Советско-финская война 1939-1940 гг. в современной отечественной историографии

     И так мы видим, что политика Финляндия ориентировалась на Германию с тем, чтобы получить гарантии независимости от той угрозы, которая непосредственно в то время или в будущем могла исходить от России. Это точка зрения, изложенная в монографии «Зимняя война» 1939-1940. Политическая история», представляется мне наиболее убедительной, и ясно демонстрирует начало политического противостояния Финляндии и России. Но германская направленность Финляндии не могла продлиться долго, из-за проигрыша Германии в Первой мировой войне. Чтобы Финляндию признали другие европейские страны, ей было необходимо переориентировать свои политические предпочтения. 

     Об  этом глобальном изменении политической направленности Финляндии было впервые  в отечественной историографии сказано в монографии «Зимняя война» 1939-1940. Политическая история». До этого в отечественной историографии провозглашалась приверженность Финляндии к политике Германии. Но вне зависимости от этого, Финляндия на протяжении всего межвоенного периода видела своим антагонистом Советское государство, поскольку согласно мирному договору, заключенному 14 октября 1920 г. в Тарту, Восточная Карелия осталась в составе Советской России.

     Этот  и ряд других спорных вопросов о границе финляндского государства  будет накаливать отношения между  Финляндией и СССР на протяжении 20-х гг., а также будут актуальны и в 30-е гг.

     О политики Финляндии в 20-е гг. в  отечественной историографии написано немного. Однако в  монографии «Зимняя война» 1939-1940. Политическая история» достаточно подробно об этом написано¹², а также этот период хорошо рассмотрен в монографии В.Н. Барышникова «От прохладного мира к зимней войне: Восточная политика Финляндии в 1930-е годы»¹³.

     Если  говорить кратко, то на протяжении 20-х  гг. Финляндия пыталась заручиться поддержкой других государств. В 1920 г. Финляндия вступила в Лигу Наций, тогда как СССР вступил в нее только в 1934 г. Финляндия и новые прибалтийские республики во многом находились в одинаковом положении по отношению к СССР. В период освободительной войны в Эстонии финские добровольцы сыграли значительную роль в сохранении независимости этой страны. Начиная с 1919 г. представители Финляндии, Эстонии, Латвии и Литвы провели многочисленные встречи с целью координации своих действий. Позднее участие в этих встречах принимала и Польша. В 20-х гг. тесное сотрудничество с прибалтийскими республиками, а также с Польшей стало характерной чертой внешнеполитической линии Финляндии, а с середины 20-х гг. важной чертой внешнеполитической лини Финляндии становится еще и Швеция.¹⁴

     С начала 20-х и почти до середины 30-х годов наилучшим гарантом безопасности Финляндии считалась  Лига наций. Но я бы хотела вернуться к периоду середины 30-х гг., наиболее рассмотренный в отечественной историографии.

     Формально между СССР и Финляндией существовал договор о ненападении, заключенный в 1932 г. Срок его действия, после продления в 1934 г. по инициативе СССР, истекал в 1945 г. В декабре 1935 г. финляндский парламент сделал заявление, что страна будет придерживаться нейтралитета и ориентироваться во внешней политике на Скандинавию¹⁵. Однако, как замечает Н.И. Барышников в своей статье «Советско-финляндская война 1939-1940 гг.» договор о ненападении исчерпал себя еще к 1937 г., когда у СССР стало складываться недоверие к финляндской «политике нейтралитета», являвшейся подчеркнуто декларированной. К тому же, отмечает Барышников, в 30-х гг. наметился явный процесс сближения Финляндии с «Третьим рейхом». В 1937 г.  в одном из донесений советский военный атташе в Хельсинки сообщая в Наркомат обороны, что Финляндия уже с 1935 г. «совершенно открыто проводила политику сближения с Германией». Подобная же информация поступала и из других источников, не говоря уже о зарубежной прессе¹⁶.

     В правых националистических влиятельных  политических кругах Финляндии вынашивались идеи отторжения от СССР территории Карелии  и части Ленинградской области (Ингерманландии). После подавления восстания в северной части Восточной Карелии в феврале 1922 г. советскими войсками официальная пропаганда представляла СССР как врага, война с которым неизбежна. Это утверждение подтверждается и в статье «СССР — Финляндия: на пути к 1939-му». В январе 1936 г. в отчете за прошедший 1935 г. советский полпред в Финляндии Эрик Асмус констатировал: «В течение 1935 г. Финляндия по-прежнему привлекала к себе внимание Советского Союза как страна неизменно склонная поддерживать любую антисоветскую авантюру… 1935 год показал, что самое настороженное отношение к Финляндии с нашей стороны и принятие превентивных мер целиком оправдано и диктуется необходимостью». Глава НКИД М. М. Литвинов в целом разделял оценку полпреда. В 1935 г. в одной из бесед с финским посланником А. Юрье-Коскиненом он заметил: «… наши политические отношения с Финляндией не только не особенно дружественны, но даже и не особенно нормальны. Ни в одной стране пресса не ведет так систематически враждебной нам кампании, как в Финляндии. Ни в одной соседней стране не ведется такая открытая пропаганда за нападение на СССР и отторжение его территории, как в Финляндии. Эту пропаганду в Финляндии ведет целый ряд организаций, в особенности так называемое Карельское Академическое общество… Польша тоже молодая страна и, тем не менее, есть постоянное соответствие между поведением правительства и значительной части прессы»¹⁷.

