Модернизация в ХVIIIв

    Резкий рост налогов  и повинностей привел к массовому бегству крестьян в южные области, на Дон, на Украину, в Сибирь. Бежали большими партиями, «многолюдством, человек по сту и более».[51] Правительство приняло жесткие меры, чтобы остановить это бегство, была введена паспортная система и создана цепь кордонов вдоль границ.[52] Однако начальник уральских горных заводов В. Геннин докладывал, что, если вернуть беглых, то все заводы будут пусты, что бегство не остановить, даже если поставить караулы на каждой версте.[53] В 1707 году была предпринята операция по возвращению беглых с Дона – в результате там вспыхнуло большое крестьянское восстание, и летом 1708 года войскам Петра I пришлось сражаться на два фронта: против вторгшихся в страну шведов и против собственных крестьян [54]. «Известно, что среди низших классов населения... распространено было крайне враждебное отношение к личности Петра и его деятельности... – писал Н. П. Павлов-Сильванский. – Жаловались больше всего на то, что... “крестьян разорил с их домами, мужей побрал в рекруты, а жен и детей осиротил”».[55]

    5. Динамика государства:  абсолютизм Петра  Великого.

    Одной из важнейших  сторон произведенной Петром Великим  модернизации было укрепление самодержавия. Согласно теории «военной революции» создание регулярной армии приводит к установлению военно-бюрократического абсолютизма. Высшей формой бюрократического абсолютизма, включающей в себя не только самодержавие, но и государственное регулирование социально-экономических процессов, является этатистская монархия. Как отмечалось выше, реформы Ивана Грозного в свое время привели к установлению государственной собственности на землю, что является главным признаком этатистского государства. К периоду правления Петра I относится новый пик этатизма, отмеченный широким распространением практики государственного регулирования. Идеологической основой петровского этатизма было учение о «всеобщем благе» и «регулярном полицейском государстве». Наиболее известным представителем этого учения был немецкий философ Христиан Вольф, которого Петр собирался назначить президентом Петербургской академии [56]. Х. Вольф утверждал, что в целях достижения «всеобщего блага» государство должно регламентировать все стороны жизни граждан: принуждать их к работе, регулировать заработную плату, условия труда, цену товаров, поддерживать правопорядок и нравственность, поощрять образование, науки, искусства и так далее. [57]. В конце XVII века теория регулярного государства получила широкое распространение, и ее принципами (иногда не вполне осознанно) руководствовались в своей деятельности шведский король Карл XI, «великий курфюрст» Фридрих-Вильгельм, Людовик XIV и его министр Кольбер. Эту теорию часто отождествляют с европейским «просвещенным абсолютизмом», который отличается от восточного самодержавия тем, что имеет светский характер и руководствуется в своих действиях не религиозным идеалом, а «законами разума» и «общим благом».[58]

    Правление Петра I было периодом расцвета этатистской монархии, когда государственное регулирование  достигло чрезвычайной интенсивности, и указы регламентировали все и вся. В соответствии с теорией «регулярного государства» Петр издавал множество указов, посвященных регламентации того или иного вида деятельности. Как отмечает А. И. Медушевский, в отношении глубины вмешательства государства в жизнь общества империя Петра Великого может сравниться только с «полицейским государством» Иосифа II.[59] Однако в одном, и самом важном, отношении в государственном регулировании Петра имелся очевидный пробел. В начале XVIII века (в отличие от времен Иосифа II) теория регулярного государства уделяла мало внимания регламентации сельскохозяйственной деятельности и отношений между крестьянами и землевладельцами. Между тем, прикрепление крестьян к земле давало возможность помещикам отягощать крестьянские повинности; в 1720-х годах появились купчие на крестьян – хотя по закону продажа поместных крестьян не разрешалась.[60] В 1719 году воеводам был разослан наказ, требующий наказания помещиков, которые «своим деревням сами беспутные разорители суть... налагая на крестьян всякие несносные тяготы, и в том их бьют и мучат, и от того крестьяне, покинув тягла свои бегают...». «Разорителей своих имений» предписывалось отдавать под опеку их родственникам.[61] Однако в целом, как отмечают специалисты, царь уделял положению крестьян гораздо меньше внимания, чем многим другим вопросам.

