Мифология древних славян

К древнейшему  земледельческому культу Матери-земли  восходит общеславянское почитание  Макоши (Мокоши) — богини земли, урожая, женской судьбы, великой матери всего  живого. Макошь как богиня плодородия тесно связана с Семарглом  и грифонами, с русалками, орошающими поля, с водой вообще — Макоши поклонялись у родников, в качестве жертвы девушки кидали ей пряжу в колодцы (отсюда объяснение другого варианта написания имени богини: Мокошь — от «мокнуть»; однако при таком понимании имени богиня оказывается только покровительницей воды и прядения, а не земли и урожая). Макошь была также богиней женских работ, чудесной пряхой.

Священным днём Макоши считалась пятница; особо праздновались двенадцать пятниц в году (каждый месяц), из них наиболее важны девятая и десятая (конец октября — ноябрь), когда заканчивались все работы в поле и начинались женские посиделки, где пряли, ткали, шили.

На эти  пятницы девушки приглашали парней, угощали их, пели песни, загадывали загадки, В честь девятой пятницы  девушки ткали «обыденную пелену» (т. е. ткань, сделанную за один день): собравшись вместе, они за этот день проделывали весь годовой цикл работ — теребили лён, пряли, ткали, белили; эту ткань приносили в жертву богине. В северных русских вышивках часто встречается женская фигура среди растительного орнамента. Предполагается, что это — Макошь. Её традиционно представляли в облике женщины с крупной головой и длинными руками. Мокошь связывалась так же с влагой, необходимой для плодородия земли, а так же со стихией воды в целом. Ряд исследователей наделяют её так же функциями божества-покровителя любви, рождения и судьбы. Для сравнения, богини судьбы – мойры – в представлении античных греков так же пряли «нить судьбы».

Мужским божеством плодородия, связанным  с нижним миром, был Велес (Волос). Его образ и культ существенно  отличались от образа и культа Рода — небесного бога плодородия. Имя  Велеса восходит к древнейшему корню  «vе1» со значением «мёртвый»; Велес — владыка мира мёртвых. Но поскольку с миром мёртвых связывались представления о магической силе, обладатель которой подчиняет себе людей, то этот же корень означает могущество и встречается в словах «власть», «велеть», «владеть», «великий». Хозяин иного мира — божество-прародитель — в древнейшей мифологии имеет облик животного, и образ Велеса восходит к образу Медведя как могущественного божества: бог долго сохраняет черты зверя, представляется мохнатым (в южнославянских языках название шерсти — волна — восходит к тому же корню; другая форма имени бога — Волос).

Соединение  этих представлений о боге даёт ключ к пониманию слова «волхв», он общается с иным миром, наделён великой  мудростью и поэтическим даром.

Он могущественный маг и, возможно, пророк (как известно, с вопросами о будущем люди нередко обращались к умершим).

Культ Велеса у славян сильно менялся на протяжении времени. Наиболее древний облик  бога — Медведь, являющийся прародителем диких животных, на которых ведётся  охота. С переходом к скотоводству Велес превратился в покровителя  домашних животных, «скотьего бога», почитание же Медведя становится самостоятельным культом и постепенно забывается.

Но «скотий  бог» ещё не окончательно теряет медвежий облик: так, русские крестьяне до ХХ в. хранили в хлевах медвежью лапу как оберег и называли её «скотий  бог». Совершая магические действия, призванные охранять скот, хозяин надевал шубу мехом наружу. С развитием у  славян земледелия Велес становится богом Урожая, оставаясь по-прежнему богом мёртвых — предки, похороненные в земле, были покровителями и  подателями урожая. Представление о  Велесе как о боге мёртвых и  боге урожая отразилось в обычае оставлять  Велесу на бородку несжатым не первый, а последний сноп хлеба.

Ещё со времён скотоводческого образа жизни славяне  почитали Велеса как бога богатства (в древности расплачивались домашними  животными, слово «скот» обозначало деньги). В Древней Руси Велес  был и покровителем купцов.

Культ Велеса — великого подземного бога, подателя плодородия и богатства, владыки  мудрости, колдовства, поэзии, повелителя мёртвых — был очень широко распространён на Руси. Об этом, в  частности, говорит обилие деревень и сёл с названиями Велесово, Волосово, Волотово. .

Во многом схожа с Велесом Морена (Марена) — богиня мира мёртвых, её имя имеет  общий корень со словами («смерть  и «мор») и плодородия земли. Следы  её культа у славян прослеживались до недавнего времени: Марой или  Мареной называли соломенное чучело — олицетворение зимней стужи, которое  на Масленицу разрывали и разбрасывали по полям, чтобы те дали богатый урожай.

Представления о Морене как царице иного мира, подательнице благ, сохранились и  в русских сказках, где она  названа элатокудрой царевной Марьей Моревной. Её обычно похищает Кощей (пленение богини плодородия приводит к голоду и бедам), Иван-царевич освобождает  её, и наступает счастье, расцвет  жизни (символ победы над зимней стужей и прихода весны).

