Образ главной героини романа Джона Кинга «Белое отребье»

 

На следующий день Джеффрис принимает решение избавится от Руби Джеймс. Он вспоминает о ней все, что знал, думает о ней снова и снова. И постепенно решение это оформляется в его голове не просто как необходимость уничтожить опасного свидетеля, а как продолжение его ответственного дела, очередной акт глобального Добра. Перед смертью она должна узнать правду, узнать мир таким, какой он есть – в правильном понимании мистера Джеффриса.

 

Она была слаба и телом и духом. Без сомнения, видела в основе людей добро. Три обезьяны в одной. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. Она не говорила о зле. И это можно было принять. Но она и не видела, она и не слышала зла. И это было неприемлемо. С этим упущением надо было бороться. Это было то время, когда она росла. Она была ребенком в женском теле. Дурочкой. (с. 323)

 

Тем временем Руби, давно забыв о встрече с профессором, возвращается с работы, занятая своими нехитрыми мыслями о предстоящих выходных. Джеффрис окликает ее, стоя у своего роскошного авто. Воспользовавшись тряпкой, смоченной в хлороформе, он втаскивает Руби в  автомобиль и увозит в одну из своих квартир. Он уверен в себе и, должно быть, не сомневается в том, что сможет избавиться от тела без проблем.

Очнувшись, медсестра испугана, ее разум не находит объяснения происходящему. Профессор держит нож у ее горла и начинает свой рассказ. Руби шокирована настолько, что не сразу понимает смысл его слов, но Джеффрис повторяет снова и снова, он показывает ей знакомые вещицы – те, которые он взял «на память» у своих последних четырех жертв: старые игральные кости, часы на цепочке, медальон с фотографией и веревку, завязанную узлом. Руби должна вспомнить прежних владельцев этих безделушек. Он рассказывает, почему эти люди – никчемные, злые и опасные для общества, должны были умереть. Он намекает на то, что эти убийства – не только его личная инициатива, но и часть государственной политики, осуществляемая втихую. Руби в панике, как и любой другой человек, она не хочет умирать, не верит в реальность происходящего с ней. Она не думает, не анализирует ситуацию – просто стынет от ужаса – жертва в руках безумного маньяка.

 

Она должна понять, что он цивилизованный человек, который пытается помочь ей повзрослеть и увидеть, что мир – это зло. Что никому нельзя доверять. (с. 327) – рассуждает профессор.

 

Он показывает ей видеосюжет – жесткое порно с насилием, Руби в страхе закрывает глаза, ей физически плохо, но Джеффрис угрожает ножом и заставляет ее смотреть, как четверо бритых подростков в голубых джинсах (друзья глупой медсестры стригутся и одеваются точно так же, пусть она узнает правду о таких как они) насилуют девочку, а потом на экране появляется собака… Но объяснения Джеффриса не доходят до Руби – он человек необычный, она – обычный, и испытывает то же, что и любая случайная жертва – смертельный ужас! И Джеффрис понимает, что пора заканчивать:

 

Поднял нож и почувствовал, что его нос разрывается от боли, а перед глазами все расплывается от ужасного удара по голове. Боль выстрелила через голову, и он был уверен, что шлюха сломала ему нос. Джеффрис стоял и пытался восстановить самообладание, и тогда ботинок медсестры ударил его в пах, платформа ее ботинка заставила его согнуться, и второй удар свалил его на диван. Его тошнило и рвало. Он оставался спокойным несколько секунд, ждал, пока боль утихнет. …Осознал, что нож вошел в его грудь. Вошел близко к сердцу. (с. 339)

 

Находясь в состоянии полного аффекта, медсестра борется за жизнь, и как только она побеждает – сознание полностью покидает ее.

 

…ужасный шум в ушах, в висках, между и за ее глазами, и вся голова болит, она раньше никогда такого не чувствовала, много, слишком много выпивки, слишком много таблеток, тонкая игла пронизывает кость и скользит прямо в ее мозг, впрыскивая отвратительные мысли, которых никогда раньше не было, действительно болезненная дрянь из сумасшедшего дома, физическое извращение и духовная жестокость, видения ада. (с. 340)

 

И вот уже утром, придя в себя и постепенно припоминая вчерашнее, Руби понемногу начинает думать. Несмотря на такой неожиданный поворот сюжета, повествование Кинга очень реалистично: Руби ведет себя так же, как вероятно вел бы себя в подобной ситуации любой обыкновенный человек – она растеряна и не сразу соображает, что надо делать.

 

Она думала и не находила выхода, заперла дверь и долго сидела на полу, опершись о ванну, передергиваясь от воспоминаний его рассказов, обо всем, что он ей наговорил, как он убил этих четверых, которых она знала, и всех остальных, которых она не знала. Эти слова глубоко отпечатались в ее памяти, подпрыгивали, выскакивая и снова появляясь в фокусе, ментальное изнасилование, как если бы она больше никогда не могла бы смыть с себя эту грязь. (с. 343)

 

Руби думает о своем спасении, о докторе Джеффрисе и тех, кого он убил, о том, что это ужасно, что Зло действительно существует – это не случайное явление в жизни, а осознанные поступки конкретных людей, но самое главное – она ни минуты не думает о том, что сама совершила убийство, как бы то же самое зло, мысль о раскаянии даже не приходит в ей голову, ее все еще мучит страх – перед тем, что ей пришлось пережить и узнать, но не перед последствиями своего поступка.

