Гойя «Капричос»

     Вот  сорок четвёртый офорт с названием  «Тонко прядут». Три древние,  уродливые старухи, три ведьмы, сучащие узловатыми пальцами  пряжу, и их нити - это нити  человеческих судеб. «Они тонко прядут, и сам чёрт не распутает тех нитей, которые они уготовят эти малюткам»,- пишет Гойя, изображая справа от старух, будто запутавшихся в адской пряжке, младенцев. Уродливая старость, иссохшие живые мертвецы здесь распоряжаются жизнью уже с рождения. Младенцы так беззащитны, что следующий офорт показывает то, что старость и порок высасывают из них все жизненные соки. Ведь наш естественный мир построен по принципу прогрессивного роста, где молодость неизбежно идёт на смену старости. Но здесь всё показано так, что старость живёт за счёт юности, растёт и набирает силы, уничтожая молодость, высасывая её и в конце концов вытесняя. Вот она, «антижизнь», которая властвует над человечеством, определяя его существование и судьбу.

     В  двух последующих офортах зловещая «антижизнь» обнажает свою тайную социальную природу. Офорт №46 «Строгий выговор» недвусмысленно пародирует таинство исповеди, которая незаметно переходит в настоящий допрос. Лицемерием и ханжеством буквально пропитаны почти все изображенные здесь существа. Летучие ведьмы и дьяволы появляются здесь впервые, чтобы ещё долго участвовать в развитии  серии. Любопытно, что эта встреча с нечистью состоялась во время этого допроса- исповеди, олицетворяющего собой гнетущую духовную цензуру испанской церкви и инквизиции.

     А  следующий №47 офорт как раз  развивает эту тему полной  покорности злу, про-стирающейся  вплоть до принесения в жертву  Великому Учителю невинных детей  мира. Он называется «Подношение  учителю». Тон комментария Гойи  прежний - внешне смиренный, но внутренне наполненный злостью: «И правильно делают: они были бы неблагодарными учениками, если бы не угощали своего наставника, которому они обязаны всей своей дьявольской выучкой».

    Следующие  три офорта,в исследовании дьявольской  иерархии, отпускаются всё ниже и ниже.

     Во- первых, это доносчики. На листе  48 изображены три монаха. Они сами  достаточно уродливы, что им даже  невмоготу «дутьё» летящего на  коте голого дьявола с обезьяньей  мордой, а так же двух его  коллег, дующих задами. Монахи затыкают уши от мерзкого запаха доносов. Но, «проявив слабость», они сами рискуют стать жертвой доноса.

     Во- вторых, это «маленькие домовые» (лист №49), всюду проникающие монахи, с загребущими руками, сосущими  и зубастыми ртами. Они наделены  крысиной ненасытностью и алчностью. Комментарий Гойи исполнен иронии по отношению к «святым братцам» и «сестрицам»: «А вот совсем другой народец. Весёлые, резвые и услужливые; немножко лакомки и охотники до шалостей; но всё-таки это славные человечки».

     В-третьих, это сурки - те, «кто ничего не слышит, и ничего не знает, и ничего не делает», те, «которые никогда и ни на что не годились», кроме поглощения и пожирания. Кто же эти «сурки»? Это олицетворение двух сословий: дворянства и  духовенства, жизнь которых поддерживает одураченный испанский народ (герой с ослиными ушами, завязанными вокруг глаз), не ведающий даже кого он кормит. А те, кого он кормит, оказываются мертвенными манекенами, бездонными бочками, поглощающие соки жизни, никогда не насыщаясь и ничего не отдавая взамен.

     Далее  мёртвый мир оживает и даже  «прихорашивается» (лист №51). Церемония  подстригания ногтей в какой-  то мере вынужденная, но сами  дьяволы исполнены сил хищной  активности. Гойя комментирует офорт  так: «Иметь длинные когти - настолько предосудительно, что запрещается даже нечистой силе». Возможно, здесь художник намекает на то, что в конце XVIII в Испании даже силам мрака и самой святой инквизиции приходилось лицемерно скрывать свою жестокость, «подстригать ногти».  А пока в мире все нововведения ограни-чиваются лишь «прихорашиванием» тех же самых дьяволов да «подстриганием когтей», несчастному человеку нет спасения от козней, запугиваний, обольщений, насилий.

     Мир  во власти дьявола - вот тема  следующего цикла четвёртой главы  «Капричос». Власть дьявола основана: на несуществующем, на почитании ложных авторитетов, на самоу-ничтожении, на жажде возвеличения, и наконец,  на упорстве мёртвого прошлого, нежелающего уходить. Офорты № 52-59 как раз посвящены раскрытию всех этих человеческих пред-рассудков, делающих людей бессильными и покорными игрушками «социального ада».

