Народный суверенитет

      Что касается нравов и обычаев, то они  в отличие от позитивных законов  своим источником имеют непосредственно  само общество, по характеру же воздействия на поведение людей нравы и обычаи сродни религиозным нормам, ибо направлены на внутреннее поведение человека. «Мы сказали, что законы являются частными и точно определенными установления ми законодателя, а нравы и обычаи - установления народа в целом. Отсюда следует, что тот, кто желает изменить нравы и обычаи, не должен изменять их посредством законов: это показалось бы слишком тираническим; лучше изменять их посредством внедрения иных нравов и иных обычаев». Если к этой нежности органов, благодаря которой народы Востока получают самые сильные в мире впечатления, вы присоедините некоторую леность ума, естественно, связанную с такою же ленью тела, что делает их неспособными ни к какому подвигу, ни к какому усилию, ни к какому самообладанию, вы поймете, почему душа их, раз восприняв те или иные впечатления, не может уже более изменить их. Вот отчего законы, нравы и обычаи, относящиеся даже к таким, невидимому, безразличным вещам, как одежда, остаются и теперь на Востоке такими, какими они были тысячу лет тому назад.

      Монтескье в главе V этой же книги говорит о том, «что дурные законодатели  -  это те, которые поощряли пороки, порожденные климатом, а хорошие – те, которые боролись с этими пороками».¹⁴

      Индийцы полагают, что покой и небытие составляют основу и конец всего существующего. Таким образом, полное бездействие является для них самым совершенным состоянием и главным предметом их желаний. Они дают верховному существу название неподвижного. Жители Сиама считают, что высшее блаженство состоит в том, чтобы не быть обязанным приводить в движение свое тело.

      В этих странах, где чрезмерная жара обессиливает и подавляет людей, покой доставляет такое наслаждение, а движение так тягостно, что эта метафизическая система кажется вполне естественной. Будда, законодатель Индии, следовал внушению собственных чувств, рекомендуя людям состояние полной пассивности; но его учение, порожденное созданной климатом ленью и в свою очередь поощряющее эту лень, причинило неисчислимое зло.

      Законодатели Китая проявили более здравого смысла: имея в виду не то состояние покоя, к которому некогда придут люди, а ту деятельность, которая им необходима для выполнения житейских обязанностей, они дали своей религии, своей философии и своим законам чисто практическое направление. Чем более физические причины склоняют людей к покою, тем более должны удалять их от него причины моральные.

      Ш. Монтескье особо выделяет проблему земледелия в странах с жарким и с холодным климатом. Земледелие - самый важный труд людей. Чем более климат побуждает их избегать этого труда, тем более должны поощрять их к нему религия и законы. Поэтому законы Индии, которые отдают земли государям и лишают частных лиц духа собственности, усиливают неблагоприятное влияние климата, т. е. производимую им леность.

      Такое же зло производит там и монашество. Оно родилось в жарких странах  Востока, где люди более склонны  к созерцанию, чем к деятельности.

      В описаниях Китая рассказывается о ежегодно совершаемой императором церемонии открытия земледельческих работ. Цель этого публичного и торжественного акта  -  побудить народ заниматься земледелием.

      Эти превосходные установления для поощрения  земледелия, безусловно, сыграли свою роль в развитии государства.

      Глава Х книги четырнадцатой повествует «о законах, относящихся к трезвости народов».

      В жарких странах водянистая часть  крови сильно улетучивается вследствие испарины, и ее нужно восполнять подобною же жидкостью. Поэтому вода там в большом употреблении; крепкие же напитки произвели бы там сгущение кровяных шариков, которые остаются после испарения водянистых частей крови.

      В холодных странах водянистая часть  крови испаряется слабо, она остается в крови в изобилии, поэтому  там можно употреблять спиртные напитки, не опасаясь сгущения крови. Там  тела переполнены влагой, и крепкие напитки, усиливающие движение крови, не будут неуместны.

