Елшанская культура

Если южные лесостепные памятники определялись по хронологии елшанских древностей и нижневолжских материалов, имевших радиоуглеродное подтверждение, то памятники накольчатого типа в лесном Среднем Поволжье могли датироваться по линии синхронизации с верхневолжской культурой. Последняя получила подтверждения периодизации и абсолютной хронологии. Ранний этап, характеризовавшийся доминированием посуды преимущественно накольчатого типа, определялся первой половиной V тыс. до н.э.25. Подобная линия синхронизации была возможна и в связи с поисками истоков формирования керамического производства у племен верхневолжской культуры. Помимо других точек зрения допускался вариант и с регионом лесостепного Поволжья, где расположена елшанская культура, элементами которой были запесоченность сырья, слабая орнаментированность, ряд ямок под венчиком, прочерки и ямчато-тычковые вдавления, сочетание острых и плоских днищ.

Что же касается происхождения этой традиции в Марийском Поволжье (как, впрочем, и гребенчатой), В.В.Никитин отмечал, что намечаются их истоки в средневолжской культуре, оказавшей влияние на лесное Поволжье и сформировавшейся на основе елшанской26.

Моргунова Н.Л. допускает вероятность распространения накольчатой техники в северные районы лесостепи с влиянием степных культур Нижнего Поволжья. Рассматривая вопрос о месте первоначального распространения гребенчатого штампа, исследователь допускает район лесостепей, тем самым соглашаясь с автором данной работы27.

Происхождение накольчатой керамики виловатовской группы связывается с днепро-донецким вариантом28. При обнаружении накольчатых и гребенчатых комплексов на Виловатовской стоянке исследователи отмечали их близость с днепро-донецкими29. Весь вопрос лишь в том, в чем природа этого сходства. А.В.Вискалин предполагает участие днепро-донецкого населения, а малочисленность типичных среднедонских черт на средневолжской керамике свидетельствует о том, что основной импульс при формировании средневолжских памятников поднепровский, а не донской. Здесь есть узкие места, связанные в первую очередь с характеристикой этапов и их хронологии у днепро-донецких культур. Ранняя фаза представлена гребенчато-прочерченной орнаментацией и датируется первой половиной V тыс. до н.э.30. Что же касается накольчатой системы, то, по мнению исследователей, она заимствована от среднедонской, характеризует второй этап, то есть датируется второй половиной V тыс. до н.э.31.

Это противоречит всей системе аналогий средневолжских и нижневолжских накольчатых комплексов, радиоуглеродных показаний последних и елшанских. Вызывает сомнение в подобном маршруте значительная территориальная удаленность лесостепного Поднепровья и Поволжья при отсутствии на промежуточной территории Похопёрья стоянок днепро-донецкого облика. В территориальном отношении к средневолжским ближе среднедонские памятники, но А.В.Вискалин констатирует, что донской импульс прослеживается слабо. Более того, А.В.Сурков отмечает, что вслед за носителями елшанских традиций в V тыс. до н.э. в Похопёрье, а затем и на Средний Дон проникли носители культуры с накольчатой орнаментацией керамики, сформировав среднедонскую культуру32. Появление короткозубой и овальнонакольчатой орнаментации на посуде памятников Верхнего Дона исследователи увязывают не с днепродонецкими и среднедонскими, а с верхне и средневолжскими33.

Приведенный обзор дает некоторое представление о состоянии проблемы, об используемых подходах и позициях исследователей. Более детально восстанвоить картину позволяют радиоуглеродные даты, полученные в результате анализа материалов памятников елшанской культуры. Рассмотрим их подробнее в следующем параграфе.

1.2. Хронология елшанской  культуры по результатам радиоуглеродного датирования памятников

Ряд специалистов рассматривает елшанскую культуру как одну из древнейших в период нового каменного века Европейской части России и Европы в целом, повлиявшую на неолитизацию других регионов34. В то же время вопрос датировки елшанских комплексов является предметом оживленных дискуссий. Именно анализу всего комплекса радиоуглеродных дат, на базе которых во многом строятся эти предположения, посвящен данный раздел курсовой работы. На сегодняшний день для елшанской культуры известно порядка 70 радиоуглеродных определений. Они получены в различных лабораториях по нескольким видам материалов, которые были исследованы специалистами как имеющие отношение к елшанской культуре: органика из фрагментов керамики, раковины моллюсков, уголь, фрагменты костей и вмещающая почва.