 

2.3. БОГИ ВОЙНЫ

 

Среди общеславянских богов плодородия особое место занимают воинственные боги, которым приносились  кровавые жертвы, — Ярило и Перун.

 Несмотря на глубокую древность, следовательно, широкую известность этих богов, они были мало почитаемы большинством славянских племён из-за своего воинственного облика.

Ярило —  бог зерна, умирающего в земле, чтобы  возродиться колосом, — был одновременно и прекрасным, и жестоким. Язычникам  он представлялся юношей на белом  коне, в белой одежде, в венке  из полевых цветов, со снопом ржи  в одной руке и отрубленной  человеческой головой — в другой. Корень его имени — «яр» —  встречается в словах, связанных  с идеей плодородия и расцвета жизни: яровая пшеница; ярочка — молодая овца; но тот же корень означает гнев, пыл: яростный, ярый — сердитый или пылкий; яркий огонь. Яриле как богу смерти и воскресения приносилась в жертву молодая овца, кровью которой окропляли пашню, дабы сделать урожай более обильным.

Славянским  громовержцем был Перун. Его культ  является одним из древнейших и восходит ещё к III тыс. до н. э., когда воинственные пастухи на боевых колесницах, обладавшие бронзовым оружием, подчиняли себе соседние племена. Перун был в большей степени богом-воином, чем воплощением оплодотворяющих землю весенних гроз, поэтому неудивительно, что вплоть до Х в. — времени военных походов киевлян — его культ не занимал центрального места, а в некоторых областях славянского мира был вообще не известен. Основной миф о Перуне повествует о сражении бога со Змеем — похитителем скота, вод, иногда светил и жены громовержца. Оба героя мифа связаны с камнем: либо бой происходит на горе, либо Змей — каменный, либо Перун поражает его каменным оружием (слово молния по происхождению родственно слову молот и означает «каменный топора»; так же и небосвод древним людям представлялся каменным, а тучи — сталкивающимися небесными горами).

Перун-змееборец, обладатель молнии-молота, тесно связан с образом магического кузнеца. Так, в русских сказках Змея часто  побеждают кузнецы, ухватив её клещами  за язык. Кузнечное ремесло осознавалось как волшебство.

 

 

3. ДОМАШНИЕ БОЖЕСТВА

 

3.1. НЕЧИСТАЯ СИЛА

 

ДОМОВОЙ

 

Кто такой  Домовой и как он заводится  в доме?

Домовой — это душа избы, покровитель  строения и живущих в нём людей. По легендам Домовой рождался из душ деревьев, срубленных и использованных для строительства. Согласно народным верованиям, у Домовых бывали и жёны, и ребятишки: стало быть, Домовой для нового жилища мог появиться на свет и «естественным путём».

Впрочем, в некоторых случаях — например, если заново строились после пожара — на новое место брали с  собой прежнего Домового. Не оставлять  же его на развалинах, чтобы он плакал там ночами, пугая прохожих. Домового с угощением и уговорами переносили в стоптанном лапте или на лопате, которой сажали в печь хлебы.

Домовой устраивался жить в подполе под  печью (в позднейшие времена, когда  появились потолки, он облюбовал  ещё и чердак). Домового обычно представляли себе в виде маленького старичка, похожего лицом на главу семьи, только заросшего  до глаз волосами и с коготками  на мохнатых лапах. По нраву же Домовой  — идеальный домохозяин, вечный хлопотун, зачастую ворчливый, но в  глубине души заботливый и добрый. Люди старались поддерживать с Домовым  хорошие отношения, не забывали обратиться к «дедушке-суседушке с ласковым словом, оставить немного вкусной  еды. И тогда Домовой платил добром за добро: ухаживал за скотиной, помогал  содержать дом в порядке, предупреждал о грозящем несчастье — скажем, мог разбудить ночью: «Вставай, хозяин, пожар!..» — и точно, тлеют рассыпанные  угли, вот-вот полыхнёт...

И прежде чем войти в заброшенный дом  или в лесную избу-зимовье, выстроенную нарочно для прохожих гостей, надо хотя бы мысленно попросить разрешения у её Домового: «Хозяин, хозяин, пусти переночевать!»

И тогда  Домовой, обрадованный вниманием, защитит  гостя от любой нечисти, промышляющей в ночи. Если же не уважить, обидеть  чем-нибудь душу избы, сварливый маленький  «хозяин» будет строить всякие пакости, покуда не повинишься, не помиришься с  ним. Впрочем, он и сам иногда, расшалившись, переходит границы дозволенного. Скажем, принимается мучить какое-нибудь животное. В этом случае его можно  усовестить — «оговорить»: «Что же ты, дедушка-суседушка, кошку оземь  бросаешь! Какое без кошки хозяйство?»