     Хотя  Литвинов упомянул в беседе только КАО, однако количество разного рода общественных и политических организаций  и структур, не испытывавших симпатий к ССССР и оказавших влияние  на как на общественное мнение так и на политику Финляндии, было велико. Ряд проводившихся советской властью мероприятий в пограничной полосе (раскулачивание, переселение, принудительные лесозаготовки, закрытие лютеранских приходов и пр.) подпитывали антисоветские настроения в Финляндии¹⁸.

     Однако  в накале двусторонних отношений  не виноват не только СССР. В упомянутой статье «СССР — Финляндия: на пути к 1939-му» открыто называются финские политические деятели, которые способствовали ухудшению отношений в середине 30-х гг. Особая заслуга в этом принадлежит А. Хакцелю. Он в значительной степени способствовал осложнению двусторонних отношений, и без того отягощенных грузом многочисленных проблем. В 1933 г. Хакцель возглавил МИД Финляндии. Если его деятельность в качестве финансового посланника в СССР в 1920-х гг. оставила в Москве прохладные воспоминания, то действия на министерском посту сделали Хакцеля в глазах советского руководства явным врагом СССР. Не многие финские политики вызывали в Москве резкое неприятие.

     Политическая  линия Хакцеля со временем стала все чаще вызывать критику в среде финских дипломатов. В середине октября 1936 г. полпред Асмус не без удовлетворения сообщал в НКИЛ: «из особых, не подлежащих сомнению источников стало известно, что на созванном в начале сентября Хакцелем секретном совещании посланников была оппозиция. Финляндские посланники в Скандинавских странах, посланник в Лондоне Г. Грипенберг и Р. Холсти требовали улучшения отношений с Москвой и твердо заявили, что в стране их пребывания работа усложнится, если отношения с СССР остануться прежними и если Финляндия будет продолжать разрешать Германии ее компрометировать»¹⁹.

     Назначение  на пост министра ин дел в парвительстве К. Каллио в октябре 1936 г. представителя Финляндии при Лиге Нации Рудольфа Холсти свидетельствовало о том, что президент П.Э. Свинхувуд стал прислушиваться к голосам оппонентов Хакцеля.

     В течение осени - начала зимы Рудольф  Холсти предпринял ряд последовательных шагов для подготовки политической почвы в Финляндии, осознавая, что даже минимальные изменения в отношениях с СССР будут восприняты в Финляндии с предельной настороженность. Министр обороны Финляндии в декабре 1936 г. собрал 120 армейских офицеров, котым Холсти сделал доклад по проблемам отношений с сосдними странами и объяснил причины, по которым требуется устранение трений в отношениях с СССР. Собравшиеся согласились с необходимостью изменений. Поскольку перед эти министр иностранных дел заручился поддержкой всех парламентских фракций, то тем самым он «замостил себе дорогу для визита в Москву». Ранее приглашение посетить Москву советская сторона направляла его предшественнику - Хакцелю, но тот им не воспользовался. Холсти полагал, что это приглашение распространяется и на него.

     Стоит отметить, что английский посланник  в Финляндии Грант Уотсон не разделял мнение своего французского коллеги, что  стремление Холсти улучшить отношения с Москвой объяснялось его ненавистью к Германии. С этой т.з. можно согласиться. Отличное от Хакцеля видение перспектив развития общеевропейской ситуации диктовало Холсти иную постановку целей и способов их достижения. Нельзя забывать также и о существенных различиях двух министров к рассмотрению проблемы коллективной безопасности в рамках Лиги Наций. Холсти не питал никаких симпатий к СССР. Его предшествующая деятельность в качестве главы МИД в 1919-1922 гг. и последуюящая работа в качестве посланника в Эстонии свидетельствовала об обратном. Однако он был искренне озабочен реальной возможностью превращения Ф в арену военных действий в случае общеевропейского конфликта. Снятие напряженности в отношения с СССР отчасти позволяло решить эту проблему²⁰.

