Реформаторская деятельность Петра I и ее последствия

В январе 1721 г. появился Регламент Главного магистрата, которым было положено начало новой реформы городского управления. Главный магистрат, созданный на основе петербургской Ратуши, был подчинен непосредственно Сенату, а его президент назначался царем. В свою очередь, Главному магистрату подчинялись избираемые горожанами городовые магистраты. Сами города делились на 5 отделов в зависимости от количества в них дворов, а их жители – на 2 гильдии. К первой было отнесено состоятельное купечество, городские доктора, аптекари, ювелиры, иконописцы и художники, ко второй – мелкие торговцы, ремесленники, наемные работники. При этом Регламент Главного магистрата предписывал объединяться по профессиям в цеха, наподобие западноевропейских. Все указанные новшества вводились параллельно с переписью городского населения с целью подушного обложения, и в результате в рядах «купечества» оказалось немело людей, не обладавших ни средствами, ни какой-либо собственностью, и промышлявших «черной работой». Петр формулировал задачу реформы как «всероссийское купечество, яко рассыпанную храмину паки собрать», но реальная цель была опять же фискальной. Поэтому никаких стимулов к развитию русского города как торгового и промышленного центра реформа не содержала. К тому же сам Главный магистрат резко отличался от своих западных собратьев тем, что не был органом сословного управления, и, тем более, самоуправления, а «являлся типично бюрократической организацией», по существу еще одной коллегией. Это отразилось в истории составления его регламента: первоначальный проект Г. Фика, основанный на идее самоуправления, подобно западноевропейскому, был отклонен царем. Как справедливо замечает Анисимов, «в совокупности все положения Регламента Главного магистрата говорят, что целью создания этого учреждения и подчиненных ему городских магистратов было не намерение дать русским городам европейскую систему самоуправления, а желание усилить полицейскими мерами контроль над жителями городов и обеспечить исправное несение повинностей и выплату податей посадским населением».

В том же январе 1721 г. был подписан регламент еще одной коллегии – Духовной. Этим документом Петр окончательно решил вопрос соотношения церкви и монархии в системе власти Российского государства. В нем теоретически обосновывалась мысль о недопустимости иной духовной власти, кроме власти самого государства, воплощенной в самодержце: «От соборного правления не опасатися Отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единого собственного правителя духовного. Ибо простой народ не ведает, како разнствует духовная власть от самодержавной, но великою высочайшего пастыря честью славою удивляемы, помышляет, что таковой правитель есть и второй государь, самодержавцу равносильный или и больше и что духовный чин есть и другое и лучшее государство… Такие простыя сердца мнением сим развращаются, что не так на самодержце своего, яко на верховного пастыря, в коем-либо деле говорит»[5] . В соответствии с регламентом в феврале 1721 г. был создан Святейший Синод – коллегиальный орган. Создание Синода знаменовало еще один шаг на пути подчинения церкви государству. Еще в 1700 г. после смерти патриарха Адриана новый глава церкви не был избран, а был назначен местоблюститель патриаршего престола. А в 1721 г. должность патриарха упразднена, практически была отменена тайна исповеди. Наблюдение  за деятельностью Синода поручалось специальному государственному чиновнику – обер-прокурору.

Обычно к преобразованиям Петра причисляют и перемены в экономической и социальной жизни России как преднамеренные или непредусмотренные результаты активного вторжения в нее абсолютического режима. И хотя термины «экономические реформы», «социальные реформы» встречаются в научной литературе о петровской эпохе довольно часто, далеко не все историки принимают тезис о том, что политика правительства явилась источником радикальных или хотя бы структурных перемен в этих областях.

Лишь немногие ученые отдавали пальму первенства «экономическому перевороту» в комплексе целей внутренней политики Петра. Тем не менее петровская «экономическая политика» часто рассматривается как уравнительно автономная и при этом довольно последовательная, хотя обычно отмечается, что экономические мероприятия царя, особенно в первые оды его правления, диктовались потребностями ведения войны. Типичным для этой точки зрения является мнение В. О. Ключевского о том, что на втором месте по важности после армии для Петра стали промышленность и торговля и что деятельность преобразователя обнаружила в экономической области необычайную масштабность и дальновидность.[6]

Вернувшись из-за границы в августе 1698 г. Петр почти сразу распорядился приступить к строительству на берегу Тагила металлургического завода. «А для того заводу указал великий государь взять добрых и нужных мастеров, доменного с подмастерьем, в молотовую два или три человека, да мехового доброго мастера, да который был бы искусен…». Петр энергично взялся и за создание мануфактур в легкой промышленности. В 1696 – 1697 г.г. переводчик Посольского приказа А. Кревет основал в Преображенском, на берегу Яузы казенный Хамовный двор – мануфактуру по производству парусины, требования на которую с началом строительства флота были огромны.

