Образ Дома в произведениях М. А. Булгакова

1.2.

     Творчество Михаила Булгакова можно смело отнести к «серебряному» веку. Исследователи многократно отмечали символичность булгаковского слова, его многослойность; близость Булгакова к русским символистам, следование его в русле русской православной культуры. 
    Отец М. Булгакова был преподавателем Киевской духовной академии, «в круг его интересов входили древняя история (гражданская и духовная) и западные исповедания». «Сама обстановка в семье, члены которой были историками, музыкантами, филологами, врачами, благоприятствовала становлению культурных и литературных интересов Булгакова».

«Особую роль в  расширении духовного и умственного  кругозора Булгакова сыграло  частое общение с другом отца –  профессором Киевской Духовной академии Н.И. Петровым, историком украинской литературы». 
Естественно, что Булгаков широко использовал впоследствии христианскую, православную символику, хорошо зная духовную литературу (а, например, в творчестве философа Григория Сковороды он мог почерпнуть многие свои символы, и некоторые совпадения образов указывают на прямое использование Булгаковым наследия украинского писателя-философа). Из мемуарной литературы о Булгакове известно, что Библия была у него всегда под рукой. Г.С. Сковорода, кстати, считал Библию совершенным образцом символического метода мышления.

     Написанные в середине 20-х - начале 30-х годов, в тяжелейший период жизни писателя, когда все его пьесы были запрещены, ни одна строка не появлялась в печати, тяжёлая душевная депрессия угнетала художника, эти письма совершенно по-особому раскрывают нам Булгакова - писателя и человека. Они позволяют читателю увидеть отношения творца с властями, проследить, как нарастает драматизм судьбы мастера слова.

Уже в 1921 году в  письме К.П. Булгакову звучит мысль писателя о понимании того, что его произведения - вовсе не то, что требуется, «ведь это индивидуальное творчество, а сейчас идёт совсем другое». Вероятно, в этом М.А. Булгаков был прав, опасения его оправдались, а потому далеко не случайно спустя 7-8 лет положение дел писателя резко ухудшилось. Он, мастер, творец, не имеет никаких средств к существованию, оказывается оторванным от круга читателей, что и становится одной из причин его обращения в письмах к властям. В этом мастер видел последнюю попытку получить возможность существования, к которой он прибегает как к вынужденной мере.[1,15]

     В письме к Сталину он называл себя мистическим писателем. Хотя в жизни страдал скорей от ударов судьбы. В жизни Булгакова было два контрастных периода. В 20-е он - успешный писатель и драматург. В театрах идут его пьесы, он получает большие гонорары и чувствует себя преуспевающим человеком. А потом наступает 1929 год, когда все рушится. Как выяснилось относительно недавно, это произошло благодаря протесту украинских писателей на встрече со Сталиным. Все пьесы Булгакова снимаются. Его начинают травить. Булгаков хотел успеха при жизни и страшился участи своего Мастера, неудачника, который, будучи никому не известным, кропает в каморке великий роман. Фаина Раневская рассказывала со слов Елены Сергеевны потрясающую вещь, что Булгаков плакал по ночам и говорил жене: «Леночка, почему меня не печатают? Ведь я талантливый». Можно сказать, что писатель буквально сгорел изнутри от тех колебаний, от той закалки, которой его подвергли выбранные не им.времена. 
     В «Собачьем сердце» Булгаков высмеял социалистический строй. И тут непонятны его заигрывания со Сталиным: пьеса «Батум» о том, каким мудрым был великий вождь в молодые годы... 
Думаю, Булгаков прекрасно понимал, что к чему. Но «Собачье сердце» - это не только сатира на советский строй. Фигура жирующего профессора вызывает у Булгакова такую же неприязнь, как Швондер и Шариков. Преображенский живет за счет того, что ухватил советскую власть и в прямом, и в переносном смысле слова за интимное место. Он может бросаться фразами «Я не люблю пролетариат» лишь потому, что у него есть заветный телефон, по которому он шантажирует высокопоставленного пациента: «Я отменяю операцию и уезжаю в Сочи».Писатель презирает своего героя, хотя и немножко ему завидует. Булгаков не был диссидентом. Он уважал честных людей. Если ты белый, то открыто сражайся против советской власти, как Турбины. А позиция между двух баррикад вызвала у него иронию.[2,8]

