Время в комедиях М.А. Булгакова «Блаженство» и «Иван Васильевич»

Радаманов всё же заставляет Рейна отдать изобретение, и Рейн уже не может улететь из Блаженства, так как нарушит слово, данное Радаманову: «Рейн. Как? Обмануть Радаманова? Я дал ему слово <...>». (3, 417). В произошедшем все, естественно, винят Рейна, на что он отвечает: Вы жертвы случая. Произошла катастрофа. Я уже не виноват, что вы оказались у Михельсона в комнате. Да, впрочем, почему катастрофа? Миллионы людей мечтают о том, чтобы их перенесли в такую жизнь < ...»>. (3, 408). Здесь, в Блаженстве, Рейн нашёл свою любовь, которая, как и всякая любящая женщина, идет за своим любимым. Аврора улетает из Блаженства, заявив перед этим отцу, что Рейн стал её мужем: «Аврора. Это муж, отец! Имей это в виду! Мы любим друг друга!» (3, 412).

В момент творческого озарения герою открывается истина, он сумел

разгадать тайну бытия, но как далее повествует автор в своих ремарках, над Блаженством — закат. (3, 390). То зарево, которое Булгаков ассоциировал с адом. (3, 304). А это значит, что бегство героя из окружающей его действительности, не будет спасительным ни в прошлом (время правления Иоанна Грозного), ни в будущем.

Таким образом, для Рейна нет никакой возможности приспособиться к

новым условиям жизни. Бегство в другую эпоху не сказывается для него спасительным, т.к. он не может и здесь приспособиться к условиям жизни этого общества. Он не находит для себя занятия. Его хотят насильно оставить в Москве XIII века и отобрать его изобретение, которое для Рейна самое важное, что есть у него в жизни. Значит, бегство из своего государства и века ничего не изменят, значит надо искать другой путь. Единственно возможный путь сохранить свою индивидуальность — «самоизоляция», но она делает человека в глазах общества, окружающих его людей изгоем.

Юрий Милославский, как и в топосе Москвы XX века, в топосе Москвы XXIII века представлялся артистом театра. Он называл себя другом соседа Рейна Михельсона и говорил, что «случайно проезжал в трамвае, дай, думаю, зайду. Женя мне и говорит < ...> слетаем что ли». (3, 397). На восхищение  Анны их смелостью Милославский с легкостью отвечает: «При нашей работе нам нельзя несмелыми быть. Оробеешь, а потом лет пять каяться будешь.» Он как будто не замечает того, что врет. Одно из важных качеств Милославского— умение разбираться в людях, понимать интересы, которые те преследуют, изображать внимание, сочувствие, разделять радость, тем самым располагая их к себе, способствуя формированию своего «доброго имени». Способы достижения у него самые разные: комплименты, выражение участия, показной жест, интрига, содержащаяся в сообщаемой информации. «Милославский. Разрешите, я вас за талью поддержу. < ... > Разрешите вам руку поцеловать». (3, 397). У него отсутствует комплекс вины и ответственности за происходящее. У Милославского завышенная самооценка. Он ищет виноватого в случившемся: «Милославский. Академик! Женя! < ...> Вы будьте любезны доставить нас на то место, откуда вы нас взяли.» (3,408). Он использует различные средства самозащиты (угрозу, нападение, шантаж: «Милославский. Молчать! Три раза палец мне снимали и отпечатывали: в Москве, в Ленинграде и в Ростове-на-Дону, и все начальники уголовного розыска единодушно сказали, что человек с таким пальцем не может украсть! И вдруг является какой-то фельдшер, коновал...» (3,416).

Святослав Владимирович Бунша-Корецкий также случайный спутник Рейна. Он зависит от разного рода бумаг, и сам живет по бумажке, поэтому первым делом он подает бумаги на регистрацию. Он не может понять, как можно жить без милиции, без профсоюзов, как можно жить без бумаг. Бунша считает, что жители Блаженства произносят слова недопустимые для произношения. Он считает, что в ХХШ веке они останутся надолго, а значит, ему просто необходимо жениться. Он считает, что в этом ему обязан помочь Институт Гармонии, а когда ему там отказывают, он идёт с жалобой к Радаманову, который советует самому поискать свою любовь, тогда Буншу начинает мучить вопрос, как объясняться с дамами < ...> в бесклассовом обществе» (3,406). Радаманов советует ему обратиться к Анне или к Авроре, потому что не  чувствует склонности к семейной жизни: (3, 406). Когда Аврора даёт Бунше пощечину, он сразу же доносит на неё Саввичу: «Бунша. < ...> Первого мая  сего года в половине первого ночи Аврора Радаманова целовалась с физиком  Рейном. С тем же физиком она целовалась третьего мая у колонны. Сего числа в восемь часов утра означенная Аврора целовалась с тем же физиком у  аппарата, причём произнесла нижеследующие слова: «мы с тобой улетим...» (3, 407). У него обостренное чувство оскорбления: «Бунша-Корецкий. < ...> Евгений Николаевич! Меня кровно оскорбили < ...> Такие оскорбления смываются только кровью.» (3,417) (о диагнозе, который установила комиссия).

