Мужские состязательные игры в контексте традиционно-бытовой культуры

Ритуально-магическая функция многих старинных раз­влечений общеизвестна. Свойство игры и веселья воздейст­вовать на окружающий мир и изменять его можно считать общим местом в ритуально-обрядовой практике многих на­родов мира (мы не обсуждаем здесь вопроса о различиях в трактовке понятия «игра» в разных культурных традициях).

Пожалуй, особенно ярко обрядово-магический смысл муж­ских   развлечений   проявляется   в   коллективных  подвижных играх с мячом и шарами. Об их обрядовом значении  напи­сано пока очень мало, и это не удивительно, так как позд­нейшие варианты этих игр (а наиболее интенсивное изуче­ние народного спорта, прерванное в 20-х гг.. приходится и последние десятилетия)   имели уже спортивно-развлекательный характер, сохраняя, правда, в отдельных случаях обрядовую приуроченность (к масленице и Троице). Наиболее полную сводку сведений по обрядовой приуроченности се­верорусской игры «в мяч» можно найти в статье Т. А. Бернштам [4]. В ней, в частности, справедливо отмечается, что непосредственное отношение к этой игре имеет свадебный я масленичный обычаи просить у молодоженов «мячевое» или «шаровое», то есть денег «на мяч» («на мець», «на мяць»). «Мячевое» просили, как правило, у жениха (реже — у обоих молодоженов) парни и взрослые мужчины из де­ревни невесты. В начале века обычай имел уже шуточный характер, и основным побудительным мотивом для просящих стало подаяние денег «на вино». Между тем более ранние мотивировки имеют непосредственное отношение к обрядово-магической стороне традиционной свадьбы. Просьба подать денег «на мяч» мотивировалась необходимостью отблагода­рить мужскую половину деревни, из которой происходила невеста, за то, что «стерегли и берегли невесту от всякого лихого человека», «стерегли и берегли, чтобы со стороны не...» и т. п.

В игре принимали участие не только те, с кого брали мячевое, но и молодые мужчины и парни, причем иногда, осо­бенно если игра проходила между двумя командами игро­ков, деревенские парни и мужчины играли одной командой» против зятьев-чужаков: «...Выйдут на улицу и встанут: пар­ни встанут на одну сторону дороги, а зетевья — на другую.. Они уш не сосмешиваюцця с этими. Вот мецик и пинают... Ежели зеть, на каково пинают это, он бы поймал, он пусть гуляет, а ежели хто не поймает, того с улицы прогонят». С неудачников могли потребовать денежный выкуп вторично. Любопытно замечание одного из очевидцев, наблюдавших игру «в мяч» в конце прошлого века: «Особенную живость,. а вернее дикость, приобретает эта игра, когда идут «жена­тые на холостых». Тут изо всех сил старается одна партия победить другую, кричат, поощряя или порицая друг дру­га, стараются свалить противника. Победившие кричат: «Ки­ла!» [10]. Испытательно-посвятительный смысл подобной це­ремонии достаточно очевиден.

Отголоски такого понимания игры «в мяч» можно усмот­реть и в пояснениях смысла игры, даваемых очевидцами: «Кто возьмет мяць да вот и пнет. бойкий!» [12]. По наблюдению С. В. Мак­симова, проиграть партию в мяч считалось большим униже­нием: «Побежденных целый год высмеивают и дразнят, на­зывая их «киловниками» (очень обидная и унизительная кличка, обозначающая верх презрения). Наоборот, победи­тели пользуются общим почетом, а парень, унесший мяч, по­ложительно становится героем дня, с которым каждая де­вушка считает за честь посидеть на вечерках...». Обрядовая   схватка,   борьба,   сопряженные   с   соревнованием  на  опережение,  напрямую  перекликаются  с аналогич­ными действиями участников игры «в  мяч». Сама игра не­редко принимала формы, очень напоминающие широко рас­пространенные в средней России масленичные кулачные бои (ср.  в  описании С.  В. Максимова:  «...Случается, однако, и так, что счастливец, подхвативший мяч, отличится особенной быстротой ног и успеет перебросить мяч на свою половину. Тогда противная сторона делает отчаянные усилия, чтобы вы­рвать мяч, и пускает в ход кулаки. Начинается настоящее по­боище.   Около   мяча   образуется   густая  толпа  человеческих тел, слышатся глухие удары ног, раздаются звонкие оплеухи. Вырывается сдавленный  крик,  и  на  снегу то там, то здесь алеют   пятна  брызнувшей   крови...»).   Причем   совпадали мотивировки, которыми порою оправдывалось существовали этих обрядовых развлечений. Скажем, во время игры старались подбросить мяч повыше,  «чтобы лен был высоким (иногда для этого давали пнуть  мяч женщине). С друге стороны, кулачный  бой обычно начинали дети, продолжали замужние женщины — «чтобы лен родился», — а завершали мужчины и парни.

