История Полоцкого княжества – первого государственного образования в Беларуси

 Ярославичи  правильно рассчитали, что возвращаться  полоцкие дружины будут через  Менск - укрепленный город на  южной границе своего княжества  - и решили опередить Всеслава. Увидев со стен огромную вражескую  армию, менчане решили всё же защищаться, ведь ждали, что вот-вот подойдет помощь. Как говорит летопись, они "затворишися в граде", но отбиться от соединенных сил всех южных княжеств не сумели. Защитников постигла свирепая расправа: всех мужчин порубили, а женщин и детей взяли "на щит" (в плен).   

 Это наидревнейшее  воспоминание в летописи про  Менск, от какого традиционно  отсчитывается и ведется его  история. Как мы видим, 1067 год  - дата не основания нашей теперешней  столицы Беларуси города Минска, а ее уничтожения.   

 Всеслав не  мог разрешить врагу прорваться  в глубь своей страны. 3 марта  армии полоцкого князя и Ярославичей  сошлись поблизости сожженного  Менска на реке Немиге. Неделю  угрожающе ощетинившись копьями,  стоя в глубоком снеге, а  потом "бысть сеча зла и мнози падеша с обе стороны". Преимущественно по поэтическим строкам "Слово про поход Игорев", можно сегодня вообразить себе битву: отрывочные приказы воевод, смертельные удары копий, звон мечей, кипение крови на снегу и сладкое забвение раненых, которых мороз быстро отправлял в вечность. Летописи добавляют всего несколько слов, правда, существенных - про то, что сечу начал Всеслав и что он "бишася крепко".   

 После битвы  армия Ярославича не двинула  на Полоцк, а отошло в свои  земли, а Всеслав остался "стоять на костях" (на поли битвы). А по древним законам; кто остался стоять на костях, тот и победил.   

 Всеслав,  хотя и дорогой ценою, защитил  кривицкое государство, но всё  же он чувствовал себя уверенно: за ним, кроме вооруженной силы, была глубокая народная вера в его чародейные способности. В Радзивиловской летописи есть миниатюра, что засвидетельствовала отношения между вещунами и новгородским князем. Слева стоит князь с бердышом, епископ с крестом и дружинники, справа - безбородый вещун в длинной белой рубахе и его сторонники, простые люди. В Полоцке такого вражеского противостояния не существовала. Вещунам здесь не отрубали голов, не бросали языческих священников на растерзание медведям, не сжигали на кострах. Веротерпимость или, точнее, двоеверие, и князя, и его подданных не раз позволяло Всеславу набирать армию в соседних балтских (балтийских) или угро-финских землях, где еще молились старым богам.   

 Ярославичи  уверенности в победе не имели,  потому взамен откровенного боя  надеялись на хитрость да преступное надувательство.   

 Через четыре  месяца враги встретились опять,  теперь около Воршы (Орша - современная). Всеслав стоял с дружиной на  правом днепровском берегу, Ярослава  сыновья - на левом. Киевский  князь предложил решить спор  мирно, может, даже напомнил Чародею, как договорились на Судоме их отцы. Изяслав дал присягу, что не учинит полоцкому властителю никакого лиха (зла), и закрепил ее принародным целованием креста.   

 Тем вместе  вещая душа сплоховала: нельзя  было верить ни словам, ни крестовому целованию, и сыновей на переговоры брать также нельзя было. Обещание Изяслав держал пока Чародей с сыновьями не переехал 10 июля в челне реку и не зашел без охраны в шатер киевского князя. Тот махнул рукой, налетели дружинники, и вмиг трое Рогволодовичей лежали на земле, связанные веревками.   

 Сколько раз  каялся Всеслав за свою доверчивость  по дороге в Киев и потом,  в жуткой земляной тюрьме-погребе,  куда его бросили, заковав в  кандалы. Намерения Ярославичей  понятны - сгноить, вывести Рогволодов  корень из мира, сделать то, что делал да не закончил Владимир со своим дядькой воеводой Добрыней. На милость кривицкий князь не надеялся - зная, какой пример дал наследникам сам Ярослав Мудрый: посадил в погреб родного брата Судзислава, и сидел он там четверть столетия, пока не начал дышать на ладан. Только тогда выпустили племянники дядьку на божий свет, чтобы через монашеский обет вырвать отказ от всяких княжеских прав. Такая, а то и страшнейшая судьба ждала и Рогволодовичей.   