     Лист  №52 изображает толпу людей, в  страхе преклоняющих колена перед  мрачным идолом, облачённым в  некое подобие монашеской сутаны. Чудовище нависает над ними, будто готовясь проклясть или схватить трепещущих людей. И люди совсем не замечают, что явившийся им фантом, всего лишь жалкая подделка, чучело,  деревянная палка с торчащими обломанными ветвями. Гойя восклицает: «…Поистине велико могущество ловкого портного и столь же велика глупость тех, кто судит по внешности». Власть суеверия необычайно сильна потому, что она коренится в привычном легковерии людей, и людям недостаточно разоблачений, если вера их так слепа и так пронизана первобытным, подавляющим разум страхом.

    Следующий  офорт №53 варьирует, в сущности, ту же тему околдованного сном  разума, принимающего несуществующее  за реальное. Здесь более прозрачно  пародируется церковная проповедь.  Спящим в густом мраке монахам  с кафедры проповедует обычный  попугай. «Какой златоуст!»- саркастически восклицает Гойя, но комментарий ещё более расширяет значение изображённого: «Похоже, что это учебное собрание. Уж не о медицине ли толкует этот попугай? Но не надо верить ему на слово. Когда он говорит, он настоящий златоуст, а когда выписывает рецепты - настоящий ирод. Он отлично рассуждает о болезнях, но не излечивает их; он морочит больных и набивает кладбище покойниками».

     Мрак  поглощает людей, делает их  уродами, чья внешность столь  отталкивающая, чьи лица столь  непристойны, что было бы не худо, если бы они «прятали их в штаны» (офорт №54 «Стыдливый»). Но люди неспособны оценить самих себя, а не то что окружающее. И тем проще им стать игрушкой дьявольских обольщений, поскольку они сами падки на них. Так и в следующем листе, № 55, парном по отношению к предыдущему, старуха не только не собирается прятать свою внешность, но готова даже любоваться ею. И так «до самой смерти». «Она прихорашивается,- пишет Гойя, - и очень кстати. Сегодня день её рождения. Ей исполняется семьдесят пять лет. К ней придут подружки». Да и как ей не обольщаться, не кокетничать, если присутствующие при этом туалете молодые льстецы всегда готовы уверить старуху в том, что она неотразима. Но значение этого листа шире, ибо здесь вновь возникает тема торжества старости и немощи, что молодость сама готова уступать ей свои права.

     Людей  снедает тщеславие, жажда власти, делающая их игрушкой в руках  судьбы, олицетворённой в офорте  № 56 в козлоногом дьяволе. Дьявол  восседает на земной сфере  и тешится тем, что возносит людей вверх, то ударом копыта низвергает их вниз. Мерзкая радость минутного героя-фаворита судьбы, украшенного орденскими лентами, но не замечающего, что волосы его уже горят, знаки власти в его руках обращаются в дым. От тщеславия и самообольщения мы переходим к бесстыдному обману.

     В  офорте №57 «Родословная» разыгрывается  церемония бракосочетания. Сама  церемония как некое представление,  где действуют переряженные и  замаскированные существа, несколько  напоминающие персонажей итальянского кукольного театра. Истина здесь представляется перед нами отталкивающей и беспощадной, лишенной всех сентиментальностей. Мы испытываем тревогу за обманутых, и нам совсем не жаль глупца- жениха, а поднятые над толпой очки на палке становятся символом слепоты, которая должна быть по заслугам наказана. Комментарий гласит: «Здесь стараются обольстить жениха, показывают ему по родословной, кто её родители, деды, прадеды, прапрадеды. А кто она сама? Это он узнает после».

     Но  ведь есть же на земле люди, чей разум бодрствует даже в этом спящем, во сне действующим мире, кто не хочет слепо поддаваться обману и кого не соблазняют адские искушения. Такие люди существуют. Но судьба их трагична, но мир «антиразума» заставляет поверить даже самых неверующих. Тому, кто мыслит иначе, чем это полагается, будет устроено «промывание». И вот в офорте №58 кривляющиеся монахи окружили несчастного, который молит их о милосердии. В руках у одного монаха - огромный клистир. «Кто станет жить среди людей,- комментирует Гойя,- тому не избежать клистира. А если он этого не хочет, ему придётся удалиться в леса и горы. И там он всё равно убедится, что жизнь - сплошной клистир». Подпись под офортом звучит как угроза и одновременно как осуждение самой жизни: «Пропади всё пропадом».

     И, наконец, заключительный - пятьдесят девятый офорт этого цикла четвёртой главы, повествующий о тех силах, которыми располагает дьявольский мир для того, чтобы властвовать над бедным человечеством. Это главная его сила- сила мертвеца. Иссохший скелет отваливает огромную могильную плиту, из которой появляются те же самые ведьмы и дьяволы, которые неотступно сопровождали нас с сорок четвёртого листа «Капричос». Теперь- то мы точно знаем, что они приходят из прошлого, которое давно уже пора бы похоронить, если бы люди смогли бы это сделать. «А они всё не уходят!»- предупреждает людей художник.

Плита поднимается, и из под неё снова и снова  готовится вырваться упорно не желающая уходить нечисть. Ей ещё предстоят  «великие дела»!

