весьма противоречиво. Во-первых, подчас трудно определить, от чьего "лица" реально действует тот или иной политик, чьи интересы он выражает. Сам же он может - добросовестно или нет - заблуждаться на сей счет, что нередко и происходит с представителями властных структур, лидерами партий и движений, которые, по экспертным оценкам, в массе своей убеждены, что представляют "народные интересы", а реально, по мнению своих же избирателей, реализуют разные корпоративные интересы. Во-вторых, степень расхождения интересов избирателей и целей, преследуемых лидером, выявляется, как правило, лишь со временем, когда голосование уже произошло, а лидер получил (или нет) мандат на власть. Избиратели и лидеры несут и разную ответственность за принятые ими решения: первые сами расплачиваются за свой выбор, за упущенные возможности и ошибки; вторые нередко уклоняются от нее либо за них отвечают их организации и политические наследники. Не случайно лидеры так щедры на обещания во время избирательной кампании и так скупы на их выполнение, став у власти: по политическим счетам будут платить не они.

Лица, претендующие на власть, предлагают свои программы  решения общественных проблем и  реализации интересов граждан, которые  выглядят как некий "протокол о намерениях". Вместе с тем чрезмерная ориентация на сиюминутные предпочтения электората подталкивает лидера к популизму, а порой и к политическому авантюризму. Еще существеннее то, что приемлемость и жизненность программы как бы удостоверяется личностью лидера. По опыту зарубежных и особенно отечественных избирательных кампаний, а также по проведенному нами мониторинговому анализу ряда электоральных ситуаций, для многих избирателей важнее облик, личностные качества кандидата, чем сто программа. Так проявляется, с одной стороны, право электората ожидать от лидера выполнения им заявленной социальной роли, с другой - обязанность политика вести себя соответственно ожиданиям других людей.

Не менее  значимо при формировании политического  лидерства и то, что электорат в целом состоит из групп, ориентирующихся на разные авторитеты, т.е. в нем отсутствуют сплоченность как осознанная ценность и совместная деятельность, способная опосредовать отношения участников этих групп. Предвыборные мероприятия (собрания избирателей, встречи с кандидатами), согласно опросам общественного мнения, вряд ли можно считать формой взаимодействия разных групп электората, который распадается по симпатиям и антипатиям к тем или иным кандидатам, партиям и движениям. К тому же до половины и более избирателей не принимают участия в предвыборных акциях.

ВЫБОРЫ  КАК ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЫНОК

Выборы - это  особый политический рынок с отработанными  во многом правилами игры, но разными  статусными и функциональными характеристиками его основных участников. "Продавцы" и "покупатели" как бы временно (о чем те и другие хорошо знают и из чего исходят) меняются ролями. Электорат - "продавцы" - располагает на данном рынке избирательными голосами; лидеры - "покупатели" - являются соискателями этих голосов. Первые предлагают свой политический "товар" под определенный ангажемент - программу или харизму лидера, тем самым становясь уже не просто продавцами, но и "продающимися". Лидеры также обладают двойной продающей и покупающей ролевой функцией, так как кандидаты на занятие властных постов имеют особую стоимость: обычную, рыночную, как и прочий товар на рынке, плюс прибавочная стоимость власти (понятие введено в научный оборот К. Шмиттом). В отличие от обычного товара, власть в неправовом государстве может быть адекватно оценена лишь в соответствующих ирреальных стоимостных показателях. Думается, что здесь скорее применимы не экономические принципы формирования стоимости товара, а принцип "курочки рябы, несущей золотые яички". Появление на рынке такого "товара", как голоса избирателей, естественно, вызывает особый интерес и конкуренцию среди его потребителей - лидеров, их сторонников и противников, которые вместе образуют политическую элиту, или специфический "политический класс". Финансовое, политическое, информационное, творческое, властное, государственное, научное и иное лоббирование во сто крат может окупиться в случае победы "своего" кандидата на выборах. В отличие от девальвированной роли посредника на экономическом рынке, посредничество на рынке политических услуг переживает сейчас в России свой расцвет. Именно сверх-рентабельностью политического капитала объясняются астрономические средства, которые инвестируются в губернаторские и, особенно, президентские выборы. (Правда, тенденция к нарастанию финансовых, интеллектуальных и других вложений в избирательные кампании свойственна многим странам мира.) Российская же специфика со времен большевиков обусловлена требованиями завоевания, удержания и использования власти как добычи с последующей ее дележкой среди "своих".

