Межконфессиональные конфликты

В результате разразившихся вооруженных  конфликтов возникли значительные потоки людей, покидающих опасные для жизни  районы, получивших название «беженцев», «вынужденных переселенцев» и «перемещенных  лиц». Бегство граждан от войны  и погромов, бедствий и смерти шло  по трем каналам: перемещение во внутренние районы государства, выезд в другие страны постсоветского пространства и  эмиграция в дальнее зарубежье - за пределы российской евразийской  цивилизации.

Одной из основных зон, принимавших  мигрантов из регионов этнических конфликтов на территории России, стали русскоязычные  области и края. Причем субъекты ЮФО принимали мигрантов не только из Закавказья: близость к центрально-азиатскому региону обусловила массовый приток оттуда мигрантов, в том числе  беженцев. Из 212 тыс. вынужденных переселенцев и беженцев, зарегистрированных в  субъектах Северного Кавказа  на начало 1999 года, 44 тыс. прибыло из государств Центральной Азии. В первой половине 1999 года беженцы из Центральной  Азии составили 26% лиц, получивших данный статус в субъектах Северного  Кавказа.

Вынужденная миграция шла в направлении  от зон военных действий в Таджикистане, Абхазии, Карабахе и, конечно же, на Северном Кавказе. Причем, четко прослеживалась закономерность - чем острее была военно-политическая ситуация, чем жестче борьба, чем  больше насилия и жертв, соответственно, тем масштабней вынужденная миграция.

Северный Кавказ в целом был  принимающим регионом, за исключением  некоторых территорий. В Чечне  и Дагестане численность некоренного  населения постоянно уменьшалась, а в русских Ставропольском и  Краснодарском краях - росла. С конца 80-х, с возникновением и развитием  этнополитических конфликтов, медленные  изменения демографической ситуации переросли в быстрые и радикальные.

Независимо от причин и характера  конфликтов на Кавказе резко усилилась  миграционная подвижность населения  так называемых нетитульных национальностей. Параллельно начался процесс  реэмиграции населения ряда северокавказских национальностей, живущих за пределами  своих национально-государственных  образований. Все это еще более  обостряло этнополитическую ситуацию в различных регионах Северного  Кавказа, усиливая и без того существенный миграционный отток населения нетитульных  национальностей.

На Северном Кавказе проявились тенденции к этнической унификации территорий. Например, в Северной Осетии отъезд ингушей из Владикавказа и  Пригородного района и прибытие беженцев-осетин из Грузии привели к повышению  доли осетинского населения и  появлению первых признаков изменения  культурно-языковой ситуации. Ингушетия  в результате прибытия огромного  для республики количества беженцев из Пригородного района Северной Осетии и плохо не поддающегося учету  потока беженцев-ингушей из Чечни  стала практически мононациональной.

Миграционные процессы на Северном Кавказе жестко рефлектировали на изменения, происходящие в политической, экономической  и национальной жизни региона. Именно здесь, на Юге России возникла реальная мощная угроза национальной безопасности, целостности и суверенитету России, проявившаяся в форме агрессивного сепаратизма, выстраивающего свою стратегию  на базе воинствующего национализма отдельных этнических групп населения  и привнесенного в регион религиозного экстремизма в одном из его  наиболее радикальных вариантах - исламском  ваххабизме.

Произошедшие в этот период миграционные конфликты в местах компактного  проживания этнических мигрантов классифицируются по двум критериям: отношения миграционных групп с населением принимающей  стороны и друг с другом по поводу условий проживания и отношения  к причинам существующих межэтнических  конфликтов, во-вторых, отношения мигрантов  и других этнических субъектов к  власти различных уровней.

Первая группа конфликтов находится  в горизонтальной плоскости и  имеет относительно внутренний характер. Вторая - в вертикальной плоскости  и носит внешний характер, так  как выводит конфликтующие стороны  за пределы ареала обитания. Среди  горизонтальных конфликтов следует  выделить конфликты между коренным населением и миграционными группами . Этот тип конфликтов на протяжении 1990-х годов являлся самым распространенным на Северном Кавказе, они были зафиксированы  во многих районах и населенных пунктах, где в последнее десятилетие  кардинально поменялся этнический состав населения.

