«Новый курс» Ф. Рузвельта

Кроме молодежи, являвшейся основной частью контингента Корпуса, программа распространялась на индейцев (14,5 тыс.), безработных лесников (25 тыс.) и ветеранов (25 тыс.).

Создание федерально-штатной системы помощи.

«Акт 1933 г. о чрезвычайной федеральной помощи» признавал безработицу и связанную с нею нуждаемость национальной проблемой и делал помощь жертвам кризиса общей компетенцией центральных властей, субъектов федерации их политических подразделений, и в этом главное его отличие от «Акта 1932 г. о чрезвычайной помощи и строительстве», видевшем в социальном вспомоществовании прерогативу штатных и местных органов. В связи с падением кредитоспособности штатов функции РФК, выступавшей в роли банка по отношению к ним, подлежали ликвидации. Вместо займов вводились безвозвратные дотации. На которые конгресс ассигновал 500 млн. долларов. Половину этих денег следовало употребить на дотации из расчета 1 федеральный доллар на каждые 3 доллара средств штата и местных властей, истраченные за предшествующий квартал; другие 250 млн. составляли дискреционный фонд. Тем самым создавался механизм давления на субъекты федерации, призванный активизировать деятельность по оказанию помощи. В этих целях была использована grant-in-aid («дотация в помощь») в иных областях практиковавшаяся федеральным правительством ранее, например в дорожном строительстве. Взяв на себя обязательства по долевому финансированию вспомоществования, Вашингтон настаивал на том, чтобы штаты и муниципалитеты сохранили в «разумных пропорциях» свое участие в нем.

Если закон о СКК обходил молчанием административные вопросы, то «Акт 1933 г. о чрезвычайной федеральной помощи» учреждал социальный орган – Управление чрезвычайной социальной помощи по главе с администратором, назначаемым президентом «по совету и с согласия сената».

Апогея система достигала в начале 1935 г., когда было зарегистрировано 5,5 млн.случаев получения помощи (около 20 млн. человек). Однако даже в лучшие свои времена она не распространялась на всех, кто в ней нуждался. Вне системы оставались многие семьи низкооплачиваемых рабочих, чья заработная плата вследствие наступления предпринимателей на уровень трудящихся оказалась недостаточной для самообеспечения. Неохваченными были и те из безработных, которые не оставили надежды на получение работы и всеми силами оттянуть неотвратимо надвигающийся «конец». «Одна из величайших трагедий депрессии, - писал печатный орган Национальной муниципальной лиги, - состоит в том, что мы…не увидели людей, которые отчаянно боролись, чтобы сохранить свою независимость от государственной помощи». Искусственное занижение истинных масштабов нуждаемости получило одобрение ФЕРА, оправдавшего его необходимость дать «настоящую поддержку» клиентам вспомоществования. Курс на интенсификацию повлек за собой увеличение среднемесячного пособия с 15 долл. в мае 1933 г. до 35 дол. в июле 1935 г., но в жертву ему были принесены объективные потребности в более значительном расширении вспомоществования.

Что касается спецпрограмм, то в большинстве своем они же носили экспериментальный характер. Их время пришло позже, в 1935 г., когда некоторые из них вследствие реорганизации переросли в более крупные мероприятия. Обращение к спецпрограммам ФЕРА, следовательно, позволяет проследить генезис ряда начинаний второго этапа «нового курса», а также органов, созданных для их реализации.

Аграрный кризис вызвал к жизни программы помощи бедствующим фермерам. Наиболее перспективной из них считалась начатая в 1934 году программа сельского восстановления, по которой мелким фермерам-собственникам и арендаторам, хозяйствовавшим на плодородной земле, давались небольшие краткосрочные ссуды на приобретение инвентаря, скота семян или погашение задолженности по арендной плате, а тем, кто имел субмаргинальные (нерентабельные) участки, оказывалось содействие в переселении в специально построенные для них поселки с развитыми кооперативными связями. [12]

Общественные работы.

Организовав трудовые лагеря для безработных и тут же следом, через ФЕРА – выдачу регулярных дотаций штатам на покрытие расходов по вспомоществованию, администрация Рузвельта тем не менее ни на шаг не приблизилась к той цели, которая была сформулирована в главном лозунге «нового курса» - лозунге «восстановления». На первом этапе выделилось 3,3 млрд. долл., в 1935г. 4,9, а в 1938г. еще 5 млрд. долл.

