Вхождение Закавказья в состав Российской империи

     После окончания войны обстановка в  крае стало гораздо более стабильна. Набеги, мятежи стали случаться реже. Во многом это стало изменением этнодемографической ситуации на территориях, охваченных войной. Значительная часть населения была выселена за пределы Российского государства. На оставленных землях поселялись выходцы из внутренних губерний России, казаки, иноплеменные горцы.

     Однако  Россия надолго обеспечила себя проблемами, включив в свой состав «беспокойные», свободолюбивые народы – отголоски  этого слышны и по сей день. По мнению М. Фейгина, нынешние проблемы на Северном Кавказе берут начало в комплексе нерешенных проблем Кавказской войны XIX в. Нельзя забывать также, что результатом войны для Северного Кавказа стали также жертвы среди населения, многие десятки уничтоженных аулов, потеря национальной независимости, ухудшение положения местного сельского населения в результате колониального гнета царской администрации. Но отображение же итогов Кавказской войны только под углом зрения и побежденных и умолчания о такой же участи казачьих станиц и русских сел, как это делали Г. Кокиев, Х. Ошаев и некоторые другие авторы, отнюдь не отвечают заповедям объективности.

     Важно отметить роль победы России над Северном Кавказе в окончании или, по крайней мере, существенном уменьшении объемов работорговли на Черном море. Еще 15 октября 1858 г. в одном из писем из Стамбула известный представитель отечественной науки П. А. Чихачев сообщал, что после того, как Россия лишилась флота на Черном море (в результате Крымской войны), Турция «открыто покровительствует гнусной торговле рабами». О массовой распродаже невольников, в числе которых было немало и русских подданных, уведомлял неоднократно в 1860 г. консул А. Н. Мошнин из Трапезунда посла Российской империи этой стране. С введением же повсеместного русского управления на Кавказе после его полного включения в состав империи торговля живым товаром в крае полностью прекратилась.

     По  мнению В. Н. Ратушняка, следует отметить и положительные моменты присоединения Северного Кавказа: его народы вместе с казаками и пришлыми крестьянами России достигли существенных успехов в экономическом освоении края, взаимно обогащая свой производственный опты и навыки, свою культуру. Мирное развитие многим горцам после десятилетий войны казалось предпочтительнее жесткой дисциплине имамата. Недаром после победы России повсеместно роль шариата стала заменяться традиционным правом – адатами.

     Весьма  важным обстоятельством, обусловившим изменения в самосознании горцев в пользу России, являлся характер управление населением, установленное  в имамате, и оказавшийся тяжелым  для племен, не привыкших к повиновению. Вместе с тем находившиеся под властью Шамиля видели, что «жизнь мирных селений… под покровительством русских, гораздо спокойнее и обильнее». Это-то и заставило, их, по утверждению Н. А. Добролюбова, сделать в конце концов соответствующий выбор, «с надеждою на мир и удобства быта».

     Мирному урегулированию способствовали и определенные меры со стороны правительства по укреплению авторитета России на Северном Кавказе. Был построен ряд большие  и красивые мечети в чеченских  и других селениях на деньги, выделенные из личных средств «главных виновников»  покорения, например, А. П. Ермолова. Авторитет  российской армии повышали и факты  спасения в сражениях детей горцев, которым русские офицеры обязывались  отчислять определенный процент  от своего жалования до совершеннолетия, не говоря уже о крупных разовых  пожертвованиях и создававшихся  за счет казны специальных приютах, «военно-сиротских отделений» для  малолетних детей «возмутителей  и изменников между горскими народами». Естественно, что воспитание этих детей  было не только актом милосердия, но и соответствовало стратегическим целям российского правительства. Уже было рассказано, как поразился  Шамиль тому, что его сын-заложник вырос образцовым российским офицером. Боевыми офицерами стали сыновья-«полукровки» А. П. Ермолова: Виктор (Бахтияр), Север (Аллахияр) и Клавдий (Омар).