Конфликты между коренным населением и месхетинскими турками были отмечены в нескольких районах Кабардино-Балкарии, Ростовской области, Краснодарского и  Ставропольского краев. Конфликты  между русским и армянским  населением наблюдались в станице  Лысогорской и Георгиевске Ставрополья, в городах Анапе, Армавире, Тимашевске и других населенных пунктах Краснодарского края. Конфликты между русскими и  курдами неоднократно происходили  в Краснодарском крае и Адыгее.

Отмечалась также достаточно активная роль казачества в подобных выступлениях Возрождение и становление казачьих объединений в русскоязычных  регионах и национальных движений и  обществ в республиках Северного  Кавказа было простимулировано активностью  мигрантов. На ранних этапах своего современного становления казаки попытались взять  на себя функции правоохранительных органов: проводили проверки паспортного  режима, задерживали и досматривали автотранспорт, осуществляли рейды  на рынки и т. п.

К горизонтальным конфликтам можно  отнести обострившиеся конфликты  между этническими группами коренного  населения. Подобными межнациональными конфликтами являются противоречия между даргинцами и ногайцами  в Буденновском, Степновском и  Нефтекумском районах, между русскими и цыганами в Ипатовском и Петровском районах, между казаками и аварцами в Степновском районе Ставрополья. После террористического акта в  Буденновске возникли трения между  казаками и «лицами кавказской национальности» (прежде всего чеченцами), проживающими в некоторых районах Ставрополья, в том числе Буденновском, Новоселицком, Георгиевском, городе Пятигорске. Последними в этом списке стали столкновения между туркменами и русскими в  Туркменском районе Ставрополья.

В общем виде можно выделить наиболее заметные и серьезные причины  обострения межнациональных конфликтов. Общая, не зависящая от мигрантов, причина - правовые проблемы положения мигрантов - некоторые из них не имеют возможности  легализовать свое правовое положение  и статуса. Этно-статусный характер носят требования повышения политического  статус отдельных этнических групп  и создания национальных автономий.

Экономические и социально-экономические  причины, может быть самые главные, в росте напряженности в отношениях мигрантов и местного населения. В начале массового переселения  в районах вселения мигрантов  коренное население ощутило острый дефицит потребительских товаров, который совпал с объективными проблемами административной экономики. В дальнейшем этно-экономическая стратификация  населения, конкуренция за землю  и рабочие места обусловили сложные  взаимоотношения местных и пришлых  этнических сообществ. Зачастую, на фоне низких заработков коренного населения, адаптировавшиеся мигранты имеют большие  доходы, что во многом связано с  их вынужденной повышенной деловой  активностью.

Однако с вынужденной миграцией  связан рост преступности и появление  новых видов преступлений, так  как в связи с проблемами трудоустройства  происходит маргинализация и люмпенизация некоторой части мигрантов.

Важным фактором, обостряющим проблемы мигрантов и их взаимоотношений  с автохтонным населением, является демографический вопрос. Он заключается  в интенсивности прибытии соотечественников (соплеменников) и относительно высокой  рождаемости этнических мигрантов  на фоне депопуляции русскоязычного населения и других коренных этнических групп. Традиционно рождаемость  среди армян, месхетинских турок, курдов, даргинцев, чеченцев намного выше, чем  среди славян.

Особо следует выделить социо-культурные причины - выражаются в изменении  условий жизни и характера  межличностных отношений в процессе воздействия увеличения новых диаспор. В этих условиях обычные бытовые  проблемы приобретают ярко выраженную этническую окраску. К примеру, мигранты иной культуры принесли беспорядок на улицы некоторых населенных пунктов, их дети не достаточно хорошо владеют  русским языком, что снижает общую  успеваемость в классах.

Не маловажной является религиозная  причина - многие этнические мигранты являются мусульманами, в то время  как большинство коренного населения  исповедует христианство. С одной  стороны, ислам гораздо более  жестко, чем христианство, регламентирует каждодневное поведение человека. Любое  значительное событие в жизни  человека - свадьба, рождение ребенка, обряд посвящения, похороны или поминки  требуют сбора всех ближайших  родственников.

Консолидация мусульман иногда настораживает местное христианское население. Напряженность усиливается  в случаях изменения религиозной  и социально-культурной среды - строительства  мечетей, расширения кладбищ и пр. С другой стороны, не следует сбрасывать со счетов, распространение агрессивных  религиозных течений, таких как  ваххабизм, существенно повлияли на конфликтность ситуации в некоторых  районах Северного Кавказа. Сказывается  также утрата населением в XX веке религиозной  культуры.