     В  последнем цикле четвёртой главы нас ждёт апофеоз адского «антимира», суть которого состоит в том, чтобы превратить само человечество в сборище «антилюдей»- в ведьм и колдунов, или использовать их в качестве реквизита «черных месс». Тема обучениям адским «ремеслам», превращения, приобщение человечества к бесовкой вере разыгрывается в офортах №60- 71 в обстановке ведьмовского шабаша. Адская нечисть в покровах темноты не стыдится свой наготы. Ночь глуха и прятать нечего. Особенно если люди сами готовы уподобиться колдунам и ведьмам.

     И  вот на листе №60 мы видим  «первые опыты» такого превращения.  Перед ликом адского козла  голая ведьма обучает некого  простака. Для превращения всё  готово: череп и горшок с колдовским  зельем, жертвенное мясо, веретено  и пряжа. Кажется что постигая  таинства дьявольских «ремёсел», люди приобретают способности, которые возносят их над будничной землёй.

     Вот  они - человек и ведьма- взлетели  в высь. «Volaverunt»- так по- латыни  назвал Гойя шестьдесят первый  офорт «Капричос». Женщина - маха  раскинула руки, распустила чёрную мантилью и стремительно понеслась по воздуху. Тут впервые рождается некое чувство свободы, пусть даже и обманчивой. Гойя иронизирует над безрассудством полёта, но всё же испытывает симпатию к этой махе, которую он, видимо, неслучайно наделил чертами герцогини Альбы - своей неверной, но не забытой возлюбленной. Герцогиня Альба здесь скорее жертва искушения злого мира, чем его воплощение, и, даже включаясь в его полёт, она парит над ведьмами, олицетворяющими пороки, не касаясь их. Наконец лицо её отрешено, будто она лишь следует в своих поступках роковой неизбежности.

    В  следующем офорте мы видим  как иллюзии развеиваются и  зверские законы адского «антимира»  вступают в свои права. Ведьмы  подрались. Их нагие тела сплелись  в воздухе над пропастью в визжащий клубок. Гигантский кот носится над ними, едва видный в непроглядном мраке, а другой - прыгает из бездны, хватая когтями одну их ведьм. «Невероятно!»- восклицает Гойя и тут же поясняет, что на самом деле всё идёт как должно: «Две ведьмы крепко поспорили, которая из них сильнее в бесовском деле. Трудно поверить, что Косматая и Кудлатая способны на такую потасовку. Дружба - дочь добродетели: злодеи могут быть сообщниками, но не друзьями».

     Три  следующих офорта на тему апофеоза  адских сил. На листе №63 два «почтённых и сановитых» ведьмака выехали на прогулку на осломедведях. У одного из всадников голова коршуна, а у другой был бы подобен человеку если  бы не оплывшие книзу чудовищное лицо с ослиными ушами. Вдали - множество людей в ужасе и в горе воздевают руки к небу. Дьявольский мир уже овладел землёй. Вот на листе №64 клубок ведьм несётся в ночи на спине летучего дьявола. «Счастливого пути!»- говорит им вслед Гойя, а в комментарии даёт волю ярости:  «Куда держит путь эта адская банда, завывающая в ночном мраке? При свете дня было бы не трудно перестрелять всю эту нечисть. Однако в темноте их не видно».

Вот ещё одна адская банда (офорт №65): дьявол летит  на сове и несёт на спине распухшую  голую ведьму, вокруг которой увиваются  её приспешники. Причудливый клубок тел летит над мирной землёй, над её холмами. Ведьмы и дьяволы несутся над Испанией, беззащитной перед ними.

     Следующий  триптих офортов также посвящён  безнаказанному разгулу шабаша. На листах №66 и 68 ведьмы летят  над Испанией. Одна - на «храмом бесе, которому приходится туго, другая - на помеле (офорт №68), полётом на котором  она обучает молодую ведьму также, как и тётушка Курра в первой главе «Капричос» обучала маху тайнам ремесла шлюхи. А в обрамлении этих офортов представляется ещё одна сцена, сцена (офорт №67) - превращения на этот раз человека в козла, то есть в «нелюдя». Превращение заканчивается и остаётся  

только «подмазать»  одну, пока ещё человеческую ногу. Ведь горе тем, кто ещё сохранил в этом мире человеческие черты. Кто сам не стал дьяволом, того самого используют адские силы, чудовищным образом принудив служить себе. Здесь возникает тема насилия над человечеством, приобретая едва ли не самые ужасные очертания в этой страшной главе «Капричос».

     Таковы, несомненно, парные по своему смыслу офорты №69 и 70. Здесь совершается самое мерзкое, на что способен по отношению к человеку мир зла. Перед нами сборище колдунов, собравшихся для некоего жертвоприношения. Они приволокли с собой беззащитных младенцев, и один уже стал высасывать свою жертву. Другие ждут, когда же наступит их черёд. «Наверное, в прошлую ночь был богатый улов младенцев,- пишет Гойя.- Готовится знатный пир! Приятного аппетита!». Сцена сама по себе издевательская, содержащая «уловления душ» и использования невинности для злого дела.

     Что  же качается следующего офорта (№70), то он пародирует обряд  крещения,

используя и  перетолковывая каноническую композицию «Крещения Христа».