    Основным инструментом всеобщей регламентации и контроля было правильно организованное и четко функционирующее чиновничество (включающее в себя и полицию). Наука об управлении государственным хозяйством, и в частности, о коллегиальной и четкой организации чиновничества составляла часть теории «регулярного государства» и называлась камерализмом. Для старинной русской приказной системы было характерно сосредоточение разных функций в ведении одного приказа или одного воеводы, отсутствие контролирующих инстанций и правильной системы оплаты чиновников. Многие дьяки жили «от дел» – то есть существовали на взятки и подношения просителей, и, соответственно, решение вопроса зависело от размера подношений. Петр решил наладить правильную администрацию, взяв за образец административную систему Швеции. В соответствии с докладом, представленным ездившим в Швецию советником царя Г. Фиком, в 1717 году был издан указ о создании коллегий, а в 1719 году – указ о введении провинциальной администрации шведского образца.[62] М. Богословский отмечал, что почти всем нововведениям Петра можно найти прообразы в допетровской России и «только заимствование иностранной администрации ... было действительно новым, оригинальным явлением допетровской эпохи».[63] Административная реформа привела к резкому разрастанию штатов центральных и местных учреждений, всем чиновникам которых отныне платили оклады. В проекте бюджета 1725 года расходы на чиновничество (вместе с дворцовыми расходами) составляли 2,5 млн. рублей, в то время как в 1680 году они составляли 250 тысяч.[64]

    Этатизм Петра Великого породил в среде историков представление о независимости российского государства от сословий и классов.[65] «Как и на Западе, с победой абсолютной монархии, государство – как институт и идея – приобрело автономное существовании и получило свои самоувековечивающиеся интересы, цели и дела», – отмечал М. Раев [66]. «Многие и многие авторы полагали, что самой существенной из движущих сил процесса зарождения и дальнейшей эволюции абсолютной монархии является… внутренняя динамика государственного организма, его автономность, имманентность, то, что по-немецки называется Eigengesetzlichkeit», – писал О. Кристенсен [67]. Х. Баггер, суммируя в обзоре историографии мнения различных историков, указывает, что абсолютизм в России был гораздо более последовательным, чем на Западе, и что здесь, в отличие от Запада, «государство и проводимая им политика формировали социальную структуру» [68]. Развитием этих взглядов была теория о «закрепощении» самодержавным государством всех сословий: крестьянства, городских жителей и дворянства. Эта концепция восходит к работам Б. Н. Чичерина и К. Д. Кавелина и в настоящее время разделяется многими историками [69]. Этой концепции, однако противостоит цитированная ранее весьма аргументированная точка зрения Ю. Г. Алексеева, который настаивает на том, что не «закрепощение сословий», а регламентация их прав и обязанностей во имя общего интереса составляла суть сословной политики Русского государства.[70] Отметим также, что «закрепощение» имело различный характер и различную тяжесть для разных сословий, и что государство все же не смогло полностью подчинить элиту, свидетельством чего стала последовавшая после смерти Петра «эпоха дворцовых переворотов». С другой стороны, регламентация деятельности сословий является достаточно обычным явлением в этатистских монархиях – в частности, в государствах Востока.[71] В этом контексте «закрепощение» не представляло собой чего-то уникального, отличающего Россию от других стран Востока – хотя конечно, отличало ее от стран Запада.

    В правление Петра I государство почти полностью подчинило элиту, но во второй половине XVIII века монархия фактически оказалась в зависимости от дворянства. Таким образом, можно прийти к выводу, что в принципе, государство и элита являются самостоятельными элементами структуры, но отношения между ними в разные периоды могут быть различными, как относительно сбалансированными, так и с выделением (подчас резким) ведущей роли одного из элементов.

    6. Кризис 1723-1726 годов  и контрреформы.

