Вхождение Закавказья в состав Российской империи

     После тегеранского посольства Ермолов в  ноябре 1817 г. предоставляет Александру I детальный план наведения порядка в подвластных территориях. Прежде всего предполагалось заняться чеченцами «народом дерзким и коварным» - возвести укрепленную линию по реке Сунже. А в междуречье Терека и Сунжи предполагалось поселить казаков и ногаев. В нижнем течении Сунжи и Сулака предполагалось захватить соляные промыслы. Казакам и военным частям с Кубанской линии разрешалось преследование уходивших за линию «закубанцев», совершающих набеги на русскую территорию.

     Эти меры, по мнению Ермолова должны были вынудить горцев либо признать власть русских либо уйти в горы и вести полунищенское существование. Покончив, в первую очередь, с Чечней, предполагалось заняться закубанскими народами и двинуться на Кабарду и правый фланг. Всю кампанию Ермолов намеривался закончить в 1820 году. Эта доктрина продвижения на Кавказе в дальнейшем получила название «система Ермолова».

     Ознакомившись с планом Ермолова, Император Александр  отдал повеление, в котором как  бы резюмировал его сущность: «Покорять горские народы постепенно, но настоятельно; занимать лишь то, что удержать за собою можно, не распространяясь иначе, как став твердою ногою и обеспечив занятое пространство от покушений неприязненных».

     Осенью 1817 года кавказские войска были усилены  прибывшим из Франции оккупационным  корпусом графа Воронцова. Корпус Воронцова  с 1814-го по 1817 год оставался во Франции  и, по свидетельству современников, более других проникся «новыми идеями», так что войска эти (в которых  телесные наказания были совершенно выведены из обихода) были не столько  «посланы» на Кавказ, сколько «сосланы». В состав этого корпуса входили  полки, которым суждено было обессмертить себя подвигами в надвигавшейся  почти полувековой военной грозе, — апшеронцы и ширванцы, тенгинцы и куринцы, гренадеры — херсонцы и егеря — мингрельцы. С прибытием этих сил у Ермолова оказалось в общей сложности около 4 дивизий, и он мог перейти к решительным действиям.

     Весной 1818 года Ермолов обратился на Чечню. Рядом коротких ударов он привел в  повиновение всю местность между  Тереком и Сунжей, построил крепость Грозную и поселил по Сунже враждебные чеченцам племена, следуя принципу «разделять и властвовать». Обезопасив левый фланг со стороны Дагестана, Ермолов пошел в Аварию, на Дженгутай, где совершенно разгромил скопища аварцев. На зимние квартиры войска стали по Тереку.

     В 1819 году построена в Дагестане  крепость Внезапная. Аварский хан пытался  было предпринять поход с целью  изгнать русских из своих владений, но предприятие это закончилось  полной неудачей, и он вынужден был  покориться. От Наурской станицы горцы  были отражены женщинами-казачками (мужское казачье население было в походе).

     В следующем, 1820 году предпринимались  экспедиции, расширившие зону нашего влияния. В этом году Черноморское войско (кубанские казаки) было причислено к Кавказскому корпусу.

     Постройкой  в 1821 году крепости Бурной был закончен на левом фланге треугольник опорных  пунктов. Проученные рядом жестоких уроков, чеченцы не отваживались больше нападать на линию, но подговорили ставропольских туркменцев напасть на кубанские поселения. Однако туркменцы были разгромлены генералом Власовым 3-м. Обеспечив левый фланг, Ермолов обратился в 1822 году на центр линии — и постройкой там новых линий и укреплений совершенно усмирил Кабарду.

     Оставалось  Закубанье, где волновались черкесы. В 1823-м и 1824 годах была усмирена смута в Абхазии. В Дагестане по внешности все обстояло благополучно, но в недрах его тлел огонь — в толщу воинственного его населения стала проникать фанатическая проповедь мюридизма. Слово «мюрид» значит послушник. «Мюридизм», с точки зрения догматической, является проповедью неизвестной народу части Корана — деяний Пророка, так называемая Тариката. Практически «мюриды» — послушники давали обет посвятить все свои силы и жизнь газавату — священной войне, борьбе с неверными. Движение возглавил мулла Магомет, стяжавший себе громкую известность под именем Кази-муллы.