     Успехи Михаила Булгакова на литературном поприще не остались незамеченными как доброжелателями, так и завистниками, воспылавшими лютой ненавистью к «счастливчику». Это была пора, когда излюбленными жанрами числящих себя «пролетарскими писателями» посредственностей, кроме погромных газетных статей, стали и прямые доносы, которые шли по разным каналам, начиная от партийных и кончая литературными.[3,5]

     Булгаков оказывается, пожалуй, единственным, кто не следует слепо указаниям властям, творчество его индивидуально, отлично от других: «На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он всё равно не похож на пуделя». Писатель открыто говорит в письмах о своём призвании, о трагедии мастера, вынужденного молчать.

     На литературном горизонте прояснений не было видно, душевное состояние М.А. Булгакова ухудшилось, не было сил и возможности работать, но он не сдавался, не выпускал пера из рук, продолжал творить, так как отказ от профессии он считал малодушием: «Нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал, значит, был не настоящий. А если настоящий замолчал – погибнет». Так, вся жизнь М.А. Булгакова была борьбой с властями, борьбой за возможность трудиться и творить.

Письма писателя позволяют увидеть его взгляд на острейшие общественные и литературные проблемы времени, критику рапповского вульгарно-социологического подхода к художественному творчеству. Всё это определяет значение писем не только для понимания творчества писателя, но и для характеристики соответствующего периода развития советской литературы, для понимания сути конфликта между художником и властями в середине двадцатых годов.

     И в то же время сила духа и жизни Булгакова была такова, что смогла создать и защитить от беспощадного давления бесчеловечной власти свой добрый, светлый, веселый, умный и талантливый мир, куда стремились усталые, отчаявшиеся, изолгавшиеся, даже заведомые негодяи и предатели. «Люди приходили к Булгакову отдохнуть, повеселиться».

     Этот мягкий и интеллигентный потомок орловских священников все видел, все понимал, был человеком мужественным и целеустремленным, находил в себе силы для того, чтобы преодолевать многочисленные препятствия, встречавшиеся на его долгом и многотрудном писательском пути. О многом говорят известные слова Булгакова, сказанные 18 апреля 1930 года в телефонном разговоре со Сталиным: «Я очень много думал в последнее время, может ли русский писатель жить вне Родины, и мне кажется, что не может». И был прав, ибо такие книги, как «Мастер и Маргарита», не пишутся в парижской квартире или американском уединении.

2.1

     В судьбе Булгакова, как и в судьбе всякого самобытного таланта, имеется некая тайна, разгадывать которую в первую очередь приходится самому писателю, а потом уже являются ученые биографы и архивисты и по опубликованным книгам, клочкам рукописей, письмам, фотографиям и мемуарам начинают гадать об итогах незаурядной судьбы. И то, что остается после даровитого писателя в литературе, обычно добывается им в беспощадной борьбе с обстоятельствами и самим собою. Подлинный талант рождается и развивается не столько «вопреки», сколько «благодаря» самым разным, порой трагическим обстоятельствам.[4,]