16 июня был принят «Акт  о восстановлении национальной  промышленности» (НИРА). Предполагалось, что предусмотренная им программа  сыграет вспомогательную роль  в борьбе с безработицей. Большими  возможностями, как считалось, обладала  новая программа общественных  работ. Она включала в себя  не только работы по озеленению  городов и другие косметические  работы, но и строительство мостов, дорог, уборку улиц и прочие  работы. Путем привлечения безработного  населения решался вопрос с  безработицей.

Восстановление промышленности.

Как законопроект программа общественных работ шла вместе с «кодексами честной конкуренции» в рамках единого билля, обсуждение которого в общей сложности длилось месяц.

Летом 1933 г. пришел черед промышленности испытать нововведения. В 1938 году был принят закон о справедливых условиях труда, которым запрещалось использование детского труда, на предприятиях федерального значения устанавливались единые нормы заработной платы, ее минимальный и максимальный уровень, максимальные пределы продолжительности рабочей недели – 44 часа (7-8 часов в день) и количества произведенной продукции. В то же время финансовую поддержку из федеральных ресурсов получали перспективные предприятия и отрасли. В дальнейшем Рузвельт усилил нажим на монополистический капитал с целью расширения мелкой и средней частной инициативы, а также, ради гармонизирования отношений между трудом и капиталом в рамках самих монополий.[13]

«Закон о восстановлении национальной промышленности вводился на 2 года. Он предусматривал либеральные реформы в области трудовых отношений. Первоначально закон исходил из компромисса между капиталом и рабочими. Для предпринимателей имела значение отмена антитрестовского законодательства. В тоже время профсоюзы получали право на коллективную защиту. С целью добиться «классового мира», положить конец конкуренции за счет рабочих в пункте 7А «Кодекса честной конкуренции». За рабочими признавалось не только право объединения в профессиональные союзы, но и заключение коллективных договоров с предпринимателями. Тем самым рабочие удерживались от революционной борьбы. В тоже время американские монополии не забывали о своих интересах: они предписывали в Кодексах уровень зарплаты. Меры, принятые Рузвельтом в этой сфере имели огромное значение.[14]

Социальное обеспечение.

Не менее важное значение имел закон о социальном обеспечении, принятый несколько недель спустя после принятия закона Вагнера. Им вводилась система пенсий по старости и пособий по безработице. Пенсии устанавливались с 65 лет; оказывалась помощь больным и инвалидам. Пенсионные фонды формировались из взносов трудящихся и предприятий. Нормы пенсионного обеспечения устанавливались единые для всей страны. Круг получателей пособий, размеры и сроки выплат определялись законодательством штатов. Однако закон распространялся на рабочих и служащих торговли, сферы обслуживания.

Объем общественных работ расширился, численность получающих пособия увеличилась до 21,3 млн. человек. Дефицит бюджета стал быстро расти, и, в 1939 году составил 2,2 млрд. долл. после этого число сторонников кейнсианской теории в США существенно возросло.[15]

Особо следует подчеркнуть достижения администрации Рузвельта в области социального обеспечения. Он, преодолевая пропаганду «американского индивидуализма», первым из президентов США начал последовательное финансирование программ помощи социально незащищенным слоям населения. Помимо этого, в марте 1933 г. вступила в действие программа «гражданский корпус». Полмиллиона безработных юношей были примерно на год переселены в 2600 лагерей в отдельных сельских и лесных районах, где трудились на благо и за счет государства.

Спасение банковской и финансовой систем. Девальвация доллара.

Для их оздоровления запрещался вывоз золота заграницу; был прекращен обмен банкнот на золото. В США были закрыты все банки. Несмотря на то, что многие общественные деятели и политики требовали национализации банков, Рузвельт не пошел на это. В принятом единогласно «Чрезвычайном законе о банках» предусматривалось возобновление функций и получение правительственных кредитов (займов) из федеральной резервной системы, хотя это разрешалось только благополучным, т. е. наиболее крупным банкам. К концу 1933 года было вновь открыто 4/5 банков членов Федеральной резервной системы, однако 2 тыс. банков разрешение на это не получили.

Созданная при президенте Гувере Реконструктивная корпорация расширила свои операции за первые два года «Нового курса» сумма займов, выданных ею, превысила 6 млрд. долл. В результате усилилась концентрация банковской системы число банков с 25 тыс. сократилось до 15 тыс.