Говорят, помогает. Кстати, точно так же порой  реагирует на увещевания и современный  «барабашка», или, по-немецки, «шумный  дух» — «полтергейст». А что, если это заблудившийся, обиженный кем-нибудь Домовой?..

 

ОВИННИК, БАННИК, ДВОРОВЫЙ

 

. Домовой,  живущий бок о бок с человеком,  в наиболее обжитом месте, является  потому и самым «добрым» среди  многих маленьких Божеств. А  уже непосредственно за порогом  избы «свой» мир становится  всё более «чужим» и враждебным. Дворовый (хозяин двора) был уже  чуть менее доброжелательным, чем  Домовой. Овинник, хозяин овина,  — ещё менее, а Банник, дух  бани, стоящей вовсе на отшибе, на самом краю двора, а то  и за его пределами, на границе  «дикого», неосвоенного пространства, — попросту опасен. О Баннике и в наши дни рассказывают немало жутких историй. Иногда его представляют себе в виде крохотного (но, как и Домового, очень сильного) старичка с длинной, покрытой плесенью бородой. Его злой воле приписывают обмороки и несчастные случаи, порою происходящие в бане. Любимое развлечение Банника — шпарить моющихся кипятком, раскалывать камни в печи-каменке и «стрелять» ими в людей. Может он сделать и кое-что похуже: затащить за горячую печку, содрать клок кожи с живого. А впрочем, и с ним нетрудно поладить. Знающие люди всегда оставляют Баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. И никогда не подгоняют друг друга — этого Банник не выносит, сердится.

Но если не повезло, если всё же попал Баннику  под недобрую руку, — надо выбежать из бани вон и позвать на подмогу  Овинника или Домового: «Батюшка! Выручи!..»

Овинник и Домовой тотчас примчатся на помощь и сцепятся с Банником, обороняя хозяина. Бывало, Домовой при этом советовал хозяину-христианину: «Сними крестик-то да крестиком его и  хлещи...»

 

ЛЕС И ЛЕШИЙ

 

За оградой  двора древнего славянина начинался  лес. В лесу выделялись особые, «почитаемые» деревья, обычно непомерной высоты или толщины, овеянные местными легендами. Предания могли, например, говорить, что на самом деле это вовсе не дуб или вековая сосна, а праведный человек, живший когда-то давно и за беспорочную жизнь удостоенный посмертной награды — превращения в благородное дерево. Подобное дерево считали хранителем и помощником человеческого селения, оно «не пропускало» к нему врагов — проходя мимо, те неминуемо должны были ослепнуть или по крайней мере сбиться с дороги. Такие деревьями по сей день украшают наши леса, только теперь их называют памятниками природы. Современные исследователи пишут, что некоторые породы деревьев по своим биоэнергетическим особенностям и вправду необычайно «доброжелательны» к человеку, «подпитывают» его энергией. Если к такому дереву прижаться ладонями и затылком, ощущается прилив сил, отступает плохое настроение и физическая слабость. Эти-то деревья и почитались в языческие времена: дуб, берёза, сосна, на Украине — каштан. А другие породы (издревле «поганые»), наоборот, ухудшают наше самочувствие и здоровье. Достаточно хотя бы мысленно сравнить «священную дубраву» и заболоченный чёрный осинник пополам с ельником, в котором, согласно поговорке, «хоть удавиться»... Не случайно гласит одна из народных легенд, что «на осине Иуда повесился, с тех-то пор на ней листья дрожат, а под корой — красная кровь»...

К «поганым»  причисляют, увы, и тополь, очень  распространённый у нас в городах.

Справедливости  ради отметим что и «поганые»-деревья  иногда помогают, «снимал у нас  вместе с «тёмной» энергией излишнее напряжение, судороги, головную боль. Неспроста  заговор от зубной боли произносили  «на осину» и тёрли дёсны кусочком этого дерева. Народные рецепты также  рекомендуют класть осиновое полено в ноги — от судорог, к голове — от головной боли. Осиновое поленце  клали в квашеную капусту, чтобы  она не перекисла. Вот вам и  очередной образец вполне практической мудрости, записанной не формулами, а  языком мифа... А чего стоит знаменитый осиновый кол — подчас единственное оружие, способное остановить злобную  нежить?

«Леший» буквально значит «лесной». Внешность  Лешего переменчива. Он то представал великаном выше самых высоких  деревьев, то съёживался, прячась за низкорослым кустом. В разных местах о Лешем рассказывают по-разному. Однако чаще всего он похож всё  же на человека, но одежда на нём запахнута  «наоборот», не так, как обычно носят  мужчины (иногда, впрочем, вместо одежды на нём лишь собственный мех). Волосы у Лешего длинные, серо-зеленоватые, зато на лице — ни ресниц, ни бровей, а глаза — как два изумруда, горят в лесных потёмках зелёным  огнём. Всего чаще Леший ходит  неподпоясанным. А если присаживается  на пенёк, то всегда кладёт левую ногу на правую.