К мотивам, составляющим смысловое ядро описываемого круга обрядов и игр, относятся мотивы похищения (кражи) и преследования. Так, по свидетельству В. Н. Доброволь­ского, «навоз часто вывозился толокой. Последний воз на­воза называется «поскребыш», а возница «телёпою»; над «те-лёпой» все смеются и отпускают по его адресу шуточки ци­ничного характера. Обязанность «телёпы» - украсть кашу во время обеда, который варится для этой цели особо на каждой толоке». При этом, продолжает собиратель, «тол­па ребятишек обыкновенно устремляется ловить вора, ко­торый стремится попасть на тот хлев, где копали навоз. Там при общем смехе толпа наперерыв расхватывает кашу, а горшок разбивают.

На юге Польши похожий обычай существовал во время жатвы. Девушки, сжав последний сноп («ограбэк»), зави­вали его в виде венка и несли в деревню. По дороге на них обычно неожиданно нападали парни с намерением отнять «ограбэк». Если им это удавалось, девушки выкупали венок водкой [29]. Вся сцена разыгрывалась в виде погони (пресле­дования), перебрасывания венка от одного участника к дру­гому и т. п., то есть включала в себя наиболее характерные элементы игры в мяч. Обращает на себя внимание мотив вы­купа похищенного, характерный и для обычая «просить на мець», о котором уже говорилось выше; только там пред­метом торга был не венок, а как бы отобранная, похищен­ная женихом девушка-невеста. Интересно, что венок как символ неве­сты также мог быть предметом шуточного ритуального «сра­жения».

Мотив женитьбы (замужества) неизменно сопровождает все подобные соревнования и забавы, и это, видимо, не слу­чайно. По этнографическим источникам известно, что побе­дители в шуточных соревнованиях получали почетные титу­лы «короля» и «королевы» и между ними нередко разыгрывалась шуточная свадьба. Характерно и обилие таких сцепок во время настоящей свадьбы почти во всех частях славянского мира. Например, в смоленской свадьбе шуточ­ная схватка могла завязываться несколько раз в течение всего свадебного марафона - молодухи наперебой стремились выхватить из-за пояса дружки большой крендель («баранко»), разрывая его при этом на части; мужчины и женщины затевали потасовку во время церемонии выпекания свадеб­ного каравая, стараясь овладеть «иерепечком» («пастухом» — булочкой продолговатой формы) и крича друг другу. «Дай мне, штоб я сваю жонку любив!» и т. д.

Заметим, что в большинстве уже упомянутых случаев предметом шуточной борьбы или игры является тот или иной аналог ритуального жертвенного животного — «баранко» (баран как ритуальное животное в русской свадьбе встречался еще в начале века); «каравай», который современные исследователи считают заменой ритуальной жертвенной коровы. Расчленение его на части во время ритуальной схватки и наделение этими частями всех при­сутствующих на торжестве являлось одним из кульминаци­онных моментов всей свадебной церемонии. Интересно, что так же могли поступать с предметами, символизировавшими девичью честь («красоту») невесты. В Закарпатье молодые не­редко затевали борьбу из-за свадебной «коровы», чтобы верховодить в доме. Таким образом, можно сделать вывод, что большинства рассмотренных шу­точных обрядовых схваток, являющихся родственными игре «в мяч», тесно связана с брачной символикой и приобщением участников к обрядоввой жертве (животное, хлеб, каша). 