Общество XXIII века бесклассовое во всём мире. Люди будущего — это не некие особые, непонятные, скучно правильные существа, чьё духовное бытие непознаваемо для нас. Они — это мы сами, только очищенные от < ...> зависти, корысти, эгоизма. Не только смелое парение мысли, но и вся безграничность и  сила чувства доступна им. Чутко, остро воспринимают они мир, разум, и  эволюция сосуществуют у их в идеальной гармонии <...>.Поэтична обстановка, в которой живут люди XXIII века, поэтичны они сами, их чувства и помыслы. Они бывают не только счастливыми - неразделенное чувство вносит в их души смятение и горе, но и в горе не покидает их благородство.(8)

Топос Москвы XVI века в комедии «Блаженство» представлен писателем чуть заметным, так как в XVI век герои проникают лишь на мгновение и прошлое наблюдают со стороны, не перемещаясь в него. Только из ХVI века в топос Москвы ХХ века проникает Иоанн Грозный, который, мелькнув перед глазами читателя лишь на мгновенье, запирается на чердаке.

Топос Москвы XVI века наиболее полно представлен в комедии «Иван Васильевич». Переместясь из топоса Москвы ХХ века в топос Москвы XVI века, герои попадают в покус палаты Иоанна Грозного, которая является

центральным местом событий в ХVI веке (как терраса в ХХШ веке и комната

Рейна (Тимофеева) в ХХ веке). Этот фокус важный в сюжете комедии, так как  отсюда герои перемещаются в топос Москвы ХХ века.

Топос Москвы XVI века показан в комедии «Иван Васильевич» также

раздробленно: конец 1 акта, 3 акт. В комедии «Блаженство» Москва ХVI века появляется перед глазами читателей в середине 1 акта и в конце 4 акта.

(8) Очерки русской  советской драматургии 1934 — 1945 — т2. — Л. — М., 1966 — c! 35.

Для творчества Булгакова характерен прием встраивания одного хронотока в другой, или прием «театр в театре»(9). Локус комнаты инженера Рейна (Тимофеева) расширяется в оценке проникновения машины времени в покус Москвы XVI века, когда к фокусу пристраивается фокус палаты Иоанна Грозного. «В то же мгновение свет в комнате Рейна ослабевает, раздаётся удар  колокола, вместо колонны Михельсона вспыхивает сводчатая палата. Иоанн  Грозный, с посохом, в чёрной рясе, сидит и диктует, а под диктовку его пишет опричник в парчовой одежде, поверх которой накинута ряса. Слышится где-то церковное складное пение и тягучий колокольный звон». (3, 38б).

Несмотря на то, что действие пьесы начинается в XX веке, тема XVI века и Иоанна Грозного звучит практически с самого начала первого акта.

В соседней с Тимофеевым комнате Шпака Милославский до нитки обирает советского служащего. Довольный собой, он устраивает себе минутную  передышку. Он берёт в руки книгу и читает отрывок из баллады Алексея Толстого «Князь Михайло Реплик об Иоанне Васильевиче Грозном: «Без отдыха пирует с дружиной удалой Иван Васильевич под Матушкой Москвой...  Ковшами золотыми мостов блистает ряд, разгульные за ними опричники  сидят... Да здравствуют, опричники мои! Вы ж громче бейте в струны, баяны-соловьи...» (3, 428).

Москва XVI века появляется перед глазами читателей в конце первого акта комедии. Из этого топоса, как и в комедии «Блаженство», перемещается Иоанн Грозный и в страхе убегает на чердак. Тимофеев бежит за ним, а в это время  Бунша и Милославский перемещаются из топоса ХХ века в топос XVI века, но уже без Тимофеева.

В московской коммунальной квартире начала ХХ века в атмосфере бытовых дрязг Иоанн Грозный как-то измельчал. Его вспыльчивость, его  страшный жезл, обращенный против «любострастного прыща» (3, 443) Якина,  только забавны. Его милость обворованному Шпаку нелепа.

«Грозный дан Булгаковым в ином, особом, по сути — чисто театральном плане. Любого персонажа драмы, как известно, прежде всего характеризуют поступки. Иван Васильевич ( ...) занят в пьесе одним — улаживанием семейных и квартирных неурядиц изобретателя Тимофеева».

Зато Бунша в XVI веке расцвёл, развернулся. Вначале перетрусил до полной потери способности что-либо соображать.( «Ой, дурак! — изумляется Милославский в этот момент. — Такие дураки даже среди управдомов редко

попадаются») (3, 451). Но потом очень быстро он входит в новую для него

(9)Яблоков Е.А. Художественный мир М.Булгакова. — М., 2001. — с.186

(10) Очерки русской советской драматургии 1934 — 1945 — Т.2. — Л. — М.,1966 — с. 136

роль царя, начинает приказывать, покрикивать: «Чего? Попрошу вас! С кем говоришь?»; «Что? Молчать!» и т.д.. Бунша в Москве XVI века отрекается от своего пролетарского происхождения и «папы» Пантелеймона: «Это была хитрость с моей стороны» (3,459).