     Однако  подобная политика сближения с СССР в статье Барышникова была опущена. Барышников приводит неоднозначные цитаты о финских политиков и историков о взаимоотношениях СССР с Финляндией и Финляндии с Германией²¹.  Барышников также говорит о начавшейся подготовке СССР к переговорам с Финляндией в 1937г . по обеспечению безопасности Ленинграда, выставляя при этом министра иностранных дел Холсти провокатором, который не собирается идти на компромисс²². Но не только СССР было заинтересованно в улучшении своего географического положения. Холсти, а также директор политического департамента МИД Паюла и полпред Асмус выехал в Москву 6 февраля. По информации главы английской мисси в СССР лорда Чильстона, полученной от Холсти уже перед отъездом последнего из Москвы, финская сторона не делала никаких предложений, а лишь настаивала на том, что следует лучше относиться к мнению другой стороны по вызывающим противоречиям проблемам, особенно по таким наиболее болезненным, как карельская и ингерманландская. Холсти поднял перед наркомом обороны Ворошиловым вопрос о строительстве советской стороной укреплений в Карелии и депортациях местного населения. Тот в ответ заявил, что подобного рода мероприятия направлены не против Финляндии, а против гораздо более крупной державы²³.

     За  демонстрируемым внешне успехом  московских переговоров для обеих  сторон скрывалось понимание ими  того, что существенных продвижений произойти не может. Тем не менее, советская дипломатия попыталась предпринять ряд шагов, которые, в принципе, могли способствовать как «расчищению атмосферы», так и упрочнению позиции Холсти, который не мог общественному мнению Финляндии преподнести решение злободневного т.н. карельского вопроса. Так, 2 марта Литвинов сообщил Асмусу: «У нас имеются документальные данные, говорящие о том, что финский главнокомандующий армией в беседах с дипломатами высказался за необходимость сближения Финляндии и СССР. Он также говорил, что необходимо положить конец поездкам офицеров генштаба в Германию. Сведения вполне достоверные». Заметим, что это была лишь информация к сведению. Нарком воздержался от каких-либо комментариев. Сдержанность Литвинова в оценке перспектив развития советско-финляндских отношений сохранилась²⁴.

     Подобные  поездки финских представителей, как отмечается в монографии «Зимняя  война» 1939-1940. Политическая история», нужно было сделать, чтобы рассеять недоверие к внешней политике Финляндии и ее приверженности к нейтралитету как в Москве, так и в других столицах²⁵.

     На  смену Холсти 12 декабря 1938 г. пришел Э. Эркко, который ни в коем случае не мог считаться прогерманскинастроенным, однако он стремился отмежеваться от принудительных статей Лиги наций, в то время как СССР продолжал действовать в рамках коллективной безопасности Лиги наций²⁶. Следовательно, во внешнеполитической линии Финляндии после визита Холсти в Москву не наступило поворота.

     К весне 1938 г. вероятность в ближайшем  будущем предельного осложнения военно-политической ситуации в Европе стала осознаваться практически всеми. Печально известные переговоры в Мюнхене 29 сентября 1938 г., решившие судьбу Чехословакии, стали примером самого беспринципного торга. Можно предположить, что в Москве должны были испытывать искренне удовлетворение от того, что советская дипломатия осталась не причастной к этому. В Финляндии же достигнутое в Мюнхене соглашение великих держав (в число которых, к удовлетворению Хельсинки, Россия не попала) рассматривалось многими как удачный выход для обстановки в Европе: Мюнхен продемонстрировал слабость международного положения СССР и косвенно укрепил положение Финляндии. Глава правительства Каяндер специально запросил мнение посла Финляндии во Франции и Бельгии Х. Холма о новых попытках СССР обсудить ранее поднимавшиеся вопросы безопасности. Холма считал, что слабостью России необходимо воспользоваться, иными словами, вести переговоры не стоит²⁷. В частности, как отмечает Барышников в совей статье «Советско-финляндская война 1939-1940 гг.», в августе 1938 г. Советский союз предложил Финляндии письменно подтвердить готовность противостоять германской агрессии и принять в случае необходимости помощь со стороны СССР оружием или силами прикрытия Краснознаменного Балтийского флота, но финляндское правительство не пошло на обсуждение этого вопроса²⁸.

     С таким подходам Финляндия подошла  к 1939 г. и грядущим переговорам с  СССР, речь о которых пойдет в  следующей главе.

     В заключение первой главы хотелось бы сказать, что внешняя политика Финляндии 20-30-х гг. не стремилась сделать из СССР своего противника, она была ориентирована на обеспечение своей безопасности и безопасности своих границ. Поэтому внешняя политика Финляндии ориентировалась в первую очередь на того, кто мог предоставить ей такие гарантии. К сожалению, ряд предприятий советской власти, о которых было сказано выше и о которых много говорится в использованной мной литературе²⁹, не могли сделать СССР таким гарантом. Поэтому финляндская сторона на протяжении 20-30-х гг. не рассматривала СССР в качестве своего стратегического партнера и союзника.