     Дети, выросшие в «военно-сиротских отделениях», как правило, также становились  преданными России офицерами, и в конце Кавказской войны в Кавказском корпусе значительная часть офицерского состава представляли «туземцы» по крови. С точки зрения наиболее консервативных горцев эти молодые люди, конечно, были предателями, но, с другой, их пример для трезвомыслящих соплеменников способствовал укреплению отношений между Россией и Северным Кавказом.

     Обратимся к еще одному важному аспекту. Как известно, после завершения последних  наиболее крупных боевых операций, предопределивших окончательный исход  всей кампании, для коренных народов  края была установлена особая, приспособленная, главным образом, к их политическим традициям система управления, получившая наименование военно-народной. Она  основывалась на сохранении существовавшего  общественного строя с предоставлением  населению возможности решать свои внутренние дела по народным обычаям (адатам). В неизменном виде сохранилось также  судопроизводство и привычные способы  разрешения правовых проблем, в том  числе по канонам исповедуемой мусульманской  религии (шариата), являвшейся на первых порах наиболее чуждой по духу для  русского правления. И это не было каким-то вынужденным исключением. По существовавшим законам Российской империи, «порицание других церквей  подвергалось запрещению».

     Для исполнения управленческих функций  в низших звеньях административного  аппарата каждый народ избирал из своей среды чиновников (старшин  и судей), которые лишь после этого  утверждались в должностях вышестоящими начальниками.

       Конечно, русская администрация поддерживала внешний порядок, используя в критических ситуациях военную силу.

     Однако  поддержание внешнего государственного порядка при таких обстоятельствах  требовало содержания на северокавказской окраине чрезмерно многочисленных штатов администрации и военных  подразделений, что привело к  образованию весьма значительной прослойки  чиновников и военных. В связи с этим расходы на управленческий аппарат были значительными, достигая 61% от общих, и на российский бюджет для покрытия их были возложены немалые затраты, только частично возмещавшиеся податными сборами с подвластного населения.

     Но, по мнению В. Матвеева, именно мощное государственное  присутствие в сложном полиэтническом регионе, уделом которого прежде были по сути не прекращавшиеся кровавые взаимоистребительные столкновения, провоцировавшиеся в том числе и набегами, заставляло даже взыскательную западноевропейскую прессу после включения края в состав России писать о том, что она впервые за многие века «принесла сюда успокоение», положив начало «мирному преуспеванию».

     Правда, в этих оценках есть известная  доля преувеличения. Полного замирения  в крае тогда достигнуто не было. Время от времени, хотя и в намного  меньших размерах, его еще не раз  озаряло пламя межнациональных  конфликтов.

     Рост  народонаселения, как установлено  достаточно авторитетной в начале XX в. австрийской школой нациологии, является важнейшим показателем этнического развития. По подсчетам Ф. П.Тройно, только с 1868 по 1898 г. он достиг в северо-западной части 162%, в северо-восточной – 212%. Этот рост был выше, чем в среднем по стране за тот же период, а по отдельным этническим группам увеличение численности произошло даже в 2 раза. Местные народы после вхождения в ее состав сохранили сплошную территорию и традиционный экономический уклад.

     Наличие преимуществ по сравнению с теми же западноевропейскими стандартами  в подходах к управлению на российских окраинах находило в свое время признание  за границей. В политике двух крупнейших империй на Востоке Отто фон Бисмарк установил следующие различия: «Англичане ведут себя в Азии менее цивилизованно, чем русские; они слишком презрительно относятся к коренному населению и держатся на расстоянии от него… Русские же, напротив, привлекают к себе народы, которые они включают в империю, знакомятся с их жизнью и сливаются с ними».