     В 1825 году обострение отношений с Персией  потребовало присутствия Ермолова в Тифлисе. Его отъезд послужил сигналом к общему восстанию Чечни. Восстание  это было усмирено генералом Лисаневичем (начальник 22-й пехотной дивизии и Кавказской области), но этот генерал — сподвижник Котляревского и один из первых пионеров русского Кавказа — был предательски убит, как до него были убиты Лазарев и Цицианов. На его место был назначен генерал Вельяминов, и усилия снова обратились на левый фланг линии. В конце января 1826 года был предпринят зимний поход на Гехи, в Гойтинский лес.

     Но  дни Ермолова на Кавказе были уже  сочтены. По мнению некоторых исследователей, «против него давно велись интриги  в Петербурге. Ермолов был опальным генералом». В пользу этого суждения говорит то, что Ермолов нажил  много врагов — и врагов сильных  и влиятельных. Не выносивший новых  «священносоюзных порядков» и немецкого засилья, этот последний продолжатель традиций екатерининских орлов «пришелся не ко двору» в России 20-х годов XIX века. Лица, запарывавшие шпицрутенами сотни людей у себя в военных поселениях, упрекали Ермолова в «жестокости с туземным населением».

     В то же время другие авторы считают  отставку генерала Ермолова если и  не полностью обоснованной, то по крайне мере закономерной, поскольку его  действия на Северном Кавказе усугубили  отношение горцев к русским. В  конце 1820-х гг. появляется ряд записок (П. Чайковского, А. Раевского, Д. Милютина) с конкретными предложениями  по урегулированию конфликта с горскими народами. Авторы записок доказывали невозможность усмирения горцев только оружием, а предлагали мирные средства по урегулированию вопросов.

     Наиболее  эффективно мысль о необходимости  изменить методы покорения горцев развивал Д. А. Милютин, служивший в конце 30-х – начале 40-х гг. в отряде генерала Граббе. По мнению Д. А. Милютина, главной ошибкой на Кавказе было отсутствие четкого плана военных действий и использование военной силы и насилия в качестве основного средства присоединения края. Д. Милютин выступал за более гибкую политику, против жестокости по отношению к горцам, предложил дифференцировать отношения к различным горским племенам в зависимости от их лояльности.

     Определенным  образом отставке генерала способствовал  и образ жизни, который он вел  на Кавказе. Мы уже говорили в первой главе о злоупотреблениях генерала: он вел себя как восточный бек, имел трех жен, с которыми заключил временные браки по закону шариата (по российским законам он оставался  холост), незаконных детей.

     Однако, как уже упоминалось, А. П. Ермолов  прекрасно разбирался в психологии горцев, и его властное поведение, действие с позиций силы, и даже родство с влиятельными мусульманскими семьями путем заключения браков сближало его с народами гор, заставляло их уважать генерала как сильного противника. Другие генералы, действовали  исключительно с точки зрения русской ментальности, и во многом благодаря этому после отставки генерала Ермолова начался затяжной период серьезных неудач вследствие неправильного, нецелесообразного  ведения политики и войны на Кавказе.

     На  мой взгляд, противоречивая фигура генерала Ермолова не может быть оценена однозначно: его политика использования психологии и менталитета горцев должна быть оценена положительно, в определенной степени он был прав и в том, что горцы, уважая силу, миролюбивые попытки сближения воспринимают как слабость, что демонстрировала история взаимоотношений с народами Северного Кавказа и до Ермолова, и после. Однако жестокость и некоторые особо явные злоупотребления генерала наоборот, усугубили отношения горцев к русским.

     В целях отстранения генерала император  Николай II, настроенный против Ермолова, послал летом 1826 года на Кавказ своего «отца-командира» — Паскевича —  официально в помощь Ермолову, на самом  же деле для замены его. Однако важные внешнеполитические события замедлили  смену главнокомандующих: весной 1826 года в Персии взяла верх воинственная партия престолонаследника Аббаса-мирзы. Российский посланник в Тегеране князь Меньшиков был арестован, и 16 июля персидские полчища перешли Араке, причем главные силы — 40000 войск Аббаса-мирзы — вторглись в Карабахское ханство.

     Ермолов предписал Паскевичу, вступившему  с началом военных действий в командование Действовавшим корпусом, спешить с главными силами на соединение с авангардом Мадатова. Персидская армия подошла к Елисаветполю, и 13 сентября Паскевич атаковал и наголову разбил ее.

     К открытию кампании 1827 года Ермолова уже  не было, и Паскевич стал полновластным  хозяином на Кавказе, продолжив войну  с Персией.