В начале XVIII века в Москве были построены Канатный двор, Кожевенный и Шляпный дворы. Возводились в Москве и другие казенные мануфактуры: бумажная, пуговичная, чулочная, суконная, полотняная.

Создание собственной промышленности государство сочетало с организацией собственной торговли – главным образом для получения прибыли с ходовых товаров внутри страны и вывоза за рубеж таких товаров, которые бы дали государству деньги на покупку кораблей, оружия, сырья для промышленности. Государство захватывало торговлю самым примитивным, но очень эффективным способом – введением монополии на заготовку и сбыт определенных товаров как внутри страны, так и вне ее.  Одной из первых была введена монополия на соль. Указом от 1 января 1705 г. провозглашалось: «На Москве и в городах, у всяких чинов людей соль описав, продавать из казны, а у продажи быть выборным головам и целовальникам добрым, за выборами, а над ними смотреть бурмистрам, а впредь соль ставить в казну подрядам, кто хочет. А почему по подряду по истинной цене на месте станет, продавать вдвое…»

Особое значение имела монополия на продажу товаров за границу. введение «заповедных» товаров при Петре приобрело огромные масштабы, охватило практически все виды товаров, которые русские купцы продавали иностранцам в Архангельске. Наряду с товарами, остававшимися издревле в монополии государства, и товарами, при Петре попавшими на длительное время в число «заповедных», было немало таких, монополия на которые объявлялась ненадолго, а затем отменялась. Ряд товаров казна продавала, не запрещая это делать и купцам, но оставаясь при этом особо привилегированным «купцом» с правом первоочередности скупки сырья и реализации товаров на рынке. Сырье часто поступало в виде натуральных налогов с крестьян (пенька, лен и др.), готовая продукция поставлялась частными предпринимателями в казну по установленным государством ценам. Иногда купцам запрещалось делать закупки до полного удовлетворения запросов казны, иногда «заповедными» - т.е. закрытыми для купцов – объявлялись некоторые районы, производящие сырье.

Участие государства в торговле, приобретшее при Петре огромный размах, неизбежно вело к ограничению, регламентации торговой деятельности русских купцов, имело следствием расстройство, дезорганизацию товарооборота, удушение свободного, основанного на рыночной конъюнктуре предпринимательства. Разумеется, государственные чиновники сами не торговали - торговля отдавалась на откуп одному или нескольким купцам; продажа товаров монополизировалась конкретными откупщиками, выплачивавшими в казну сумму денег, которую они стремились с лихвой вернуть себе за счет потребителя или поставщика сырья, тем самым душа своих возможных при свободном рынке конкурентов[7].

Во второй половине 1710-х годов меняется промышленная политика правительства. Становится ясно, что создать промышленность, которая обеспечивала бы все нужды армии и флота, лишь на государственные средства, невозможно. Начинается передача казенных предприятий в частные руки с предоставлением новым владельцам различных торговых льгот. Однако дело двигалось медленно, ибо купечество проявляло мало расторопности и желания заниматься производством.

Индустриализация была насущной потребность страны, которой было необходимо ликвидировать свою техническую отсталость, но осуществлялась она совсем иначе, чем в других странах. Избранный способ развития частного промышленного предпринимательства является по сути прямым следствием отсутствия в России того времени правовой основы существования частной собственности. Достаточно сказать, что русское право того времени даже не знало такого понятия: оно появилось в законодательстве лишь во  второй половине века. Государство по-прежнему обладало полным суверенитетом над подданным и его собственностью. «Все, что принадлежало подданному, могли в одночасье «записать на государя» и передать кому угодно»[8]. Права владельца предприятия, получившего его от государства или даже строившееся на собственные деньги, были, по существу, правами не собственника, а арендатора, главной обязанностью которого было выполнение казенных заказов, преимущественно военного характера.