В рукопашных видах мужских играх сознательная подготовка к труду и военным столкновени­ям в глубокой древности переплеталась с приобретением опы­та, придававшего реальным, обеспечивавшим существование общества навыкам ирреальные формы ритуально-магических действий. Их остатки сохраняются до наших дней. В част­ности, в рукопашных состязаниях во время весенних празд­ников некоторые исследователи усматривают отголосок древ­него аграрно-магического ритуала, символизировавшего борьбу зимы    и лета. Существует мнение, согласно  которому смысл масленичных кулачных боев заключается в том, чтобы «путем взаимного кровопускания,  кровопролития»  «магически  обеспечить сво­им полям  и лугам  весенние и летние дожди». Отметим, что от эпохи ранних землевладельцев и ското­водов в мировоззрении  крестьян сохранились и представле­ния о зависимости благополучия общины от воздействия ми­ра умерших предков. В соответствии с этим А. П. Окладни­ков выдвинул тезис о том, что на погребальных торжествах подобные игры способствовали безопасному переходу покой­ника  в  страну  предков  —  незримых покровителей  общины. Б. А. Рыбаков считает, что погребальные боевые игры,   «битвы»   славян   были   призваны  отгонять  смерть  от оставшихся в живых, демонстрировали их жизнеспособность. Напомним, что зимние и весенне-летние календарные праздники,    во время которых происходили кулачные бои, призваны были обеспе­чить урожай; к ним также    приурочивалось и поминовение умерших. Известно, что вьюнины как весенний праздник, сочетающий календарную обрядность с элементами    свадебной, представляет пережиток древнего обряда пе­рехода  новобрачной в род мужа.  По мнению ряда этногра­фов, состязания между двумя партиями на народных празд­никах имеют своим    истоком  институт дуально-родовой ор­ганизации  древних  общин.     Здесь уместно  напомнить,  что противоборство двух партий — жениха  и невесты — харак­терно  для  свадебных  обрядов   многих   народов.   Состязания в кулачном бою и борьбе — одна из  наиболее распростра­ненных форм такого соперничества, — имеют цель, по мне­нию  В. Н. Харузиной, «содействовать благополучию моло­дых,   деторождаемости,   хозяйственному   благополучию». В связи с этим обратим внимание на то что в сюже­тах о сватовстве в русских былинах встречаются поединки в кулачном бою представителей сторон жениха и невесты.

Таким образом, проделанная работа помогает установить бытование традиции народных кулачных боев при различии в обстоятельствах, сроках и деталях. Общность форм пред­полагает общность почвы, на которой они возникают. Выст­роенный ряд различных, на первый взгляд, точек зрения да­ет основание полагать, что в основе такой общности оказы­ваются идеи жизнеспособности, продолжения рода, аграр­ного плодородия. С течением времени жизненно важное в прошлом ритуально-магическое содержание игры выветри­вается, сама же игра превращается в средство развлечения. Собственно, это путь, характерный для многих народных обычаев.

ГЛАВА 2. МУЖСКИЕ СОСТЯЗАТЕЛЬНЫЕ ИГРЫ В КОНТЕКСТЕ ТРАДИЦИОННО-БЫТОВОЙ КУЛЬТУРЫ

2.1 Понятие «агон»

Агон (соревнование): соперничество, комический или  трагический конфликт – одна из драматических сил драматического жанра; в литературе агон — словесный спор, столкновение мнений — композиционный элемент древнеаттической комедии; начало агона — словесные диспуты в трагедиях Еврипида. В комедии — это часть, идущая за пародом и заключающая спор действующих лиц, в котором побеждает лицо, выражающее идею автора. В игре, агон – это борьба за что-либо, ради похвалы, или самосовершенствования, самореализации и так далее.

Состязание или агон были известны и любимы с древних времён. Агоном — называлась у греков всякая борьба или состязание, но главным образом агонами обозначались игры, происходившие по поводу религиозных или политических празднеств. Мы находим их у греков ещё в доисторические времена; так, например, при осаде Трои в честь павшего Патрокла устраиваются состязания. В историческое время почти каждый значительный город Греции имел свои периодические игры, происхождение которых по большей части находится в связи с национальной мифологией. С VIII века до н. э.  такие соревнования обратились в настоящие национальные празднества; это именно: Олимпийские игры, Пифийские игры, Истмийские игры и Немейские игры. Кроме развития физических сил и мужества, эти игры, главным образом, содействовали усилению национального самосознания эллинов, так как участие в них строго запрещалось варварам, т. е. неэллинам. Победители (гиероники) прославлялись в песнях и увековечивались в произведениях пластики. Олимпийские и Пифийские игры праздновались каждые 4, а Истмийские и Немейские — каждые два года.