Он готов взять управление государством в свои руки. Начинается его управление с учреждения жактов в Московском государстве в 1578 году. «Да ты, я вижу, хват! Вот так тихоня!» - восхищался им Милославский.

При создании образа Милославского Булгаков также использует прием qui  pro quo. Бунша выдает себя за царя, являясь на самом деле всего лишь управдомом.

Но все же Бунша в Москве ХV1 века выглядит так же нелепо, как Иоанн Грозный в Москве ХХ века. В изображении его образа автор также  использует прием qui pro quo. Он ведёт себя так, будто ничего с ним не произошло, выдавая себя за боярина Милославского. Он быстро  приспосабливается к  новым условиям и делает все, чтобы выжить в XVI веке, так же, как и в ХХ веке. Он ловко снимает медальон у посла. В Москве XVI века, он ведёт себя раскованно, так как здесь нет милиции, и он полностью уверен в том, что останется безнаказанным. По отношению к Бунше он ведет себя также раскованно, он его не боится. Поэтому он позволяет себе угрожать ему и нападать на него: «Милославский. Ты на что намекаешь? Не знаю, как другие, а я лично взять не могу < ... »>. (3, 457).

И здесь, в Москве XVI века, он пытается показать себя добрым, правильным: «Милославский. Ну вот. А ты, Федя, что ты там жмешься возле печки? Ты выпей, Федя, не стесняйся. У нас попросту. Ты мне очень  нравишься... » (3, 458).

Булгаков в своих комедиях «Блаженство» и «Иван Васильевич»

изображает государственный строй нашей страны в различные эпохи и  пытается его оценить. Так, изображая эпоху Иоанна Грозного, время деспотии,  Булгаков не случайно показывает помещение дворца Иоанна Грозного, в котором  происходят события в XVI веке, даёт название «палата» (палатой называются комнаты в больнице, где лежат больные). Возможно, Булгаков оценивает век деспотического правления Иоанна Грозного, как нездоровый период нашего государства.

Важен и топос Сна, который выделяется только в комедии «Блаженство». Причем строгого очертания, как, например, голос Москвы XVI века или топос Москвы ХХ века, он не имеет. На присутствие этого топоса в тексте указывает лишь подзаголовок в названии комедии: «Сон инженера Рейна». Этот топос не имеет территориального пространства, как топосы Москвы разных эпох, он присутствует лишь в сознании автора.

Топос Сна — это мир идиллии. Топос Сна противопоставлен топосу Реальности. Пространство сна, так же как и пространство сказки и театра, можно считать свободной зоной, способной сосредоточить и выразить «чрезвычайные» методы в организации событий и чувств. < ...>

Булгаков отражает при помощи сна действительность, развитие событий и персонажей. В творчестве Булгакова отражен целый диапазон разнообразных возможностей сна: сон-кошмар, сон-гротеск, сон-предупреждение, сон-желание и т.д. В комедии «Блаженство» Булгаков использует вариант сна как «видение ещё незнаемого будущего».

Цель Булгакова — сравнить в своей пьесе людей прошлого, настоящего и будущего (людей XVI, ХХ и ХХШ веков). Так как изображенные им люди ещё не жили, и это его фантазия, его вымысел, потому что никто не знает, какими будут люди в будущем, поэтому Булгаков использует топос Сна. Локус комнаты инженера Рейна (Тимофеева) — это важный покус в фабуле пьесы, так как отсюда герои перемещаются в прошедшее и будущее. Прием, характерный для творчества Булгакова, применяется и в изображении топоса Провала, который появляется после окончания работы машины времени и пристраивается к фокусу комнаты инженера Рейна и при этом расширяет её: «Бросается к механизму и выключает его, отчего в то же мгновение исчезает и палата, и стрелецкий голова и прекращается шум. Только на месте, где была стенка комнаты Михельсона, остается небольшой темный провал» (3,387).

Провал является топосом, потому что, как сказано выше, топос — это крупная область художественного пространства, граница трудно проницаемая для персонажей < ...>. В комедии в Провал проникают только главные герои пьесы (Рейн, Бунша, Милославский, Грозный и Аврора), а второстепенные герои в него не проникают ( Москва ХХ века — соседка, Михельсон, милиционеры; Москва XVI века — опричники и дьяк, хотя они являютя неотьемлемой частью XVI века; Москва XXIII века — Радаманов, Саввич и др.)

Топос Провала — пограничный топос, так как именно через него происходит перемещение из настоящего (топоса Москвы ХХ века) в прошлое (топос  Москвы XVI века) и будущее (топос Москвы XXIII века). Топос Провала — это вневременная реальность. Провал вызывает ощущение мрака, ощущение будто там обитают темные силы. Поэтому, на наш взгляд, не зря происходит появление из Провала Юрия Милославского, отрицательного героя комедии «Блаженство».