    Непомерное увеличение налогов при Петре Великом означало сокращение экологической ниши народа. Как отмечалось выше, перераспределение ресурсов в пользу государства в ходе военных реформ не раз приводило к катастрофам – так было при Иване Грозном, и (в северном регионе) при Алексее Михайловиче. Петровские реформы, в конечном счете, также привели к кризису. Многолетнее тяжкое налоговое бремя вызвало истощение запасов хлеба в крестьянских хозяйствах, и с чередой неурожайных лет (1722-1724 гг.) пришел большой голод. Летом 1723 года из провинций сообщали, что вследствие неурожая, бывшего два года сряду, крестьяне едят льняное семя и дубовые желуди, бывают по несколько дней без пищи, многие от того пухнут и умирают, иные села и деревни стоят пусты...[1] Полковник Трайден, отправленный в Пошехонье с ревизией, докладывал, что в 1723 году от голода погибла десятая часть местного населения.[2] В таких условиях Петр I решился на крайнюю этатистскую меру: было указано повсеместно конфисковать излишки хлеба у дворян, купцов и у богатых крестьян, чтобы раздать голодающим.[3] Вероятно, эта «продразверстка» отчасти исправила положение – но не до конца: голод продолжался до самой смерти императора и еще год после нее. Сразу после кончины Петра Екатерина I уменьшила подушную подать и сняла с крестьян повинность по строительству квартир для солдат. Через два месяца Сенат приказал собиравшим налоги комиссарам умерить жестокость правежей. Генерал-прокурор П. И. Ягужинский подал императрице доклад, в котором требовал более действенных мер по облегчению положения крестьян. Крестьяне уже не могли платить, за восемь месяцев 1725 года недоимка достигла половины окладных сумм. В 12 провинциях имели место антиналоговые выступления голодающих крестьян.[4] В июне 1726 года в Верховном Тайном Совете был поставлен на обсуждение вопрос, какие меры нужно принять «ввиду крайнего разорения крестьян». В представленных по этому поводу «мнениях» ближайшие сподвижники Петра говорили о «великой скудости крестьян», об их «крайнем всеконечном разорении». Было решено в 1727 году снять третью часть подушной подати и учредить комиссию для учета умерших и исключения их из оклада.[5] Комиссия, возглавленная Д. М. Голицыным, стала собирать по губерниям ведомости об убыли населения. В не полностью сохранившихся материалах комиссии не имеется окончательных данных по всей стране, но они приводятся в более позднем докладе Сената.

    Таким образом, царствование Петра I завершилось голодом, унесшим сотни тысяч жизней. Это был уже третий кризис (после кризисов времен Ивана Грозного и Алексея Михайловича), вызванный различными этапами «военной революции» – в данном случае созданием петровской регулярной армии и сопутствующим увеличением налогов. Хотя Петр I в своих налоговых требованиях превзошел Ивана Грозного, кризис не имел столь драматического характера и не привел к демографической катастрофе.

    Необходимо, однако, добавить, что кризис времен Петра I был обусловлен не только налоговыми требованиями военного характера. Кризис в значительной степени был ценой строительства Петербурга – то есть был обусловлен отчасти случайным действием фактора внешних влияний. Некоторую роль, возможно, играли также изменения климата. Таким образом, кризис 1723-1726 годов был порожден в основном налоговым давлением государства.

    В обстановке кризиса  власти были вынуждены принять меры для облегчения тяжести налогов. Подушная подать в 1727-1732 годах трижды сокращалась в год на одну треть, но в действительности сокращение было больше, так как подать собиралась с большими недоимками. В 1728 году была ликвидирована соляная монополия и понижена цена соли. После смерти Петра, при императрице Екатерине I, у власти находилась группа ближайших соратников преобразователя, возглавляемая князем А. Д. Меньшиковым. Но в условиях кризиса, уменьшения налогов и отсутствия средств им не оставалось ничего иного, как начать демонтаж петровских учреждений. Армия чиновников, призванная обеспечить «всеобщее благо», была частично распущена – просто потому, что не было денег для ее содержания. Ряд изданных в 1727 году указов возвращал областную администрацию к допетровским временам, суд и сбор налогов были снова поручены воеводам, а дьяки, как и прежде, должны были иметь пропитание «от дел». Коллегии сохранились, но их штаты были сокращены втрое; осуществлявший контрольные функции институт прокуроров был уничтожен. В целом расходы на чиновничество к 1734 году сократились в два раза.[8]

    Сократились и расходы  на армию. В результате нехватки средств военные не получали установленного содержания. В январе 1727 года польский посол писал, что флот девять месяцев не получает ни гроша, а гвардия – около двух лет.[9] В 1727 году было разрешено две трети солдат и офицеров из дворян уволить в продолжительные (год и более) отпуска без сохранения оплаты; на службе рекомендовалось оставить лишь тех, у кого не было поместий и кто жил жалованьем. Была создана Военная комиссия для рассмотрения вопроса о сокращении штатной численности армии с целью уменьшении подушной подати.[10] Недостаток средств совмещался с недостатком энергии: новые правители были не в силах (и не хотели) поддерживать темп государственной деятельности Петра Великого, вникать во все дела и руководить всем и вся путем бесчисленных указов. Если десятки указов первой четверти XVIII века предписывали подданным, какого покроя носить одежду, как строить дома и сооружать барки, как убирать хлеб и лечить больных, то в дальнейшем такого рода указы почти исчезли.[11] Смерть императора означала вместе с тем прекращение попыток построения «регулярного полицейского государства» и резкий спад в политике государственного регулирования.