     Предки Михаила Булгакова и по отцовской и материнской линии были провинциальными священниками, отец писателя настойчивым трудом выбился в ученую элиту историков церкви, православие было традицией семьи, ее профессионально-интеллектуальной деятельностью и просто исповеданием. Что бы ни происходило со старшим сыном доктора богословия в первые годы после смерти отца и в последующие десятилетия, все это воздвигалось на фундаменте, заложенном в детстве: он уже был не вынимаем, как и стальная пружина воли и характера, отлитая и выкованная родителями и близким окружением будущего писателя. Здесь можно представить хронологическую схему отношений Булгакова с наследственной религиозностью: поначалу полное и доверчивое принятие веры отцов, затем – в студенческие годы, под влиянием старших коллег и медицинских занятий, под влиянием дарвинистской биологии – такой типичный для той эпохи отход к атеизму, материализму и позитивизму и, наконец, в зрелые годы писателя – возвращение к вероисповедным ценностям его киевского детства, к каким-то формам религиозности. 
     Сегодня нет никакой необходимости оспаривать и пересматривать такую схему духовного пути М.А.Булгакова, предложенную в 1980-х г.г. М.О.Чудаковой. Но следует, как показывает М.С.Петровский, уточнить и конкретизировать ее. Прежде всего, требует уточнения именно вопрос о формах религиозности писателя, потому что в традиции христианского православия, которым следует Русская Православная Церковь Московского Патриархата, его творчество явным образом не укладывается. Более того – выглядит в них порой вызывающе еретически, не церковно- канонически. В булгаковских рассказах, повестях, пьесах, романах – в романе «Мастер и Маргарита» особо – то промелькнет масонский намек, то антропософский пассаж, то «сатанинская» выходка. Булгаков словно бы нарочно водит читателя в буранном поле противоречий и кружит по сторонам, наталкивая то на миражный пень, то на призрачного волка. В романе же «Мастер и Маргарита» вообще легко находимы если не мотивы, то ноты едва ли не всех европейских верований – от славянского язычества до христианского модерна, от ортодоксального православия до сектантского многоголосия. 
     Все это идет скорее в булгаковскую картину мира, нежели в характеристику личных религиозных ориентаций писателя. Ответ на вопрос о булгаковской религиозности становится тем вернее, чем он неопределеннее. Судя по свидетельствам близких к писателю людей, он в жизни не соблюдал предустановленную православную обрядовость, не посещал церковь; умирая, испросил для себя гражданского, светского погребения. Да и все его творчество практически подтверждает внецерковность его религиозно-нравственных ориентаций.

     Делая выводы о неизменности негативной позиции писателя в отношении к церкви, мы должны вместе с тем заключить, что проблема веры в его произведениях принадлежит к числу важнейших. Только по Булгакову, вера не в декларациях , не в символах и не в культе- она сказывается в конкретных делах: это нравственный «вектор» повседневного поведения жизни. Писатель постоянно фиксирует конфликт между внешним «благочестием» и объективной аморальностью поступка. Причины компромисса с совестью могут быть различными: алчность, политическая конъюнктура, страх, усталость, самореклама- мало ли почему человек говорит( и чувствует) одно, а делает другое. Но как бы то ни было, именно цельность личности писатель считает одним из основных нравственных качеств.[5,6]

     Вся эта таинственная история завершала долгую, сложную и жестокую игру вокруг писателя и его произведений. Булгаков об этой игре знал, постоянно видел в своем доме явных и тайных соглядатаев, глубоко переживал невозможность высвободиться из невидимых пут тягостного и опасного внимания: «Вот уже несколько лет, как в Москве и за границей вокруг моей фамилии сплетают домыслы. Большей частью злостные». И в другом письме: «Судьба моя была запутана и страшна». Только смерть разрубила этот узел.

     Книги его, появляясь одна за другой, принесли их автору всемирную посмертную славу. Вышло двумя изданиями пятитомное собрание сочинений Булгакова, появляются новонайденные редакции «Белой гвардии» и «Мастера и Маргариты», ранние рассказы и фельетоны, письма, дневники, пьесы либретто, сценарии, воспоминания современников, многочисленные книги и статьи о писателе. Столетие со дня его рождения отмечалось во всем просвещенном мире. Но пока многие секретные архивные материалы остаются для нас закрытыми, а это означает, что подлинного Булгакова мы еще не знаем. По данным ЮНЕСКО Михаил Афанасьевич Булгаков стал одним из самых читаемых писателей XX века, теперь мы смело называем его великим, гением, о чем раньше нельзя было и помыслить. И все же имя автора «Мастера и Маргариты» – не просто веха в истории литературы. Его живые книги не должны заслонять самобытного человека, замечательную, сильную духом и верой личность, честного русского писателя, сумевшего прожить столь трудную, счастливую, богатую творчеством и поступками жизнь и обрести свою непростую судьбу в истории и литературе XX века.