      Закон Магомета, запрещающий пить вино, является, таким образом, законом самого климата  Аравии; известно, что вода и до Магомета была обычным напитком арабов. Карфагенский закон, запрещавший употребление вина, был тоже законом климата; и в самом деле, обе эти страны имеют почти одинаковый климат.

      Подобный  закон не годился бы для холодных стран, где в силу климата развивается  некоторое национальное пьянство, сильно отличающееся от пьянства отдельного лица. Пьянство распространено по всей земле в прямом отношении к холоду и сырости климата. Двигаясь от экватора к нашем полюсу, вы увидите, что пьянство возрастает вместе с градусами широты. Естественно, что там, где употребление вина противно климату, а следовательно, и здоровью, злоупотребление им наказывается строже, чем в странах, где дурные последствия пьянства не велики как для личности, так и для общества и где оно только дурманит людей, а не делает их свирепыми. Поэтому закон, каравший пьяного человека и за совершенный им проступок, и за его пьянство, касался только его личного, а не национального пьянства. Немец напивается по обычаю, испанец  -  по личному желанию.

      От различия в потребностях, порождаемого различием климатов, происходит различие в образе жизни, а от различия в образе жизни  - различие законов. Для народа, у которого существует большое общение между людьми, нужны одни законы, для народа, у которого такого общения нет,  -  другие.

      Особое  место в труде Шарля Монтескье «О духе законов» занимает российская тематика. Автор размышляет о том, что является причиной самоизоляции России от европейской цивилизации. «Виновато» в этом, по его мнению, русское православие. Также причиной является длительное влияние Золотой Орды на государство Российское. Деспотизм ордынских ханов повлиял на форму великокняжеской власти.

      Далее Монтескье анализирует характер петровских реформ первой четверти XVIII в.: с одной стороны, эти реформы приобщили Россию к европейской цивилизации. Среди русских стало распространенным понятие независимости личности, правового государства. Сильной стороной этих реформ Монтескье считает уважение Петром I принципа законности.

      Но  по своим взглядам Петр I - типичный восточный деспот, т.к. из своих подданных  он сделал «безгласных слуг государства». Таким образом, в российском законодательстве не были закреплены права и свободы личности. Благо государства рассматривалось как высшая цель реформы. Петра I волновал вопрос укрепления его собственной власти. Монтескье критикует Петра I за поспешность, поскольку считает, что Россия и без того пришла бы к европеизации.

      Знаменитая  «теория прогресса», которую разделяли  все просветители, заключается  в том, что по мере своего развития человечество последовательно продвигается к наиболее совершенным формам права и государства. Это говорит опять же о том, что страна пришла бы в итоге к этому же результату.

      Далеко  не все народы могут познать ценность естественного права (им не дают такой  возможности особенности развития государства). Например – Россия.

      В России климат чересчур суров. Эта морозная погода создает сложность, не позволяя человеку выживать в одиночку, соответственно человек оказался заинтересованным в поддержке общины, поддержке  государства. Естественно, что в таких условиях была непопулярна идея личности.

      Следует также сказать  о том, что имеют  место случаи самоубийства. Монтескье упоминает  об этом в главе XII «О законах против тех, которые сами себя убивают».¹⁵

      Из  истории не видно, чтобы римляне  причиняли себе смерть без причины; но англичане убивают себя даже при счастливейших обстоятельствах жизни, так что невозможно бывает понять, что привело человека к такому решению. У римлян самоубийство было следствием их воспитания, оно имело основание в их образе мыслей и в их обычаях; у англичан оно есть следствие болезни, имеет свое основание в физическом состоянии организма и ни от какой другой причины не зависит.

      Весьма  вероятно, что оно связано с  недостаточной фильтрацией нервного сока. Организм, двигательные силы которого остаются в постоянном бездействии, становится в тягость самому себе; душа не испытывает боли, но ощущает некоторую трудность существования. Боль есть местное зло, которое возбуждает в нас желание избавиться от этого зла; но чувство тягости жизни не имеет определенного места и возбуждает в нас желание прекратить эту жизнь.