Для увеличения финансовых ресурсов государства и расширения его регулирующих функций в этот период США отказались от золотого стандарта, изъяли золото из обращения и провели девальвацию (обесценивание доллара). В январе 1934 года золотое содержание доллара снизилось на 41%. Девальвация доллара затруднялась активным торговым и платежным балансом. Встать же на путь массового выпуска необеспеченных золотом бумажных денег Рузвельт не считал возможным. Поэтому он нашел оригинальный путь инфляционного развития. США осуществили крупномасштабные закупки золота по ценам, превышающим курс доллара по отношению к золоту. До конца 1933 года золота было закуплено на 187,8 млн. долл. Это искусственно снизило курс доллара. Одновременно золотой запас был изъят из федеральных резервных банков и передан казначейству. Банкам взамен выдавались золотые сертификаты, приравненные к золоту и обеспечивающие банковский резерв. В начале 1934 года был принят «Закон о золотом резерве», устанавливающий новую цену на золото 35 долл. за унцию, действовавшую до 1917года. Это привело к распределению дохода в пользу промышленного капитала. Были предотвращены массовые банкротства в кредитной сфере, уменьшилась задолженность монополий правительству, усилились экспортные возможности США.[16]

Неоднозначные взгляды на политику Ф. Д. Рузвельта.

Как и у любой позиции в политике, экономике и других отраслях, не обошлось без противников.

Необыкновенная популярность, которую приобрел Рузвельт в 1933 году не означала, что противодействие ему растворилось, словно престиж Герберта Гувера. Во время пика кризиса, в первые сто дней они не смели нападать на администрацию, видя в ней один из немногих прочных столпов расшатавшегося общественного устройства. Но позже обстановка изменилась. Если бы не тот курс, который поставил перед собой Рузвельт, не его твердое слово, поддержка общественности, правильная политика, неизвестно, чем бы мог окончиться кризис для Америки.[17]

После того, как «самый радикальный закон» «нового курса» был подписан президентом, а поправки НАП к нему были отвергнуты, организация промышленников начинает яростную кампанию против политики реформ. Эта пропагандистская кампания преследовала дворянскую цель: отнять голоса избирателей у Рузвельта в 1936 году, вдохновив предпринимателей на своеобразный общенациональный бойкот закона Вагнера и сопротивление кампании по созданию профсоюзов.[18]

Заключение.

«Взрыв» активности буржуазного государства в 30-е годы не был изолированным, а тем более уникальным эпизодом в истории США. Несмотря на то, что эта активизация первоначально рассматривалась даже сторонниками государственного вмешательства в качестве аномалии, безусловно необходимого, но все же временного отклонения от принятого в период «просперити» режима функционирования государства, всего лишь средства для возвращения к «нормальности», эталоном которой служили 20-е годы, - несмотря на это, след, оставленный «новым курсом», оказался глубоким и неизгладимым. Прежде всего потому, что при всем конкретно-историческом концентрированном виде объективные, фундаментальные тенденции, основной из которых был наметившийся задолго до него рост государственно-монополистического капитализма. И раньше каждый очередной взлет ГМК сопровождался усилием регулирующей роли государства. Еще не раз историческая мысль будет обращена к эпохе «нового курса». Исследователь имеет перед собой огромное поле для деятельности в изучении неразработанных или сравнительно слабо разработанных важных тем и проблем истории США в предвоенное десятилетие. По выражению Э. С. Редфорда, «поступь регулирующего государства ускорилась в президентство Т. Рузвельта и перешла на бег в президентство В. Вильсона». «Новый курс» был кульминацией этого процесса. Тенденция, как известно, не иссякла и в последующем. Формы огосударствления могли претерпеть модификацию, как это было в первой половине 40-х годов, когда страна участвовала во второй мировой войне, или государственное вмешательство могло несколько ослабнуть, как это было в 50-е годы, когда у власти находились республиканцы, исповедующие неоконсерватизм с его ограниченным пониманием пределов этатизации (аналогичный спад имел место при президенте Р. Рейгане), - тем не менее, в общей исторической перспективе ГМК и в дальнейшем продолжал развиваться по восходящей линии, каждый раз порождая острую политическую борьбу вокруг связанных с ним вопросов. Чтобы подчеркнуть непреходящее значение «нового курса», вспомним слова О. Грекхэма: «Последствия Нового курса по-прежнему волнуют современную мысль. Баптизм, доктрина Реального присутствия и концепции Непорочного зачатия могут обсуждаться беспристрастно, но люди проявляют сильные эмоции при первом упоминании об экономической политике федерального правительства, субсидиях сельскому хозяйству, государственном жилищном строительстве, консервации природных ресурсов – словом всем том, что до сих пор ассоциируется с именем Ф. Д. Рузвельта».[19]

Так же как социальные программы были составной частью «нового курса», государственная практика в социальной области является важным элементом структуры современного государственно-монополистического капитализма США, что само по себе уже предполагает преемственность организационных форм и методов осуществления социальной политики. Во введении приводились примеры тех «проекций в будущее», которые имели рузвельтовские реформы. Дополним их еще несколькими.