 Темница - сырая яма, накрытая сверху в три накаты бревнами с маленьким оконцем, через которое едва просачивается воздух да просовывают пленникам хлеб с водой. В безнадежном положении оказался Чародей и лучше перегрызть зубами жилы и истечь кровью, чем превратиться в одряхлевшего старика и видеть, как меркнет жизнь в сыновьях. Но князя держала в этом мире мысль об Отечестве, которое грабили киевские ставленники. Держала и надежда на языческих богов, с которыми Чародей от рождения старался жить в согласии.   

 Какому богу  молился князь, у кого просил избавления от плена - неизвестно. Однако через год овобождение пришло.   

 В 1068 году  на киевскую землю ворвались  половцы. Ярославичи вышли навстречу  и были вчистую разбиты. "3а  грехи наши наслал Бог на  нас поганых, и побежали русские  князья",- выводил летописец, вспоминая вероломство под Оршой.   

 Есть основания  считать, что выручке полоцкого  князя из темницы и избранию  его на великокняжеский посад  способствовал игумен Киево-Печорского  монастыря Феодосий. Известно, что  Чародей был в дружеских отношениях и с одним из самых образованных людей того времени Антонием Печерским.   

 Всеслав Брячиславович  стал великим киевским князем. Отмерено на это ему было  мало - всего семь месяцев. Да  на то он и Чародей, чтобы  за месяц успеть столько, на  что другому и года мало. Сделал из Киева стремительный поход на Тмутаракань, приобрел там коней, которых не хватало ради отпора "поганых". Напоследок того же года половцы ощутили силу нового киевского властелина и, разгромленные, отступили в свое Дикое Поле. Может, в те семь месяцев Всеслав и заслужил в автора "Слово про поход Игорев" похвалу за государственный ум и справедливость: "Всеслав князь людем судяше, князем грады рядяше"?   

 Впрочем,  он не собирался надолго задерживаться  на киевском престоле. Чужой город, ненадежная дружина, вражеское боярство. Отказались платить дань новгородцы, косятся южные князья. Беглый Изяслав также не хотел прощаться с вотчиной и приближался к Киеву с армией тестя, польского короля Болеслава. На кого Всеслав мог рассчитывать? Одно - на простой люд, что объявил его своим властителем.   

 Князь вел  дружину на Изяслава, а через  сотни верст его властно звали  колокола полоцкой Софии. Кроме  других причин возвращения Всеслав  видел опасность полоцко-польской  войны. Под Белгородом он тайно  от киевлян оставил армию и направился в Полоцк. Он знал, что надо готовиться к длинной и затяжной борьбе, что за независимость придется платить тысячами жизней.   

 Повыкалывав  глаза да снявши головы Чародеевым  сторонникам, князь Изяслав с  польскими дружинами направился из Киева на Полоцк. Всеслав с кучкою самый близких придворных надеялся спастись в финском племени Водь, откуда, возможно, была его матерь. Водяки были язычники, а потому приняли князя-вещуна гостеприимно и дали ему армию для похода на Новгород.   

 Кривицких  воинов Всеслав под рукой не  имел, а финские не выдержали  нажатия новгородцев и побежали. Князь попал в плен, но сразу  же вышел на свободу. Новгород  помнил, как три года тому назад  полочане грабили город, как  грузили на повозки софийские  колокола, да чувство мести победил политический расчет. Даже гонимый и пленный, Чародей был опасный враг, ведь за ним стоят Полоцкое государство. Его выгоднее отпустить - пускай воюет с Киевом.   

 И Чародей  воевал. На два года исчез из  вида летописцев, а в 1074-м он внезапным ударам выгнал с Полоцка киевского ставленника Святополка.   

 Через шесть  годов после изгнания Святополка  на Полоцк пошел войною известный  в истории Владимир Мономах,  тогда князь черниговский и  смоленский. Лакомый кусок был  не по зубам, и в следующем, 1078 году Мономах собрал дружины всех южных княжеств, позвав на помощь новгородцев и половецкую орду. И опять только облизнулся: Полоцк выстоял. Отступая, враги жгли и грабили полоцкие волости. В бессильной жестокости они дотла уничтожили кривицкий город Одрск, который так и не поднялся из пепелища.   