Наиболее ранние датировки получены по раковинам моллюсков, происходящим из культурных слоев памятников Чекалино IV, Лебяжинка IV и Ильинка (№ 1, 5, 16, 22), относят время ее генезиса ко второй половине 7 тыс. до н.э. Ряд исследователей настаивает на обоснованности столь древних определений и антропогенном происхождении раковин, что, по их мнению, также подтверждается палинологическим анализом культурных слоев стоянок35. Другая часть ученых относится к ним скептически и акцентирует внимание на возможности действия «резервуарного эффекта», способствовавшего удревнению датируемых предметов, и естественном происхождении раковин моллюсков в культурном слое памятников36. На наш взгляд, радиоуглеродные определения со стоянки Чекалино IV (полученные в разных лабораториях) можно объяснить тем, что отложения, содержащие раковины моллюсков, формировались несколько раньше, чем неолитический культурный слой памятника. Что касается дат по ракушкам с Ильинки и Лебяжинки IV, то это может объясняться «резервуарным эффектом», но, что более вероятно, также их случайным попаданием в культурный слой памятников. Данные радиоуглеродные определения вступают в явное противоречие с основным массивом датировок и противоречат хронологии ранненеолитических культур сопредельных территорий, создавая эффект изолированности елшанских материалов, которые, согласно технологическому анализу керамики, появляются в регионе уже в развитом виде и имеют заимствованный характер37.

 Таким образом, можно констатировать недостаточную обоснованность использования представленных дат, значительно удревняющих время образования культуры, и необходимость отказа от них. Следующая группа радиоуглеродных определений елшанской культуры достаточно плотно укладывается в первую половину 6 тыс. до н.э. (№24, 6, 7, 3336, 45, 49, 50). Представленные датировки получены в нескольких лабораториях по различным видам датируемого материала, что в большей степени способствует росту доверия к ним. На их основании  специалисты предложили датировать время образования елшанской культуры первой половиной 6 тыс. до н.э.6

Однако полученные еще на первых радиоуглеродных датировках данные елшанских материалов по раковинам моллюсков со стоянки Чекалино IV и по фрагментам костей со стоянки Ивановка вызывали сомнения у специалистов, хотя и меньшие, чем выше рассмотренные. Обозначенный круг исследователей был склонен связывать их ранний возраст с действием «резервуарного эффекта», случайным попаданием в слой памятника и возможным существованием мезолитического субстрата, к которому они относятся. Однако в дальнейшем для стоянки Чекалино IV в лаборатории РГПУ им. А.И. Герцена была получена дата 7660 ± 200. Она хорошо взаимосвязана с определениями по раковинам моллюсков собственно стоянки Чекалино IV и по типологически близким фрагментам керамики со стоянки Ивановка. Учитывая достаточно большую погрешность, эта дата практически с ними совпала, что является аргументом в пользу их достоверности и принадлежности к неолитической эпохе. Кроме того, по органике в керамике для стоянки Большая Раковка II в той же лаборатории было получено радиоуглеродное определение 7790 ± 200, практически совпавшее с датами по керамике и кости со стоянки Ивановка и по раковине и керамике с Чекалино IV. Если допустить возможность существования нескольких комплексов эпох неолита на стоянке УстьТашелка38, то вполне обоснованными выглядят ранние датировки этого памятника, которые в тоже время с согласуются с датами, полученными для стоянок Чекалино IV и Ивановка.