      Без сомнения, в некоторых странах  законы, карающие самоубийство, не лишены разумного основания; но карать его  в Англии - все равно, что карать поступки помешанного.

      Климат оказывает влияние и на доверие законодателей к народу. Японский народ обладает таким свирепым характером, что его законодатели и правители не могли питать к нему никакого доверия. Они говорят ему только о судьях, угрозах и наказаниях. Японец и шагу не может ступить без полицейского надзора, Эти законы, которые из пяти глав семейства ставят одного как бы правителем над четырьмя прочими, эти законы, которые за одно преступление карают всю семью или целый квартал, эти законы, для которых нет невинных там, где, может быть, имеется один виноватый,  -  эти законы созданы для того, чтобы люди не доверяли друг другу, чтобы каждый следил за поведением другого и был для него сыщиком, свидетелем и судьей.

      Индийский народ, напротив, кроток, нежен и  сострадателен, поэтому его законодатели выказали к нему большое доверие. Они установили немного наказаний и притом не очень строгих и не со всей строгостью применяемых. Они поручили племянников дядям и сирот - опекунам, как у других поручают детей их отцам; они основали право наследования на признании наследника достойным. Кажется, что они думали, что каждый гражданин должен полагаться на природные добрые качества прочих граждан.

      Они охотно отпускают на волю своих рабов, они женят их, они обращаются с  ними, как со своими детьми. Счастливый климат, который порождает чистые нравы и производит кроткие законы!

      Сейчас  следует обратить внимание на книгу  восемнадцатую, названную Монтескье  « о законах и их отношении  к природе почвы»

      Монтескье приводит, на мой взгляд, много весомых доводов, аргументирующих взаимосвязь законов и почвы в пределах государства.

      В стране с подходящей для земледелия почвой, начинает Монтескье, естественно, устанавливается дух зависимости. Крестьяне, составляющие главную часть ее населения, менее ревнивы к своей свободе; они слишком заняты работой, слишком поглощены своими частными делами. Деревня, которая изобилует всеми благами, боится грабежей, боится войска.

      Таким образом, в странах плодородных  всего чаще встречается правление одного, а в странах неплодородных — правление нескольких, что является иногда как бы возмещением за неблагоприятные природные условия.

      Бесплодная  почва Аттики породила там народное правление, а на плодородной почве Лакедемона возникло аристократическое правление, как более близкое к правлению одного — правлению, которого в те времена совсем не желала Греция.¹⁶

      Эти плодородные страны — равнины, где  ничего нельзя защитить от посягательств более сильного — поэтому ему подчиняются; а раз ему подчинились, дух свободы уже не может вернуться; имущества деревни являются залогом ее верности. Но в стране гористой можно сохранить свою собственность, да там немногое приходится и сохранять. Свобода, т. е. существующее правление, есть единственное благо, которое там стоит защищать, поэтому она и царит главным образом в странах горных и неудобных, а не в тех, которые, по-видимому, всего более облагодетельствованы природой.

      Горцы пользуются более умеренным правлением, потому что им менее грозит опасность завоевания. Защищаться им легко, а нападать на них трудно; собирание и доставка военного снаряжения и провианта в войне с ними требуют больших издержек, так как в их стране ничего этого добыть нельзя.

      Степень развития земледелия в стране зависит  не от ее плодородия, а от ее свободы. Если мы мысленно разделим землю, то удивимся, так как увидим по большей части пустыни в наиболее плодородных областях и густое население там, где земля, кажется, ничего не дает человеку.

      Весьма  естественно, что народ покидает плохую страну, чтобы искать лучшей. Из того, что нам говорят историки о переходе народов Скандинавии на берега Дуная, видно, что это было не завоевание, а только переселение на пустующие земли.