 Всеслав с  Мономахом столкнется еще не  раз. Тот нападет с половцами  на Менск и не оставит там  "ни челяди, ни скотины". Будут  и другие битвы, но, когда восточнославянские  князья соберутся в 1097 году на съезд в Любичи, чтобы договориться каждому держать "вотчину свою", Чародей не приедет. Он не имеет нужды что-то с кем-то делить: есть государство, где мирно живут христиане и язычники, есть армия, которая защитит княжество от любого врага.   

 Пока враги скрежетали зубами и разоблачали строителя Софии в безбожности, кривицкая земля достигла вершины своего могущества. По занимаемой площади Полоцкое княжество было равно таким тогдашним европейским государствам, как герцогство Баварской или королевство Португальское. Кроме столицы оно насчитывало восемнадцать городов: Витебск, Браслав, Заславье, Усвят, Копысь, Менск, Орша, Лукомль, Логойск, Друцк, Галоцичаск, Борисов, Стрежев, Некалач, Емянец, Одрск, Городец и Кривич-город, который потом будет называться Вильно. Власть Полоцка распространялась на нижнее Поддвинье до самого Балтийского, или, как его тогда называли, Варяжского моря. На землях, где жили предки современных латышей, стояли города Герцике и Кукенойс, в которых наместничали полоцкие вассалы. Таким образом, Полоцкое княжество имело выход к морю, иначе говоря, было морской державой.   

 Древняя столица Беларуси.   

 За одно  ХI столетие Полоцкое государство  достигло своего величия: независимая  политика, военные победы, экономический  подъем, высокий подъем искусства... Все попытки инкорпорировать (присоединить) княжество в склад Киевской Руси заканчивались провалом - и при Владимирах, и при его потомках.   

 С относительно  небольшого городища и поселения  Полоцк превратился в крупный  город-столицу, где проживало около десяти тысяч человек. Он является одним из семи городов Восточной Европы, в котором известно десять и больше памятников зодчества ХI - ХII столетия.   

 Преобразование  Полоцка в стольный город могущественного  феодального княжества шло параллельно с перерастанием его в важный центр ремесла и торговли. Это в немалой степени способствовало исключительно выгодное географическое положение города на одном из путей "из варяг в греки".   

 На паперти  около Софийского собора стоял  княжеский двор. Вокруг храма свободно стояли дома бояр и купцов, строились новые храмы. Здесь жила и дружина - главное опора князя. В большие походы вместе с дружиной шло народное ополчение.   

 Полочане  жили в домах из еловых бревен. Площадью те здания были немного меньше, чем наши. Топили в доме по-черному. Кое-где встречались бани.   

 В городе  жили мастера более чем шестидесяти  специальностей. Гончары, бондари,  сапожники, портные, замочники,  ткачи, медники, кожевенники-кожемяки... Огородники строили городские стены, ладейники - ладьи и струги. Жерносеки выделывали из камня жернова, з песчаника - точильные бруски, из мягких пород - иконки и крестики. Косторезы делали гребни, накладки к калчанам-тулам, пуговицы, шахматные фигурки.   

 Далеко славились  полоцкие ювелиры. Ювелирные мастерские обеспечивали красавиц изделиями - браслетами, перстнями, височными кольцами и другими вещами.   

 Про богатство  наших лесов во времена князя  Всеслава можно судить по тому, что в ХVI столетии соболя на  полоцком рынке еще продавались связками по 40 штук, а горностаи - 250 штук. Охота была очень важной частью хозяйства.   

 Тогдашнее  население пахало землю, сеяло  рожь, ячмень, пшеницу, овес, гречиху,  горох, лен. Выращивало овощи:  капусту, репу, боб, мак, лук,  чеснок, укроп. Солили огурцы в бочках. Осенью собирали плоды в яблоневых и вишневых садах. Занимались животноводством. Получали кисломолочные продукты. Соседство людей с рекой позволяло кормиться рыболовством. Рыбу ловили неводом, бреднем, на крючок, били острогой. В лесах ставили борти (для сбора меда). Лакомились предки не только медом, но и коврижками, пряниками с маком, пирогами с самым разным мясом, добытым иногда на охоте. Во время вражеской осады ели конину и собачье мясо.   

 В праздничные  дни употребляли вареный перебродивший мед, а также мед, настоянный на перце, привезенное с юга виноградное вино, ячменное пиво и квас. Седьмую рюмку хмельного зелья считали " богогневящей", ведь после ее человеком завладевали бесы и начиналась ссора, перебранка и трепание за волосы.