Таким образом, на сегодняшний день представленная группа дат дает основание говорить о возникновении елшанской культуры лесостепного Поволжья в первой половине 6 тыс. до н.э. Однако данная гипотеза нуждается в дополнительной аргументации, детализации и проверке. Это вызвано тем, что в лаборатории г. Познани на АМС по угольку с острого дна елшанского сосуда стоянки Чекалино IV получена дата, которая относится к концу третьей четверти 6 тыс. до н.э. (7250 ± 60). Она оставляет возможность омоложения возраста памятника и необходимость дальнейшей перепроверки времени его существования. Причины расхождения дат, полученных по органике в керамике и углю, предстоит еще выяснить специалистам. В данном случае можно лишь констатировать, что елшанская посуда изготавливалась не из ила с естественной примесью озерной или речной раковины, а из илистых глин, не содержащих включений раковины, поэтому предполагать «резервуарный эффект» маловероятно39. Исследователям далось установить, что неолитическая керамика содержит органические растворы антропогенного характера, которые и являлись основой для датировки керамики40. В то же время нельзя исключать присутствия геологической органики в керамике, которая и могла приводить к определенному удревнению возраста образца. Наиболее массовой является группа радиоуглеродных определений памятников Самарского и Ульяновского Поволжья, относящаяся к рубежу 6 и 5 – середине 5 тыс. до н.э. (№17, 2332, 4143, 5153, 60). Рубежом 6 и 5 тыс. до н.э. также может быть датирован процесс продвижения елшанского населения к западу от р.Волга в Примокшанье, Поочье и, возможно, Среднее Посурье, где в это время фиксируется существование стоянок с типично елшанской керамикой (№5759). Материалы большинства памятников, к которым относится обозначенная группа радиоуглеродных дат, попадают под характеристику выделяемого рядом исследователей второго этапа развития елшанской культуры, для которого характерно господство плоскодонных неорнаментированных сосудов с пояском ямок жемчужин под венчиком41. И свидетельствуют о бытовании елшанской культурной традиции до начала середины 5 тыс. до н.э., что признается подавляющим большинством заинтересованных специалистов. Однако на стоянке Старая Елшанка II, чье хронологическое положение определяется выше обозначенным интервалом, обнаружена только остродонная профилированная посуда, поэтому необходима проверка либо возраста данного памятника, либо гипотезы о выделении второго елшанского типа. Аналогичная профилированная остродонная керамика обнаружена и на ряде других памятников обозначенной группы. Стоит отметить существование двух пар дат для стоянки Усть-Ташелка, что может быть объяснено заселением памятника елшанским населением как минимум дважды с перерывом в тысячу лет или, что выглядит более вероятным, некорректностью одной из пар и необходимостью уточнения возраста стоянки. Для стоянки Лебяжинка IV в одном случае датировка, полученная по керамике, типологически близкой материалам стоянок Ильинка, Красный Городок и др., соответствует хронологическому положению этой группы памятников – первая половина 5 тыс. до н.э., но в то же время для нее получена значительная серия дат по керамике, «отскочившая» к началу 4 тыс. до н.э., что ставит перед исследователями задачу проверки возраста елшанских материалов стоянки Лебяжинка IV. Подводя итог характеристики радиоуглеродных определений рассматриваемой группы, стоит отметить, что все они получены исключительно по керамике в одной (киевской) радиоуглеродной лаборатории и большинство памятников на сегодняшний день имеют малую выборку дат. Это обстоятельство ставит перед специалистами задачу проверки возраста ряда памятников с привлечением большего числа радиоуглеродных лабораторий и подтверждения датировок, полученных по керамике определениями по другим материалам. В то же время надежно подтвержден факт существования елшанской культуры на рубеже 65 и вплоть до середины 5 тыс. до н.э. С этим хронологическим интервалом может быть связано возникновение и развитие керамики второго типа (однако данный тезис нуждается в дополнительной аргументации), а также освоение елшанским населением регионов, расположенных западнее р. Волги. По ряду елшанских памятников получены достаточно поздние даты (№914, 1821, 3839, 44, 4648, 5456, 6364, 66), исходя из которых ряд исследователей допускал возможность существования елшанской культуры до конца 5 тыс. до н.э. Однако в большинстве случаев представленные датировки вступают в явное противоречие с типологическими построениями и сериями других радиоуглеродных определений по этим же памятникам. Исходя из положения об обоснованности рассматриваемой группы дат должен следовать вывод о том, что типологически и технологически сходная керамика бытует в течение двух тысяч лет. Это, на наш взгляд, является маловероятным и заставляет усомниться в корректности этих датировок. Стоит отметить, что в данной группе представлены даты из нескольких лабораторий, полученные по керамике, раковинам моллюсков, вмещающей почве и углю. В этой связи наиболее примечательна ситуация с датированием материалов стоянки Чекалино IV, раннее хронологическое положение которой подтверждается частью дат, а также технологически и типологически, и в то же время существует серия более поздних определений, полученных по почве, раковинам и керамике, которые вступают с ними в противоречие. По мнению специалистов, датировки почв в принципе весьма ненадежны в связи с активной деятельностью землеройных насекомых и животных, как в момент функционирования стоянки, так и в последующем. Кроме того, для датирования почв используется одна из их органических составляющих – гуминовые кислоты, возраст которых не всегда может совпадать с возрастом погребенных в почвах артефактов. Не всегда с достаточной уверенностью можно связать с определенной культурой датируемые образцы угля или древесины из культурного слоя памятника. Особенно при условии его неоднократного заселения и отсутствии четкой стратиграфии. Не заслуживают однозначного доверия и датировки, получаемые по органике, извлекаемой из керамики. Примечательно, что в ряде лабораторий, в том числе на АМС, по керамике елшанской культуры была получена группа дат, относящая время ее существования к эпохе бронзы (№15, 37, 40, 65). Необходимо обратить внимание на получение сходных дат в разных лабораториях по ранненеолитической керамике: 4850 ± 80 в Киевской лаборатории (Нижняя Орлянка II), 4541±41 в Аризонской лаборатории (Вьюново озеро I), 4450 ± 50 Познаньской лаборатории (Плаутино I). Причину этого явления должны трактовать специалисты. Принимая во внимание существование значительного массива некорректных дат, необходимо отметить наиболее остростоящие в данный момент проблемы по определению радиоуглеродного возраста ряда памятников. В частности, это касается ситуации с датированием стоянок Большая Раковка II, Чекалино IV и Лебяжинка IV, раннее хронологическое положение которых нуждается в дополнительном подтверждении. Весьма проблемной остается ситуация со стоянкой Нижняя Орлянка II, материалы которой с точки зрения технологии и типологии аналогичны коллекциям Ивановки и Чекалино IV, однако существующие даты этому противоречат. Относительно датировок елшанских памятников Посурья и Примокшанья данным хронологическим интервалом стоит отметить, что с одной стороны можно допустить существование елшанской культурной традиции в этих регионах до конца 5 тыс. до н.э. А с другой, что более вероятно, констатировать их ненадежный характер и необходимость перепроверки. Таким образом, рассматриваемая группа дат елшанской культуры может быть признана некорректной ввиду ряда отмеченных обстоятельств и при дальнейших исследованиях раннего неолита лесостепного Поволжья от них стоит отказаться или использовать с крайней осторожностью. Необходимо уточнение и проверка возраста памятников, для которых они получены.