С одной стороны, это обеспечивало стабильность производства, служило для предпринимателей защитой от многих случайностей свободного рынка, но, с другой, делало ненужной конкуренцию, следовательно, промышленников стимулов к совершенствованию производства. При этом производство полностью становилось зависимым от государства, между тем, как промышленности, нацеленной на удовлетворение потребностей государства, а не народа, грозило разорение с прекращением войны и ослаблением потока военных заказов.  важнейшей особенностью индустриализации в России была крайняя ограниченность легального рынка свободной рабочей силы. Владелец предприятия зависел от воли государства и в вопросе обеспечения рабочими, ибо оно разрешало или не разрешало ему получать крепостных к заводам. В качестве вольнонаемных на заводах работали крестьяне-отходники. Следовательно, заработанное ими шло в основном на уплату оброка помещикам. На государственных заводах работали приписные крестьяне, - как правило, государственные, жившие в районе расположения предприятия и отрабатывавшие таким образом свои государственные подати. С переходом казенных заводов в частные руки положение приписных менялось, как меняется по сути и статус владения предприятия, использовавшего все эти категории рабочих. При отсутствии какой-либо правовой основы существования «третьего сословия» он оказывался «вмонтированным» в крепостническую систему, в результате чего, по словам Анисимова, предприниматели «не ощущали своего социального своеобразия, у них не возникало корпоративного … сознания»[9]. Исходя из всего этого, историк делает важнейший вывод о том, что «в системе крепостнической промышленности условия для развития капитализма (и, следовательно, для оформления класса буржуазии) не было».Иначе говоря, осуществляя индустриализацию путем создания сети индустриальных предприятий (в основном в тяжелой промышленности) и таким образом довольно успешно ликвидируя техническую отсталость России, государство проводило ее на старой крепостнической основе , изначально закладывая в нее неразрешимые противоречия и преграды дальнейшего развития.

Следует также обратить внимание на одно важное обстоятельство. В допетровской России практически не сложились традиции вольнонаемного труда , ибо возможности вольного найма на какую-либо работу были ограничены. В стране еще не было промышленности , в ремесленном производстве наемный труд использовался очень мало, и аналогичным образом обстояло дело в сельском хозяйстве, где к тому же на такой случай существовала особая категория безземельных крестьян-бобылей. Практически свободный человек мог наняться в основном в услужение более состоятельному соотечественнику для выполнения работы по дому или разного рода поручений – от управления поместьем до наиболее черной работы. Однако подобный наем происходил, как правило, в форме похолопления. Вот почему покупатели холопов почти не интересовались наличием у них потенциального имущества, каких-либо навыков и профессий:   их предполагалось использовать совершенно иначе. Таким образом, петровская индустриализация шла в русле уже сложившихся социальных условий и традиций, не ломая их и не противореча им.

Подобным же образом обстояло дело и в торговле. Также, как и промышленность, она развивалась под тяжелым контролем государства. Мало того, что на плечи купечества тяжелейшим бременем ложились военные расходы, государство предписывало ему, где, как и чем торговать. Так, с 1711 г. началось насильственное переселение купцов в Петербург, в 1713 г. было запрещено вывозить основные продукты русского экспорта через Архангельск и предписывалось везти их для продажи в Петербург, где еще не существовало необходимой инфраструктуры. Результатом политики фактической эксплуатации государством купечества и его капиталов для осуществления своих целей было разорение многих купеческих семей, входивших в конце XVII века в состав купеческой верхушки. Крепостничество сказывалось и тут: слой людей, из которых могли появляться новые купцы, был крайне ограничен.

Петр I сам признавался, что из всех правительственных дел для него нет ничего труднее торгового дела.   В значительной мере его признание применимо к финансовой политике. Финансовые затруднения стали особенно тяжелы с начала Северной войны. При старшем брате Петра прямое обложение сведено было в 2 классовые подати: одна, под названием ямских денег падала на крепостных людей, другая – стрелецкая – во много раз более тяжелая, была положена на все остальное тягловое население. Оба налога в прежнем окладе взимались и при Петре. Но регулярная армия и флот потребовали новых средств: введены были новые военные налоги, деньги драгунские, рекрутские, корабельные, подводные. В финансовой области самой существенной оказалась городская реформа. Именно в Ратушу теперь стекались основные налоговые поступления, а не в старый Приказ Большой казны: в 1701 г.приход первой составил 1,267 млн. руб., второго – 717,7 тыс. руб. той же цели – повышению доходов казны - способствовали две другие меры: введение сбора с гербовой бумаги (по мартовскому указу 1699 г.) и упорядочение изымания печатных пошлин, собиравшихся за «удовлетворение» всех актов новой специальной «орловою воротную печатью» (печать с изображением орла; дьяк носил ее на шнурке, на вороте)[10]

Появились «прибыльщики». Это были особые чиновники, в обязанности которых входило выдумывание новых налогов для пополнения той же бездонной бочки. Профессия ценилась. В частности, дьяк Курбатов, разработавший «гербовый сбор», стал вице-губернатором Архангельска. Однако множественность сборщиков налогов вела к разбазариванию, прикарманиванию финансов и к сложностям в сборе «пошлин и налогов». Поэтому в 1718 г. проведена «подушная перепись» населения, составлены «ревизские сказки» и введена единая «подушная подать» со всех мужчин. В итоге доход казны увеличился в три раза.