 

…она больше никогда никому не будет доверять, но сейчас не могла об этом думать, знала, что нужно выбраться и найти станцию, ехать домой, где можно купить рулеты и заполнить пустоту в животе, посидеть в горячей ванне и соскрести это зло с кожи, и теперь она верила в зло, не было ошибки в том, что он сказал… (с. 345)

 

Для меня, да и наверно для большинства читателей Кинга, поступок Руби стал совершеннейшей неожиданностью: кто бы мог подумать, что эта самая обыкновенная, наивная и такая добросердечная девушка, защищая свою жизнь, убьет маньяка, пусть и пожилого мужчину, забьет его ногами и зарежет ножом? Но в то же время понятно, что действия Руби – естественны, она не могла поступить иначе, и всякий на ее месте попытался бы бороться за жизнь.

 

Но Кинг не так прост: точно так же, как с каждой новой страницей он постепенно снимает маску добродетели с лица профессора-маньяка, - с каждой новой страницей раскрывает он и личность медсестры, уже через ее мысли и поступки. Руби исследует квартиру профессора и снова вспоминает случившееся:

 

…когда она услышала лай собаки, она подумала про Бена, и стала сильней, и теперь, без сомнения, Бен управлял ее мыслями, переворачивая каждую вещь в ее жизни, создавал добро, кидался и бил Джеффриса до тех пор, пока она не выключилась. (с. 342)

 

Получается, что Руби, в своем аффекте ассоциируя себя с Беном, добрым другом детства, не просто защищается от смерти, но и переосмысливает жизнь, и создает добро… Руби все еще в шоке, но присутствует уже и самоанализ:

 

Я думаю про Чарли и хочу, чтобы он был здесь… а самое смешное, что я чувствую себя спокойно… я должна была орать как резаная, но я не ору… это шок… вот это что… замедляет мыслительные процессы… и я не хочу говорить никому, что здесь случилось… не сейчас… для начала мне нужно разобраться с собой… обдумать все это… подождать, пока его слова забудутся… сдвинуться немножко назад… (с. 352)

 

Она уже раздумывает над словами Джеффриса:

 

…он сказал, что это была официальная политика… что он работал на государство… и, может, он говорил правду… это кажется невозможным… но может, и нет… может, и нет… я буду грустить об этом после… мне надо идти… выбраться из этого места и подумать о том, что случилось… (с. 360)

 

И все же, когда Руби, никем не замеченная, покидает квартиру профессора, она остается обыкновенным человеком, чья душа травмирована пережитым кошмаром:

 

Она ненавидела его, ненавидела всех и все, чувствовала себя такой одинокой в этом мире и желала быть мертвой. (с. 362)

 

5. РУБИ И  ЖЕРТВЫ ДОКТОРА ДЖЕФФРИСА

 

Но все же, главное о Руби Джеймс читатель узнает тогда, когда она все еще находится в квартире профессора и рассматривает обширную коллекцию «сувениров» - вещей, принадлежавших некогда убитым пациентам. Среди этих вещей – старые игральные кости – от Данни, часы, подаренные коллегами на юбилей – от Рона, медальон с фотографией любимого – от Перл и веревка, некогда обвязанная вокруг руки Стива.

Руби не просто была знакома с этими пациентами: Дэном Рафферти, Роном Доузом, Перл Хадсон и Стивом Роллингсом. Она общалась с некоторыми из них дружески, разговаривала долгими вечерами, узнавала то новое и интересное, чего никогда не испытала бы в собственной жизни, и это общение взаимно обогащало больных и медсестру – доброта, отзывчивость и искренний интерес Руби плюс благодарность, симпатия и уникальный жизненный опыт этих разных, но в чем-то неуловимо схожих людей.

 

Надо что-то менять в системе человеческих ценностей, - говорит Кинг в одном из интервью. – Хорошая идея – записывать биографии простых людей, их истории. Это способ воспитать к таким людям более почтительное отношение. Способ сопротивляться тому, как к ним относятся сейчас. Только так можно изменить ситуацию, народ привык уважать печатное слово14.

 

В тексте романа истории Данни, Рона, Перл и Стива, так же, как и история доктора Джеффриса – даны курсивом, но уже в форме сказа: будто бы о них говорит Руби, припоминая их собственные слова и волнуясь, оттого текст перегружен многоточиями. Автор как бы предлагает в итоге сравнить эти жизни, выделенные курсивом – Джеффриса, и тех, кого он выбрал, чтобы убить.

Простоватая медсестра оказалась очень внимательной, она не только выслушала и запоминала эти истории, но и поняла самое главное – чем был ценен и уникален каждый человек, у кого и чему стоит получиться, она почувствовала этих людей не только своим добрым сердцем, но и неожиданно (для читателя) обнаружившимся умом.