На сегодняшний день можно констатировать необходимость отказа от датировок, уходящих далеко в 7 тыс. до н.э., которые необоснованно удревняют время образования елшанской культуры. Наиболее приемлемой выглядит концепция о генезисе елшанской культуры на рубеже 7 и 6 тыс. до н.э., которая находит свое подтверждение в значительной серии радиоуглеродных определений для ряда памятников, полученных по различным материалам. Согласно радиоуглеродной хронологии елшанская культура существует в лесостепном Поволжье как минимум до рубежа 6-5, а возможно, и до середины 5 тыс. до н.э. С этим временем может быть связано возникновение и развитие второго типа керамики и начало освоения елшанским населением западных регионов. Еще одна группа дат елшанской культуры рубежа 5-4 тыс. до н.э. на современном этапе изучения может быть признана некорректной, так как значительно омолаживает возраст и растягивает время существования культуры, и от ее использования необходимо отказаться. Несмотря на то, что накоплен значительный массив радиоуглеродных определений для ранненеолитической елшанской культуры лесостепного Поволжья, существует большое количество нерешенных вопросов, связанных с хронологическим положением отдельных памятников и этапов ее развития, поэтому работа по проверке абсолютного возраста елшанских материалов должна быть продолжена.

Глава 2. Общая характеристика елшанской культуры

2.1. Характеристика памятников Елшанской культуры

К настоящему моменту известно более полутора десятков памятников елшанской культуры, составляющих солидную источниковедческую базу для ее изучения. Наиболее известными и информативными среди них являются Ивановская, Старо-Елшанские I и II, Виловатовская, Максимовская стоянки, расположенные в долине реки Самары и ее притоков, а также памятники бассейна реки Сок: стоянки Красный Городок, Нижняя Орлянка II, Чекалино IV, Лебяжинка IV, Ильинка. К этому же кругу, видимо, принадлежат и некоторые неолитические памятники Ульяновской области - Луговое III, Лебяжье I и др. Все они являются памятниками поселенческого типа, хотя на нескольких из них обнаружены единичные погребения. Ареал «елшанских комплексов» распространяется в пределах современной лесостепи между реками Волга и Урал, захватывая также часть Волжского правобережья в пределах Ульяновской области, хотя ареал культуры, возможно, несколько шире и включает в себя также часть территории Примокшанья. В.В. Ставицкий считает, что некоторые материалы этого региона, в первую очередь, часть коллекции стоянки Имерка VII, аналогичны елшанским42.