Особые  страсти разворачиваются в борьбе за главный приз - высшие государственные  и региональные должности. Отсюда и  непрекращающиеся внутри "политического  класса" сражения, пики которых приходятся на выборы. Политологам и социологам, как и самим политикам, еще предстоит разработать ранговые шкалы, рейтинги, научные технологии раздела власти. Вместе с тем уже накопленный опыт подсказывает, что основной критерий при таком разделе - доля инвестиций в победу на выборах. По открытым или порой весьма малопонятным широкой публике кадровым перестановкам, скрытому переделу сфер влияния после инаугураций можно только догадываться о том, кто, сколько и каким капиталом (финансовым, интеллектуальным, творческим, коммуникационным, должностным, статусным и др.) содействовал успеху победителя. При этом действительные электоральные предпочтения перестают быть актуальными до следующих выборов, а лидер способен пренебречь ответственностью перед своими избирателями.

На наш взгляд, следует распределить "политических посредников" по двум крупным и далеко неравным по своему весу, численности и характеру группам. Первую из них можно было бы назвать прихлебателями и прилипалами, которые при удачном разрешении электоральной ситуации получают натурой - деньгами, должностями, ангажементами, званиями и другими по-человечески понятными благами. Вторая группа не удовлетворяется подачками, использует посредников и самих лидеров для усиления своего экономического доминирования, а также губительной для общества связки власти с собственностью и собственности с властью лидеров. Указанное различие политических посредников не есть наше отечественное изобретение, хотя и обладает некоторыми специфическими чертами. В современной России лидеры, власть и собственность зачастую покупаются, что образует тройное основание для произвола - коррупции, нечестивого богатства и бюрократического разгула. Покупка власти через подставных лиц, расширение зоны теневой власти, фаворитизм создают тупиковую для любого общества ситуацию: лидеры без власти, власть без лидеров, очередная попытка монопольного присвоения власти и капитала, угроза вмешательства в публичную и частную жизнь граждан, а в итоге - всеобъемлющий кризис и реальная ситуация нового пришествия "спасителя" со своей командой. Подобные состояние и нестабильность элитных групп российского общества чреваты политической фрустрацией населения, которое вполне может не принимать навязываемый ему порядок, причем используя насилие и неправовые методы.

АКТИВНОСТЬ ЭЛЕКТОРАТА И ФОРМИРОВАНИЕ ЛИДЕРСТВА

Существует довольно много форм и степеней интенсивности политической депрессии, как и возможностей воздействия на нее: граждане могут отвергать политический режим в целом или какие-то более частные его характеристики; аполитичность способна охватывать отдельные социальные группы, территориальные, этнические, профессиональные и иные общности. Формы проявления депрессии - абсентеизм, голосование против всех кандидатур, митинги, забастовки, гражданское неповиновение и т.д., которые разрушают даже начала консенсуса в обществе. В 1996 - 1997 гг. до 60% граждан с правом голоса не участвовали в различных выборах (президентских, региональных, в местное самоуправление); согласно опросам, около 10% респондентов голосовали безо всякой цели, следуя сложившейся традиции, т.е. фактически бездумно; примерно 7% ответили, что их выбор был случайным, так как никто из кандидатов не понравился; около 5% голосовали против всех, поскольку не нашли достойного для себя кандидата.