Международная правосубъектность международных организаций

§2.2 Проблемы признания правосубъектности международных организаций

По современному международному праву правосубъектность государства есть правосубъектность erga omnes, которая не нуждается в признании другими государствами.

Положение международных организаций иное, поскольку их правосубъектность основывается на их документах, уставах. Устав международной организации как международный договор обязателен только для его стран- участниц, и, следовательно, правосубъектность международной организации обязательна только для членов этой организации.

Для государств, не являющихся членами организации, ее устав есть res inter alios acta.

Разумеется, любое государство может признать правосубъектность международной организации, членом которой состоит. Такое признание может относиться в целом к правосубъектности данной организации или только к отдельным ее элементам (например, привилегии и иммунитеты всех или только некоторых должностных лиц организации и т.п.). Разумеется, что для этого государства соответствующие обязательства в отношении конкретной данной организации возникают не из устава этой организации, а из специального соглашения.

Участие всех государств в той или иной международной организации, обладающей международной правосубъектностью, так же как признание правосубъектности такой организации не только членами ее, но и всеми другими государствами делают подобную международную организацию общепризнанным субъектом международного права, erga omnes. Такими субъектами или приближающимися к этому являются Организация Объединенных Наций и большинство специализированных учреждений ООН

Известно, что сторонники международной правосубъектности международных организаций ссылаются на следующие основания:

1)                    наличие у международных организаций собственной, относительно автономной от государств – учредителей воли;

2)                    признание правосубъектности организации со стороны государств;

3)                    содействие сотрудничеству или организация сотрудничества в области осуществления ими своих суверенных прав.

Но и данные основания можно подвергнуть сомнению. Так, об автономной воли международных организаций  можно говорить только условно. Способность той или иной международной организации иметь автономную волю никогда прямо не предусматривается в учредительных документах и подобных им актах, поэтому наличие такой способности возможно определить только путём специального анализа, толкования в каждом отдельном случае. В отношения содействия сотрудничеству области осуществления ими своих суверенных прав нужно отметить, что данный критерий не решает задачи отграничения с точки зрения международной правосубъектности от других национальных организаций.

   Долгое время в научной литературе подвергалась критике концепция норвежского юриста Ф. Сейерстеда об «объективной международной личности» международных организаций. Суть её заключается в том, что международная организация получает качество субъекта международного права не в результате волеизъявления государств, нашедшего закрепление в учредительных актах организации, а в силу того, что качество международной правосубъектности является её неотъемлемой частью.

  Отрицать полностью волеизъявление в деле наделения международных организаций международной правосубъектностью, по мнению многих учёных, является по крайней мере спорным. Всякая правосубъектность, в том числе и суверенных государств, является результатом  волеизъявления. Однако нет концепции, которая бы содержала рационального зерна. В принципе эта идея возникла тогда, когда международная правосубъектность международных организаций многими учёными ставилась под сомнение и поэтому она не могла не вызывать оживлённых дискуссий.

   Концепция «объективной международной личности» международных организаций официально впервые была оформлена в консультативном заключении Международного Суда ООН 1949 года «О возмещении ущерба, понесённого на службе ООН», в котором говорилось: «Подавляющее большинство членов международного сообщества имеет возможность в соответствии с международным правом создать организацию, обладающую объективной международной правосубъектностью, а не только правоспособностью, признаваемой лишь ими»[15].  Это можно понять так -  как и любая правоспособность,  международная правосубъектность международных организаций является результатом именно волеизъявления страны. Но будучи уже созданной, международная правосубъектность международных организаций не ограничивается волей государств-членов, а приобретает самостоятельность в действиях, решениях. Эту позицию долго отстаивали Ушаков Н.А. и Усенко Е.Т.

Более широко раскрывает эту тему Усенко, утверждая: «Международная правосубъектность международных организаций есть качество, признаваемое за ними современным международным правом, которое  принципиально исходит из признания этого качества у любой институции, которая по своим признакам признаётся международной организацией».

В буржуазной доктрине международного права также широкое распространение имеет концепция, согласно которой все международные организации обладают международной правосубъектностью, которая является правосубъектностью erga omnes .

Более менее умеренная точка зрения по этому вопросу сводится к тому, что не имеет значения количество участников международной организации, и всякая правомерно созданная международная организация, обладающая международной правосубъектностью, уже является субъектом международного права erga omnes.

В доказательство этой точки зрения Соренсен ссылается на практику заключения конкретными локальными международными организациями соглашений с государствами, которые на являются её членами, или с другими международными организациями. Но, по моему мнению, эта практика опровергает тезис, который Соренсен поддерживает. Ведь именно заключение такими организациями соответствующих соглашений с государствами, не являющимися их членами, в данном случае и расширяет сферу действия их правосубъектности. По-видимому, осознавая слабость и неточность такой аргументации, Соренсен очень осторожно говорит, что “несомненно формируется международный обычай, согласно которому ни одно третье государство не может оспаривать правосубъектность международной организации, созданной в соответствии с принципами международного права с законной целью”.

В итоге нужно отметить, что об объективной правосубъектности международных организаций можно было бы говорить конкретно лишь в том случае, если бы по общему международному праву все без исключения международные организации, соответствующие установленным международно-правовым критериям iрso facta, являлись субъектами международного права, как это существует в отношении государств. Данное положение подтверждает наличие многочисленных пробелов в международном праве, говорит о многих путях развития института международной правосубъектности  в наши дни.

§2.3 Уставы международных организаций: конституции или договоры?

Большой объем правосубъектности организации, значит прав и обязанностей сторон, содержится в её уставе. Отсюда вытекает важный вопрос – какова юридическая природа уставов международных организаций, который представляет большой теоретический и практический интерес, является ли устав международной организации международным договором или же это конституция международной организации, сходная с  конституциями государств?