     Посетивший  же Кавказ в 1914 г. английский путешественник отец Гарольд Бэксон отмечал: «Русские сделали в Грузии за последнее столетие… дело огромного масштаба. Благодаря миру и порядку, которые они ввели в стране, население умножилось, культура развилась, выросли богатые города и селения. Русские чиновники никогда не проявляют в отношении туземцев той надменности и презрения, какие являются характерной чертой британских чиновников в наших колониях; русская природная доброта и радушие дают им возможность быть на совершенно равной ноге с грузинами, что не только не роняет, а, наоборот, увеличивает престиж русской власти…».

     Системная совмещенность российских государственных  ограничений в военно-народном управлении с гарантиями невмешательства во внутренние дела свидетельствует о  том, что окончательная стабилизация достигалась при помощи не подавления, как принято думать, а политического  компромисса, предложенного всем горцам, несмотря на военное поражение непреклонных последователей теократической доктрины и всевозможных в ее русле ориентаций. В рамках компромисса обеспечивалось официальное признание горцев соотечественниками и предполагалось, что большинство горцев со временем признают Россию своим отечеством.

     Таким образом, результаты Кавказской войны  были неоднозначны. С одной стороны, они позволили России решить поставленные задачи, предоставили рынки сырья  и сбыта, выгодный военно-стратегический плацдарм для укрепления геополитического положения. В то же время покорение  свободолюбивых народов Северного  Кавказа, несмотря на определенные положительные  моменты для развития этих народов, оставило за собой комплекс нерешенных проблем, которые достались Советскому Союзу, а затем и новой России.

      Заключение 

     Кавказская  война 1817 – 1859 гг. стала результатом предшествующего развития отношений между Россией и Северным Кавказом, которые уже с конца XVIII – начал XIX в. представляли собой ряд более или менее крупных военных конфликтов и столкновений.

     Успехи  России на Северном Кавказе традиционно  связываются с понятием системы  Ермолова и возвращением к ней  в 50-х гг., в то время как отставка А. П. Ермолова повлекла за собой военные  неудачи русских войск. Причина заключается в том, что политика А. П. Ермолова на Северном Кавказе основывалась не только на применении силы, но и знании психологии горцев. Генерал всегда выказывал уважение противнику, на его средства было построено несколько мечетей. Однако А. П. Ермолов прекрасно разбирался в психологии горцев, и понимал, что миролюбивое поведение традициях европейской дипломатии будет воспринято горцами как проявление слабости. С другой стороны, поведение в рамках феодально-героического этикета внушало уважение противнику. Поведение генерала заставляло горцев уважать его как сильного противника.

     Фигура  имама Шамиля также демонстрирует  роль субъективного фактора в  истории и, в частности, в Кавказской войне. Незаурядная личность, сильный  и умный вождь горцев, суровый  и порой жестокий даже по отношению  к своему народу, имам смог сплотить разнородные племена Северного  Кавказа, которые постоянно конфликтовали  между собой, под единым знаменем ислама и борьбы с русскими колонизаторами.

     В 30-х – 40-х гг. Северный Кавказ сплотился  под знаменем ислама. Религиозный  фактор стал объединяющей силой, сплотившей множество племен Северного Кавказа. Имамат, таким образом, на протяжении двух с половиной тысячелетий  играл консолидирующую роль в  борьбе против колонизационной политики царизма. Главная заслуга в создании государства на Северном Кавказе, которое  сумело активно и эффективно противостоять  России, принадлежит имаму Шамилю. Это был мудрый правитель, но в  то же время суровый и жестокий по отношению к своим же подданным. Государство Шамиля жило по жестким  законам шариата. Тем не менее, именно это обстоятельство сыграло важную роль в организации высокобоеспособной армии.

     Однако  к началу 50-х гг. имамат исчерпал свои ресурсы, в то время как Россия, увеличив численность войск и  вернувшись к тактике А. П. Ермолова, повела решительное наступление. Шамиль был пленен, однако в России ему был оказан большой почет, что явилось выражением дипломатических идей российского правительства в контексте ее дальнейших целей на покоренном Северном Кавказе.