Наблюдения за топографической ситуацией, в которой находятся ранненеолитические стоянки, показали достаточно стандартный набор условий, необходимых для их местонахождения. Практически все памятники занимают останцы первых надпойменных террас, расположенные в пределах низкой поймы. Второе условие - это наличие близ памятника притока у основного русла реки или небольшой протоки, существующей или пересохшей. Например, стоянка Большая Раковка II расположена близ места впадения р. Черной в р. Сок, Ильинская - р.тростянки в р. Сок, Ивановская - р. Турганика в р. Ток. Следы протоки были зафиксированы в раскопе во время работ на Чекалино IV, возможно, это старица р.Орлянки, притока р.Сок. В аналогичных условиях находится Виловатовская стоянка и другие памятники. Конечно, трудно с уверенностью говорить, чем вызвано подобное единообразие топографических условий - особенностями сезонного функционирования, хозяйственными причинами, связанными с определенными приемами рыболовства или какими либо иными. Но признак этот представляется важным хотя бы потому, что даст возможность практически безошибочно обнаруживать неолитические памятники во время разведочных работ.

В местах сужения долины реки стоянки располагаются достаточно высоко относительно русла. На участках же расширения долины памятники расположены вблизи понижений на поверхности высокой поймы. По мнению Ю.А. Лаврушина, относительно высокое гипсометрическое положение стоянок в местах сужения долины свидетельствует об имевших во ту эпоху место высоких половодьях. Что касается участков расширения долины, то низкое гипсометрическое положение стоянок говорит, по-видимому, об их кратковременном характере43.

О том, что поселения существовали недолго и носили, скорее всего, сезонный характер, свидетельствуют и иные признаки. Культурные отложения характеризуются сравнительной немногочисленностью артефактов, небольшой мощностью (10-20 см) культурных слоев, отсутствием долговременных углубленных в материк жилищ при наличии на некоторых стоянках очажных пятен, небольших хозяйственных ям, содержащих кости рыб и отходы кремневого производства. Остатки небольшого котлована, возможно, жилищного, были встречены лишь, на одной стоянке - Лебяжинке IV.

К любопытной разновидности культурных отложений относятся скопления раковин моллюсков семейства Unionidae, обнаруженные на ряде стоянок (Максимовка, Виловатое, Чекалино IV и др.) Об их антропогенном характере убедительно свидетельствует намеренное вкладывание створок одна в другую, зафиксированное на Чекалино IV, а также данные об образе жизни двустворчатых моллюсков, согласно которым они не могут естественным путем образовать подобных скоплений, а тем более «вложиться» одна в другую. Раковины, находившиеся в культурном слое Чекалино IV и на полу котлована Лебяжинки IV, послужили образцами для радиоуглеродного датирования. 

На ряде памятников елшанской культуры были обнаружены погребения людей. На I Старо-Елшанской стоянке найдено четыре костяка. Один из них интерпретирован авторами раскопок как золотоордынский, три остальных остались без культурного определения, однако было отмечено, что кости этих погребенных были покрыты слоем известковой корки и имели значительно более худшую сохранность по сравнению с первым погребением. Костяки были скорченными, ориентировка различна - СВ, В и СЗ; связать с ними какой либо определенный инвентарь оказалось затруднительным по причине нахождения погребений в культурном слое стоянки44. Похожие находки были сделаны и на некоторых других памятниках, но в силу отсутствия при погребенных какого-либо инвентаря и нахождения их в культурных слоях без следов могильных ям, культурно-хронологическими определениями они не сопровождались. 
     Более или менее достоверное елшанское погребение было найдено на стоянке Чекалино IV. Погребенная - женщина, находилось в неглубоком материковом углублении в сильно скорченном положении на правом боку с руками, подложенными под голову. Ориентировка костяка - северо-западная. Инвентаря при костяке не было, если не считать небольшой ножевидной пластины у основания черепа.