Новый взлет  интереса к Булгакову начался  после 1985 г. на волне происходивших  в стране перемен: словно поднялись  шлюзы и хлынуло в нашу жизнь  все, что было открыто, выстрадано, рождено мыслью писателя.         Возвращение его творчества к читателю стало триумфальным. Десятки театров ставили его пьесы. И не одни старые академические театры, в «генетической памяти» которых был записан феноменальный успех «Дней Турбиных», «Зойкиной квартиры», «Багрового острова», но и многочисленные, в том числе и вновь созданные молодежные студии инсценировали прозаические произведения писателя, обращались к его забытым пьесам («Адам и Ева», «Мольер», «Александр Пушкин» и др.). Стремительно рос вал изданий и переизданий его прозы, публиковались ранние фельетоны, черновые редакции и наброски, письма и дневники. Тиражи книг Булгакова и журнальных публикаций давно уже исчисляются миллионами экземпляров. И продолжают расти.

     Булгаков нужен любому из нас. Каждая его вещь – это захватывающее чтение, обогащающее и облагораживающее. Его повествование о трагических, темных сторонах человеческого бытия не убивает, а пробуждает душу. Его смех не только веселит, но и заставляет думать. Добро в его произведениях и умиротворяет, и требует действия. А зло рождает не столько ненависть, сколько горечь и сожаление. Все написанное Булгаковым в далеком вроде бы прошлом работает на сегодняшний день и на будущее, его сочинения включены в программы по изучению русской литературы в общеобразовательных школах России, гуманитарных гимназиях, колледжах, вузах.

2.2

     Выстраивая свою этическую концепцию, которая объединяет в единый текст все его большие произведения (от «Белой гвардии» и пьесы «Дни Турбиных» через «Бег», «Собачье сердце» и «Жизнь господина де Мольера» к «Мастеру и Маргарите»), М. Булгаков использует поэтику, смысл которой еще только предстоит раскрыть, несмотря на значительное количество толкователей и исследователей. В малой степени восполнить этот пробел попытаемся мы данной работой, в которой мы рассмотрим лишь один, но на наш взгляд, чрезвычайно важный компонент булгаковской поэтики - пространство.

Наряду с пониманием термина «поэтика», как обозначения определенного набора художественных средств, используемых тем или иным художником, законов построения произведения, целого направления или эпохи, существует и другое. Понимание "поэтики", как определенного строя мышления художника, эстетическая и нравственная система координат его творчества, выраженная художественными средствами. Говоря о поэтике Булгакова, мы имеем в виду именно это второе значение. Другими словами, объектом нашего исследования станет моральный «нерв» его творчества. В этом случае художественные средства и приемы играют подчиненную, вспомогательную роль. Они выступают здесь в качестве средств для достижения главной - нравственной - цели булгаковской поэтики. [20,72]

     Основной проблемой, рефреном прошедшей через все творчество писателя, была проблема соотношения человеческой экзистенции и мировой истории во всем многообразии ее проявлений. Путь от «дома» к «покою» проделал Герой Булгакова через все книги писателя, которые выстраиваются в единый Текст, несмотря на жанровые и прочие различия. Взаимоотношение человека и Истории разворачивается в этом Тексте через анализ отношения «человек-война», «человек-власть», «человек-время», «человек-свобода»…[6,]

     Таким образом, он очерчивает физические параметры Дома. Однако Дом был для славянофилов в первую очередь этическим пространством, заключающим людей, родных не только по крови, но и по духу. Это - спасительный кров, оберегающий человека не только и не столько от житейских, сколько от мировоззренческих опасностей.