Состязания, главным образом, были гимнастические; они заключались в беге на колесницах, простом беге, кулачном бою, борьбе, прыганье и бросании диска и копья. На Пифийских, Истмийских, Немейских и многих местных играх происходили и состязания в музыке, пении и танцах, а на празднествах в честь Диониса давались драматические представления. Агоны происходили по предначертанной программе, за соблюдением которой смотрели агонофеты (гелланодики в Олимпии); последние должны были также разбирать возникшие несогласия и присуждать призы, которые состояли в лавровых или оливковых венках, во внесении имени победителей в публичные списки или в различных ценных предметах и денежных суммах. Со времён Александра Македонского эти состязания все более теряют свое национальное значение и распространяются во всех странах с греческою цивилизацией, как, например, в Малой Азии, Сирии и Египте, где получают характер обыкновенных публичных представлений. В Риме они держались во все время империи до окончательного торжества христианства. Олимпийские игры были уничтожены Феодосием в 394.

А что стало происходить дальше? Древний Рим. Народ окончательно поделился на властвующий и подвластный. Первым, даже если и очень хотелось посостязаться, не позволяло положение, взамен они устраивали местные шоу с участием гладиаторов, чтоб, пусть даже в такой извращенной форме, но по состязаться. Гладиаторские бои устраивались в этрусских городах еще с VI в. до н. э. От этрусков они проникли в Рим. Впервые в 264 г. в Риме был устроен бой трех пар гладиаторов. В течение последующих полутора столетий гладиаторские игры устраивались на поминках знатных лиц, назывались погребальными играми и носили характер частного представления. Постепенно популярность гладиаторских боев растет.

В 105 г. до н. э. гладиаторские бои были объявлены частью публичных зрелищ и об их устройстве стали заботиться магистраты. Наряду с магистратами имели право давать бои и частные лица. Дать представление гладиаторского боя - значило приобрести популярность у римских граждан и быть избранным на государственную должность. А так как желающих получить магистратскую должность было много, то число гладиаторских боев растет. На арену уже выводят по несколько десятков и даже сотен пар гладиаторов стоимостью в несколько сот тысяч сестерций. Гладиаторские бои становятся излюбленным зрелищем не только в городе Риме, но и во всех италийских, а позже и в провинциальных городах.

В русской культуре состязательные игры приобретают большое распространение на народных гуляниях. Среди обширного многообразия таких игр известны рукопашные игры, представляющие индивидуальные или групповые со­стязания. Их смысл заключается во взаимном преодолении сопротивления без применения оружия. В них соблюдаются неписаные правила, обусловленные культурно-бытовой тра­дицией и определяющие круг разрешенных действий и прие­мов, позволяющих добиться победы над противником.

Широкое распространение этих традиционных мужских состязаний издавна привлекало внимание этнографов, рас­сматривавших в самых общих чертах это явление в ряду других устойчивых элементов традиционно-бытовой культу­ры русских. Из всего многообразия этих игр рассмотрим наиболее распрастранённые, к ним можно отнести:

      Драка

      взятие снежного города

      палочные бои

      кулачные бои

Драка — противоборство между мужским населением сел, деревень и небольших провинциальных городов.

Драки происходили между парнями брачного возраста и молодыми женатыми мужчинами из соперничавших или враждовавших друг с другом деревень: «своя» деревня шла на «чужую». Разделение на чужих и своих было широко распро­странено. «Свои» деревни держались обычно вместе, их жители старались помогать друг другу в беде; к «чужим» же испытывали враждебность и неприязнь, хотя зачастую причины, их вызвав­шие, были уже давным-давно забыты. Деление на своих и чу­жих поддерживало воинственный дух молодых парней, давало лихость, удальство. Парни старались проникнуть на чужую тер­риторию, поухаживать за чужими девушками, подразнить жи­телей, утверждая, например, что они на руку нечисты: «Лапти растеряли, по дворам искали, было шесть, а стало семь». Драку обычно затевали на праздниках. «Что это за праздник,— недовольно говорили Белозерские мужики,— никого и не побили».