Германо-советские отношения: от Рапалло до прихода Гитлера к власти

     Тем временем линия Сталина, считавшего Германию бастионом против Запада, всегда желанным партнером, все больше расходилась с оценками советских  дипломатов, достаточно быстро понявших, что между программными установками  Гитлера и его политикой после прихода к власти существует очевидная связь. Направленный Крестинским в конце 1933 г., в период подготовки к XVII партсъезду, в секретариат Сталина обзор «Взаимоотношения СССР с капиталистическими странами за период 1930-1933 гг.» обобщил эти наблюдения. Обзор, касавшийся внешней политики Германии, содержал следующие важные выводы:

     1) «30 января к власти в Германии  пришла национал-социалистическая  партия, имевшая ярко выраженную  антисоветскую программу своей  внешней политики»;

     2) «немедленно после прихода к власти национал-социалистов наступил новый период развития германо-советских отношений»;

     3) «рапалльский период отношений  между Германией и СССР закончен  и возвращение к нему невозможно, т.к. национал-социалистическая Германия  не может сойти с пути антисоветской агрессивной политики» [7, с. 41-42].

     О том, какие выводы сделал Сталин из этих аналитических записок, видно  по его докладу на ХVII партсъезде, в котором вскользь было замечено о «некоторых изменениях в политике Германии», но реакция Советского Союза на них никак не увязывалась с переменами во внутренней политике Германии – «дело здесь не в фашизме». Собственно, сам факт ухудшения советско-германских отношений в докладе ни разу не был прямо упомянут [2, с. 141]. Будучи догматиком отнюдь не в меньшей степени, чем Гитлер, Сталин долго не расставался со своими представлениями о национал-социалистическом режиме, не желая признавать ту огромную роль, какую играли идеологические догматы в формировании внешней политики третьего рейха. Ему были непонятны действия Гитлера, направленные, несмотря на все усилия Москвы и германского посла Р. Надольного, на замораживание германо-советских отношений. Практическая политика третьего рейха и, прежде всего, германо-польское соглашение от 26 января 1934 г. заставили Сталина перейти к более сложным маневрам на международной арене. К этому времени относится и оформление двухуровневой советской внешней политики. Официально декларируемый и широко известный во всем мире внешнеполитический курс на коллективную безопасность и отпор фашистской агрессии, представленный Литвиновым с его знаменитым лозунгом «мир – неделим», был не более чем тактическим маневром, удобным камуфляжем генеральной сталинской стратегии, направленной, как и ранее, на разделение мира и сталкивание одних государств с другими, на углубление возникавших противоречий и конфликтов, т.е. стратегией, связанной в конечном счете с экстраполяцией деструктивного марксистско-ленинского учения о классовой борьбе на сферу международных отношений.

     Таким образом, 1933 год стал поворотным в развитии германо-советских отношений, что объяснялось исключительно внутриполитическими переменами в Германии. Инициатива кардинальных изменений в двусторонних отношениях исходила от главы нового политического режима. Тактика Гитлера в отношении СССР, не говоря уже о его программной стратегии, представляла собой полный разрыв с предшествовавшей политикой Веймарской республики, несмотря на определенные зигзаги на протяжении 1933 г. В то же время внешнеполитическая стратегия Сталина в целом оставалась неизменной, что же касается его тактики, то при всем внешнем противостоянии она всегда сохраняла «открытыми двери» для эвентуального соглашения и даже сотрудничества с национал-социалистической Германией. И в этой связи вполне можно говорить о стремлении Сталина сохранить преемственность в отношениях с Германией, что объяснялось и его неизменной стратегической линией на международной арене, и полным непониманием сущности родственного тоталитарного режима.  

     Заключение

     Таким образом, первый период сотрудничества Германии и СССР имел мало положительных экономических результатов, но положил начало политическому сотрудничеству. Нужно отметить, что отношения этих двух держав строились исключительно на взаимовыгодных и взаимонеобходимых условиях. Обоюдное притяжение объяснялось еще и тем, что, наладив друг с другом дипломатические контакты, Германия и Советская Россия смогли вместе противостоять мировому сообществу в тот период, отвергавшему и не признававшему легитимность существования данных государств. Германия, чувствуя необходимость в сотрудничестве с РСФСР, отказалась не только от интервенции в начале 20-х годов, но и закрепила довольно дружеское расположение подписанием Рапалльского договора, тем самым, заставив страны Антанты придержать послевоенные санкции, а позже и вовсе пересмотреть их в пользу Германии.