     Когда в феврале 1828 года был заключен мир  с Персией, последовала новая  война: в апреле была объявлена война Турции. Кавказскому корпусу надлежало отвлечь силы турок от главного, Балканского театра и покорить Карский и Ахалцыхский пашалыки. Из 40000 войск свыше половины пришлось отделить для поддержания порядка в Закавказье и только что присоединенных ханствах — и против турок Паскевич смог сосредоточить у Гумр всего 18000 бойцов при 70 орудиях. Тем не менее к августу и сентябрю были взяты Ацхур, Ардаган, Поти, Баязет и покорен весь Баязетский пашалык. Кавказский корпус блистательно выполнил свою задачу, и Паскевич, оставив во всех занятых крепостях гарнизоны, отвел свои войска на зимние квартиры, хотя зима с 1828 года на 1829 год протекала тревожно: в феврале 10 тыс. турок осадило Ахалцых, но были отражены генералом Муравьевым, трапезундский паша пытался проникнуть в Гурию, но безуспешно, а в занятых областях жители волновались, ежеминутно готовясь восстать поголовно. Персы в свою очередь стали стягивать свои войска к Араксу, и лишь угроза Паскевича Аббасу-мирзе истребить всю его династию заставила их отказаться от попытки реванша (в Тегеране был растерзан только что назначенный посланником Грибоедов).

     Кампания 1829 года открывалась при крайне неблагоприятных  обстоятельствах, и тем не менее 27 июня — в сто двадцатую годовщину Полтавской победы был покорен Эрзерум, чем война с Турцией на Кавказе, собственно, закончилась, хотя в июле, августе и сентябре происходили локальные сражения.

     В конце сентября войска были отведены на свои стоянки. Ахалцыхский пашалык присоединен к России.

     Таким образом, занятый защитой Кавказа  от внешнего врага, Паскевич не придавал особенного значения брожению среди  горских племен, в то время как  проповедь мюридизма все больше охватывала Чечню и Дагестан, найдя  в воинственных народах Восточного Кавказа исключительно благоприятную  почву. Этот зарождающийся фактор станет доминирующим на следующем этапе  войны.

     В целом, подводя итоги «ермоловского» периода, следует отметить, что не случайно именно с действиями генерала Ермолова связывают начало Кавказской войны, которая на ближайшие несколько десятилетий станет определяющей для взаимоотношений России и народов Северного Кавказа. Фактически весь XIX век пройдет для российского общества под знаком войны на Кавказе, поглощавшей значительную часть материальных, экономических и, самое главное, людских ресурсов страны. Значимым являлся также тот факт, что в течение всего периода военных действий Кавказ являлся предметом международного шантажа России.

     Значимость  Кавказской войны для России во многом определялась и тем, что это была война, которую России пришлось вести  фактически в международной изоляции, в то время как повстанцев поддерживало практически все мировое сообщество – от колониальной Британской империи  и сопредельных региону Персии и  Турции, но также представителей различных  революционных и антироссийских движений (венгерских, польских и целого ряда других).

     Деятельности  русской армии на Кавказе активно  противостояло также общественное мнение в самой России в лице интеллигенции  и демократически настроенной общественности, желавших во что бы то ни стало поражения самодержавной России. 

     Второй  период войны. Роль имамата в развитии событий на кавказском фронте. 

     Второй  период Кавказской войны – 30-е и 40-е гг. – представляют собой кровавую и грозную пору мюридизма.

     Положение на Северном Кавказе кардинальным образом  изменилось, когда в начале 1829 года прибыл в шамхальство ради проповедей шариата по приглашению Мехти-шамхала уроженец аула Гимры Гази Магомед Ибн Исмаил аль-Джимрави аль-Дагистани, (в русской историографии Кази-Мулла или Гази-Магомед). Получив от шамхала полную свободу действий Гази Магомед собрал своих соратников и начал обходить аул за аулом призывая "грешников встать на праведный путь, наставить заблудших и сокрушить преступное начальство аулов." В конце 1829 года при поддержки Мухаммеда аль-Яраги Гази-Магомед избирается первым имамом Дагестана. В начале 1830 года новый имам двинулся в Араканы, где он разрушил дом своего бывшего учителя Саида. Затем Гази-Магомед направился в Гумбет и Анди, где его поездка превратилась в какое-то триумфальное шествие. И именно здесь в Нагорном Дагестане в окружении многочисленных сторонников имам призвал собравшихся идти на Москву, здесь он заявлял, что слышит звон цепей в которых ведут побежденных гуяров.