4. Общественные отношения

      Аристотель, в отличие от Демокрита и софистов, стоит за «природное» происхождение и устройство государства, в отличие от Платона, он выводит его из «природы человека», а не из божественного установления. С особой силой сказывается эта его установка в трактовке рабства.

      Аристотель  считает, что рабство существует «по природе», ибо одни люди предназначены  повелевать, а другие – подчиняться  и следовать указаниям первых. И здесь он использует мысль о  противоположности души и тела. «Те  люди, которые столь же отличаются от других людей, как душа от тела, а человек от животного ... по своей природе – рабы, для них... лучший удел быть в подчинении у деспотической власти»– такой, какой подчиняются тела и животные. Рабы – это прежде всего варвары, отличные от господ как телом, приспособленным к грубому физическому труду, так и «рабской» душою. Раб – «одушевленный инструмент», часть имущества господина, отличающаяся от другого имущества лишь тем, что имеет человеческие душу и тело. Раб не имеет никаких прав, и по отношению к нему не может быть совершено несправедливости; нельзя дружить с рабом, поскольку он раб, делает оговорку Аристотель, – но дружить с ним можно, поскольку он человек. 

      Уже здесь мы видим явную непоследовательность. Великий мыслитель не мог не видеть слабости своей аргументации в пользу «рабства по природе». Последнее явно противоречит его собственным убеждениям, поскольку Стагирит считал, что рабы по существу выполняют социальную функцию освобождения граждан от забот о предметах первой необходимости. А способы осуществления этой функции могут быть различными: пенесты в Фессалии, илоты в Спарте... Правда, и они для Аристотеля рабы, но ведь и ремесленники, свободные, но не самодостаточные и вынужденные добывать средства к жизни собственным трудом, являются по существу рабами... но не по природе. Более того, Стагирит открывает путь, ведущий за пределы ситуации, связывающей господина и раба: «Если бы челноки сами ткали, а плектры сами играли на кифаре, то мастерам не было бы никакой нужды в слугах, а господам в рабах». Ну а если предположить, что возможно такое положение, когда увеличившаяся производительность труда создаст условия для смягчения, а затем и уничтожения рабства? Аристотелю не приходит еще на ум такая возможность, впоследствии реализованная историей.

      Нельзя  не сказать, что социально-политическая концепция Аристотеля, при всем том, что она отражала адекватным образом  существующие общественные отношения, была крайне ограниченной. Ее теоретические  установки не допускают превращения  ее в орудие социального прогноза. Если применительно к природе  это незаметно (слишком медленны ее процессы, чтобы встала необходимость в прогнозе, скажем, экологического порядка), то распространение на быстро меняющееся общество учения о соотношении души и тела, формы и материи исключает прогностические возможности теории вообще.

5. Политическое право  и закон

      Высоко  оценивая благо мира, Аристотель подчеркивал, что «самый принцип войн можно  считать противным идее права». Этот тезис в дальнейшем получил широкое  распространение у критиков войны  и сторонников «вечного мира», в  частности у Канта и Фихте.

      В своем правопонимании Аристотель разделяет  положение Сократа и Платона  о совпадении справедливого и  законного. Право олицетворяет собой  политическую справедливость и служит нормой политических отношений между  людьми. «Понятие справедливости, — отмечает Аристотель, — связано с представлением о государстве, так как право, служащее критерием справедливости, является регулирующей нормой политического общения».

      В целом право как политическое явление Аристотель называет «политическим правом». Это, в частности, означает невозможность неполитического права, отсутствие права вообще в неполических (деспотических) формах правления.

      Политическое  право делится им на естественное и условное (волеустановленное). «Что касается политического права, —  пишет он, — то оно частью естественное, частью условное. Естественное право  — то, которое везде имеет одинаковое значение и не зависит от признания  или непризнания его. Условное право  то, которое первоначально могло  быть без существенного различия таким или иным, но раз оно определено, (это безразличие прекращается)».

      Таким образом, в учении Аристотеля и естественное, и условное (волеустановленное) право, хотя и различаются между собой, но оба относятся к сфере политических явлений и носят политический характер. У софистов, например, различие между естественным правом (правом по природе) и правом условным (полисными  законами, установленными по соглашению, произволу и т. д.) означало различение, а зачастую и прямое противопоставление естественного (природного) и политического (условного). Своеобразие позиции Аристотеля обусловлено тем принципиальным обстоятельством, что под «природой» он и в вопросе о праве имеет в виду именно политическую природу человека: ведь человек, согласно Аристотелю, есть по своей природе существо политическое.

      Вообще  при рассмотрении тех или иных естественно-правовых концепций важно установить, что, собственно говоря, имеется в виду под понятиями «природа», «естественное» и т. д. в соответствующих учениях. Данный момент имеет существенное значение для характеристики также и других аспектов правопонимания.

      Под условным (волеустановленным) правом в  концепции Аристотеля подразумевается  все то, что в последующем словоупотреблении стало обозначаться как позитивное (положительное) право. К условному праву он относит установления закона и всеобщих соглашений. Причем он говорит о писаном и неписаном законе. Под неписаным законом, тоже относящимся к условному (позитивному) праву, имеются в виду правовые обычаи (обычное право).

      Существенным  составным моментом политического  качества закона является его соответствие политической справедливости и праву. «Всякий закон, — отмечал Аристотель, — в основе предполагает своего рода право». Следовательно, это право должно найти свое выражение, воплощение и соблюдение в законе. Отступление закона от права означало бы, согласно концепции Аристотеля, отход от политических форм к деспотическому насилию, вырождение закона в средство деспотизма. «Не может быть делом закона, — подчеркивал он, — властвование не только по праву, но и вопреки праву: стремление же к насильственному подчинению, конечно, противоречит идее права».

      Политическое  правление — это, по Аристотелю, правление закона, а не людей: правители, даже лучшие, подвержены чувствам и аффектам, закон же — «уравновешенный разум».

Заключение

      В заключение можно сказать, что Аристотель, осуществив грандиозное обобщение  социального и политического  опыта эллинов, разработал оригинальное социально-философское учение.

      Социальная  и политико-правовая проблематика освящается Аристотелем в принципе с позиций  идеального понимания полиса – города государства как политического  общения свободных и равных людей.

      Государство по Аристотелю – продукт естественного  развития. В этом отношении оно  подобно таким естественно возникшим  первичным общениям как семья  и селение. Человек по природе  своей существо политическое и в  государстве (политическом общении) завершается  генезис этой политической природы  человека.

      Отношение господина и раба являются, по Аристотелю, элементом семьи, а не государства. Политическая же власть исходит из отношений свободы и равенства, принципиально отличаясь этим от отцовской власти над детьми и  над господской властью над рабами.

      Что касается формы правления государством, то Аристотель выделял правильные формы  правления (монархия, аристократия, полития) и неправильные формы правления  – тирания, олигархия и демократия. Но все-таки лучшей формой правления  выступает полития – правление  большинства в интересах общей  пользы. Во главе всего Аристотель ставит закон.

Список  использованной литературы:

1. Блинников А. К. «Великие философы»
2. Аристотель Сочинения в 4-х томах.
3. Богомолов А.С. “Античная философия”.
4. Мельник В.А. Политология. Учеб. пос. –Мн.:Высшая школа,1996
5. Основы политологии: Курс лекций/Под ред. В.П. Пугачёва . М.,1992