     В свою очередь Советская Россия, находясь в подобном положении, нашла в  Германии выгодного экономического партнера. Германия умелыми дипломатическими шагами смогла добиться наибольшей выгоды из германо-советских отношений, обходя ограничения, налагаемые Версальским договорам. Для немецкого государства Советская Россия была единственным равным и полновесным партнером, с которым Германия смогла выстраивать свою политику в личных интересах, не ущемляя, а напротив, ставя себя в наиболее выгодный ракурс. Самым лучшим и аргументированным доказательством этого является начало тайного военного сотрудничества.

     Задачи  начала германо-советской дипломатии таковы: наладить дипломатические отношения друг с другом, выйти из международной изоляции; в условиях международной изоляции, взаимно дополняя друг друга, вести экономическое сотрудничество; обходя ограничения мирового сообщества, начать решение собственных внутриполитических проблем и задач; поддерживать друг друга в соперничестве на международной арене в отношении третьих стран.

     Берлинский  договор как юридически закреплявший обоюдную заинтересованность в дальнейшем развитии отношений в различных  сферах и создававший для этого  определенный политический каркас, а также дополнительно стимулировавший влиятельные группы интересов в Германии (промышленники, рейхсвер) к расширению сотрудничества с Советским Союзом, имел большое значение для Москвы. Договор, рожденный стремлением Москвы сохранить конфронтацию и противостояние в Европе даже через военный союз двух государств, в итоге в известной мере способствовал ослаблению или, как минимум, зафиксировал реальное ослабление этой конфронтации.

     Несмотря  на наличие немалых проблем в  отношениях между двумя странами в последний период существования Веймарской республики, нет оснований считать, что нератификация Московского протокола о продлении Берлинского договора как-то серьезно повлияла на двусторонние отношения. Колебания политической конъюнктуры как на международной арене, так и внутри агонизировавшей Веймарской республики не были в начале 30-х годов еще столь значительными, чтобы создать непосредственную угрозу прагматическому характеру двусторонних связей.

     1933 год стал поворотным в развитии  германо-советских отношений, что объяснялось исключительно внутриполитическими переменами в Германии. Инициатива кардинальных изменений в двусторонних отношениях исходила от главы нового политического режима. Тактика Гитлера в отношении СССР, не говоря уже о его программной стратегии, представляла собой полный разрыв с предшествовавшей политикой Веймарской республики, несмотря на определенные зигзаги на протяжении 1933 г. В то же время внешнеполитическая стратегия Сталина в целом оставалась неизменной, что же касается его тактики, то при всем внешнем противостоянии она всегда сохраняла «открытыми двери» для эвентуального соглашения и даже сотрудничества с национал-социалистической Германией. И в этой связи вполне можно говорить о стремлении Сталина сохранить преемственность в отношениях с Германией, что объяснялось и его неизменной стратегической линией на международной арене, и полным непониманием сущности родственного тоталитарного режима.

     Литература 

     1 Ахтамзян А.А. Рапалльская политика: Советско-германские дипломатические отношения в 1922-1932 годах. – М.: Международные отношения 1974. – 304 с.

     2 Белоусова З.С. СССР в контексте международных отношений 30-х годов // Советская внешняя политика 1917-1945 гг. Поиски новых подходов / Под ред. Л.Н. Нежинского. – М.: Междунар. отношения, 1992. – С. 141.

     3 Докладная записка Литвинова в Политбюро ЦК ВКП(б), 5 апреля 1926 г. //  Ю.Л. Дьяков, Т.С. Бушуева Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество, 1922-1933. Неизвестные документы. – М.: Советская Россия, 1992. – С. 122.

     4 Запись беседы Ворошилова с генералом Адамом, 19 ноября 1931 г. //  Ю.Л. Дьяков, Т.С. Бушуева Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество, 1922-1933. Неизвестные документы. – М.: Советская Россия, 1992. – С. 125.

     5 Запись Бюлова о заседании кабинета министров, 26 сентября 1933 г. //  Ю.Л. Дьяков, Т.С. Бушуева Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество, 1922-1933. Неизвестные документы. – М.: Советская Россия, 1992. – С. 164.

     6 Крестинский – Литвинову, 18 января 1927 г. Советско-германское военное сотрудничество в 1920-1933 годах // Международная жизнь. – 1990. – №6. – С. 117.

     7 Максимычев И.Ф. Дипломатия мира против дипломатии войны: Очерк советско-германских дипломатических отношений в 1933-1939 годах. – М.: Междунар. отношения 1981. – 288 с.

     8 Панцов А.В. Брестский мир // Вопросы истории. – 1990. – № 2. – С. 61.

     9 Советско-германское военное сотрудничество в 1920-1933 годах // Международная жизнь. – 1990. – №6. – С. 112-115.

     10 Хинчук – НКИД, 28 апреля 1933 г. //  Ю.Л. Дьяков, Т.С. Бушуева Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество, 1922-1933. Неизвестные документы. – М.: Советская Россия, 1992. – С. 260-261.