Согласно конституционной теории, уставы международных организаций, и в частности Устав ООН, являются конституциями или в основном конституциями, а лишь частично международными договорами. Поэтому к ним неприменимы положения права договоров. Основная идея данной теории, ориентирующейся на американскую и английскую конституционную практику, состоит в том, что как конституции уставы международных организаций— это «гибкие» документы, от положений которых практика может отходить, и этот отход не будет нарушением этих уставов. “Поскольку формальное изменение международного конституционного документа, такого как Устав ООН, — пишет американский профессор В. Фридман, — является почти невозможным, приспособление его происходит обычно путем консолидации практики или путем фактического изменения. Таким образом, в ООН появилась целая система парламентского права, касающаяся взаимоотношений между органами ООН и созданными этими органами комитетами. Так, текст Устава ООН не совсем отражает фактического изменения в соотношении компетенции Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи. Ведь Резолюция «Единство в пользу мира» 1950 г. может рассматриваться как косвенное изменение Устава, поскольку она передает определенные функции Совета Безопасности Ассамблее без процесса изменения Устава, предусмотренного в самом Уставе. Проводя параллель между Уставом ООН и конституциями других стран, автор, пишет: “Национальные конституции, например, конституция США, также в значительной степени формировались в ходе социальных изменений, юридической практики и юридического толкования”.

Уругвайский профессор Х. Аречага, являющийся автором книги «Конституционное право Организации Объединенных Наций», следующим образом характеризует конституционную теорию: сначала он делает попытки обосновать законность резолюции 377(V) от 3 ноября 1950 г. «Единство в пользу мира» ссылками на конкретные положения Устава ООН, а затем фактически признаёт, что обоснование невозможно: «Это конституционное развитие показывает, что Устав — это такой международный документ, который не является статичным и который продемонстрировал, что он в высокой степени обладает качеством конституции, состоящим в том, чтобы приспосабливаться к неожиданным переменам и новым обстоятельствам. Можно утверждать, что немногие национальные конституции претерпели в ходе своего применения такие важные и быстрые изменения, как Устав Организации Объединенных Наций...»[16].

Нет сомнения в том, что конституционная теория усиленно разрабатывается и пропагандируется на Западе потому, что она в первую очередь направлена на оправдание многочисленных нарушений уставов ряда международных организаций, и прежде всего Устава ООН, которые имели и имеют место под давлением сильных мнений империалистических держав. В этом и заключается политический смысл этой теории.

Юридическая аргументация, обосновывающая данную теорию, наиболее обстоятельно разработана в работе Ш. Розена, под названием «Является ли конституция международной организации международным договором?».

Розен ссылается на положение о том, что применение права договоров к уставам международных организаций выявляет серию серьёзных отклонений от общего права договоров. Эти отступления он видит в вопросах: вступление в организацию по сравнению с присоединением к договору; оговорки к конкретному уставу в тех случаях, когда он не содержит постановления об этих оговорках; приостановление членства в международной организации, выход из нее, исключение из организации; и другие вопросы.

Розен делает, хотя и очень осторожные по форме и содержанию, но далеко идущие выводы. Он утверждает, что хотя по своему происхождению уставы международных организаций представляют собой международные договоры, но что же касается их действия, то в основном они уже не относятся к договорам. «Ответ на вопрос о том, является ли конституция международной организации международным договором, не может быть дан без оговорок. Ответ будет зависеть от обстоятельств, при которых возникает вопрос. Не может быть сомнения в том, что во внутреннем плане формирование воли государства, вступающего в международную организацию, и ее выражение в международном плане — то и другое проходят в рамках права договоров, соответственно внутреннего и международного».

Но в отношении действия устава международной организации говорит Розен следующее: «Тот факт, что большое количество коренных важных аспектов, касающихся существа отношений, создаваемых членством в международной организации и участием в ее основном документе, на практике регулируется принципами и нормами, коренным образом отличающимися от тех, которые регулируют соответствующие аспекты участия в многосторонних договорах, должен вызвать серьезные сомнения в том, относятся ли уставы международных организаций к тому же роду в международном праве, что и международные договоры».

Кроме того Розен подробно останавливается на толковании Устава ООН, полагая, что Международный Суд в определённых случаях применял приемы толкования Устава, характерные для национальных конституций различных стран, а не для международных договоров. Но нужно отметить, что при этом он даже не делал попытки доказать то, что такая практика соответствует международному праву, а не является нарушением. Акцент на проблему толкования вполне ясен, ведь даже резолюция «Единство в пользу мира» и основанная на этом документе практика, в большинстве случаев выдаются западными авторами как основанные именно на толковании Устава ООН[17].

При конкретном рассмотрении выдвинутых Ш. Розеном аргументов в обоснование вывода о том, что неприменимы или неприменимы в основном права договоров к уставам международных организаций оказывается, что для такого вывода нет ещё достаточных оснований.

Уставы международных организаций являются международными договорами, имеющими определенные явные особенности, договорами sui generis международной организации, в отличие от обычного международного договора, создает постоянное международное образование, которое действует на его основе. Он определяет не только права и обязанности участников договора, но цели и задачи организации, являющейся отличным от государств международным организмом, функции и компетенцию органов организации, взаимоотношения между организацией и государствами-членами и т.д. Иными словами, статут международной организации — более сложное явление, чем обычный договор.

Поэтому является естественным, что заключение, а особенно действие такого международного договора, как устав международной организации, имеет определенные конкретные особенности. Однако, все основные положения права договоров применимы и к уставам международных организаций, в ряде случаев с незначительными изменениями и дополнениями. В частности, к ним применимы следующие положения права договоров:

- о заключении и вступлении в силу многосторонних договоров, за исключением некоторых положений, касающихся оговорок;