 

Стив Роллингс

 

Таксист Стив Роллингс, мужчина средних лет, болел раком, но заболевание было на начальной стадии, не прогрессировало, он чувствовал себя хорошо и был готов к выписке, когда доктор Джеффрис ночью сделал ему смертельный укол.

 

Стив был семейным человеком, - вспоминает Руби, - всё, что он имел, он заработал тяжким трудом… начиная с машины, которую он водил для того, чтобы заработать на жизнь, заканчивая домом, в котором он жил со своей женой и маленькой дочкой… и для Стива его дом был настоящим дворцом… его жена королевой… его дочь принцессой… (с. 119)

 

Руби не довелось общаться со Стивом близко, но она многое знала о нем от одной из медсестер, которая дружила с его женой. Внешний вид и грубоватые манеры скинхеда, конечно, ничуть не смущали и не отталкивали медсестер – это был человек их круга, из тех, кто живет неподалеку, такой же простой и добродушный малый:

 

Кто-то мог смотреть на Стива извне и видеть его татуировки и бритую голову… может быть, клеймить его… но он было хорошим человеком, одним из лучших… Он никого не трогал и не ожидал, что его кто-нибудь будет задевать… Стив был счастливым человеком… вот так просто. (с. 125)

 

Мистер Джеффрис, знаток человеческих душ, «раскусил» Стива с первого взгляда, и в тот ужасный, последний свой вечер, угрожая медсестре ножом,

 

…продолжал объяснять, как он завершил жизнь Роллингса, амбала с бритой головой и татуировками, вероятно, такого же насильника, как эти паршивцы на экране, дурак-мачо, который не уважал женщин, детей, своих приятелей, накачанный пивом болван, который, конечно, в своих политических воззрениях был неонацистом, хулиган, который пил в пабах для амбалов и терроризировал незаконных иммигрантов, зацикленный на себе сторонник превосходства белых, который патрулировал улицы города, вооруженный бейсбольной битой… Какое благо мог принести такой человек порядочному обществу? (с. 328)

 

На следующее утро, исследуя коллекцию мертвого профессора, Руби находит вещи своих пациентов, грустит, вспоминает о них, плачет, и вдруг у нее словно открываются глаза: она начинает понимать природу зла, неведомого ей до этого. Размышляя о том, почему Джеффрис убил этих людей, она дает правильные и очень точные оценки его поступкам и мотивациям, в том числе и ему самому, хотя до вчерашнего дня знала о нем не больше, чем лицо и фамилию. Сначала Руби находит старую веревку, связанную в кольцо – Стив Роллингс много лет носил ее на своей руке, завязав узел еще в юности, когда познакомился с будущей женой.

 

В случае со Стивом, полагаю, взыграла ревность… Джефрис родился в рубашке, но у него не было силы… один пинок, и Стив бы его опрокинул… Джеффрис был нытик, а Стив – мужчина… даже более, чем по существу… у него было все, чего он хотел… а Джеффрис никогда не успокаивался, ему хотелось такой власти, которой не купить за деньги… (с. 354-355)

 

Думая о Стиве, Руби вспоминает своего отца, уже умершего, - она вспоминает его молодым, заботливым и веселым, тружеником, который любит выпить пинту пива с друзьями и провести вечер перед телевизором с женой и детьми.

 

Я полагаю, что Джеффрис убил семейную жизнь, когда убил Стива… и еще разрушил жизни многих людей… его осиротевшую семью… его друзей… (с. 356)

 

Рон Доуз

 

Потом Руби находит золотые часы, которые товарищи по профсоюзу подарили Рону на юбилей.

Восьмидесятичетырехлетний отставной моряк Рон Доуз был еще крепким и жизнерадостным стариком, он лег в больницу подлечить сердце, и хорошо выздоравливал, поддерживаемый любящими детьми и внуками. Он больше всех понравился Руби, оптимист, так много знающий о жизни, много прочитавший и очень много повидавший, он как будто заменил ей деда, которого Руби не знала, она слушала его с живейшим интересом:

 

Двадцать лет Рон Доуз провел в навигации, которая была только одной частью его жизни… его делало исключительным то, что он использовал свой опыт… это сделало его таким человеком… все, что он видел, воздействовало на него… Формировало его мировоззрение… не только красота, но и уродство… прокаженные… дети-проститутки… жестокость… высшие точки богатства и нищеты… и все это было внутри него… (с. 306)

 

Жизнь во всей ее полноте, со всеми контрастами и противоречиями, не сделала Рона знающим все наперед и потому равнодушным зрителем, наоборот:

 

Он был стойким членом профсоюза… убежденным социалистом… он был последователен, когда говорил людям, что нет никакого стыда в социализме… это не имело ничего общего с коммунизмом… он мог видеть, как быстро все забывается… и это его расстраивало… он видел большевизм на Востоке, нацизм на Западе… падение старого империализма и приход более действенной версии… его волновали перемены, произошедшие в последние 20 лет… то, что большинство народа не знало, за что сражалось… (с. 309)