Важнейшим условием развития конфликтности  является обострение взаимоотношений  центра и регионов, то есть выдвижение требований отдельных этнических групп  к государственным структурам и  властям различного уровня. Первой разновидностью таких конфликтов могут  быть выступления коренного населения. Второй разновидностью вертикальных конфликтов стали выступления и требования со стороны мигрантов к властям  различного уровня.

Межконфессиональные конфликты в Татарстане

Реформа системы административно-территориального управления страной, инициированная в 2000 г. президентом РФ В.Путиным, делает особенно актуальной проблему борьбы с идеологией и практикой сепаратизма  в России. И хотя процесс реализации заложенного еще в Конституции  СССР 1922 г. "права наций на самоопределение" уже достиг своего пика, ирредентистские  тенденции в Российской Федерации  продолжают сохраняться. Это особенно серьезно, поскольку в России, в  дореволюционный и советский  периоды осуществившей действительно  глубокое этническое перемешивание  народов, любая попытка деления  на "русских" и "нерусских" способна спровоцировать масштабный и разрушительный этноконфессиональный конфликт, который  неизбежно поведет страну по пути "балканизации".

Сегодня во многих национальных регионах России продолжается процесс оформления этно-клановых или просто клановых структур, отторгающих все, что они  считают чужеродным, блокирующих  многие важнейшие каналы социальной мобильности внутри и межрегиональной  интеграции вовне. Особое внимание в  этой связи следует обратить на развитие ситуации в Волго-Уральском регионе, и прежде всего - в Республике Татарстан.

Татарстан - исторический наследник  Волжской Булгарии и Казанского ханства, покоренного в ХVI в. Иваном Грозным  в результате военного похода, имеет (в лице значительной части властной и интеллектуальной элиты, а также  политизированных групп населения) известный исторический счет к России, усматривая в ее пятивековой политике покушение на его государственную  и этнокультурную традицию. Татары, являясь весьма восприимчивым к  импульсам модернизации и вестернизации  народом, исторически претендовали на особую роль в составе Российской империи и СССР, которая, по их мнению, блокировалась первоначально имперской, и далее - советской бюрократией. Однако справедливости ради следует  признать, что Россия, хотя и ликвидировала  самостоятельную татарскую государственность (Золотую Орду, а также Ногайское, Астраханское Крымское и Сибирское  ханства) и предпринимала попытки  искоренения ислама в Татарстане (XVIII век и значительная часть  советского периода истории), все  же не препятствовала динамичному культурному, экономическому и политическому  развитию татар как этноса, органично  интегрируя его элиту в "общероссийское пространство". Подтверждением чему - масса известных представителей татарского народа, проявивших себя в  различных областях российской общественной и культурной жизни. Одновременно с  этим значительная часть татарской  элиты и социума традиционно  заявляла претензии на лидерство  среди тюркских народов России, а  также на культурную и политическую интеграцию с ее традиционным геополитическим  конкурентом - Турцией как образцом "европеизированного тюркизма и  исламизма". В этой связи симптоматично, что в самой Турции татары вполне официально именуются "северными  турками" - что, впрочем, может быть истолковано двояко: и как признание "братской общности", и как отрицание  прав "братского народа" на этническую и геополитическую самостоятельность  и идентичность. Оценивая этнополитический потенциал татарской нации, следует  признать, что рассуждения о татарском  народе как об "этническом монолите" представляют собой известное преувеличение. Сила татарского этноса - в глубоко  укорененной этноконфессиональной (ислам) и национально-государственной (историческая память о Волжской Булгарии и Золотой Орде) идентичности, а  известная слабость - в "рассеянии" татар за пределами их "титульной  государственности", в географическом разделении (на казанских, касимовских, астраханских, крымских и сибирских  татар, а также ногайцев и булгар) и выделении иноконфессиональных  групп (православные нагайбаки и  выводящие себя за рамки татарского этноса кряшены), во внутренних социо -культурных различиях (противоречия между "европейской" и "азиатской" идентичностью). Попытки некоторых идеологов (Р.Хакимов) объявить все татарские субэтносы и тюрок Поволжья единым "большим" татарским народом, сформировавшимся в эпоху Золотой Орды, наталкиваются на сопротивление в самой тюркской и татарской среде1. В качестве подтверждения известного "дефицита этнической консолидации" могут рассматриваться и данные социологических опросов последних лет, согласно которым только 64,4 % татар считают своим родным языком татарский (в Казани - 38,5 %), и лишь 9,9 % из них предпочли бы обучать своих детей только на татарском языке