Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон

От такой  неожиданной речи в церкви поднял-ся шум; было трудно расслышать, что далее  гово-рил Никон. Окончив свою речь, Никон разоблачился, ушел в ризницу, написал царю письмо, надел мантию и черный клобук, вышел к народу и сел на последней ступени  амвона, на котором облача-ются архиереи. Встревоженный народ кричал, что  не выпустит его без государева указа. Между тем царь уже узнал о  том, что происходит в Успен-ском соборе. Алексей Михайлович дважды посылал к Никону боярина Трубецкого с требованиями прекратить гневить  царя и не оставлять патриаршества. На что Никон в весьма резкой форме  отвечал: «Даю место гневу царского величества. Бояре и всякие люди церковно-му чину обиды творят, а  царское величество упра-вы не дает и на нас гневает, когда мы жалуемся. А нет ничего хуже, чем царский  гнев носить». Боярин Трубецкой возражал, указывая на то, что патриарх самовольно называл себя государем и вступал  в дела государства. Никон категорически  не согласился с этим, о себе говорил, что «великим государем не сами назвались  и в царские дела не вступаем-ся, а разве о правде какой говорили или от беды кого-нибудь избавляли, так мы, архиереи, на то заповедь приняли  от Господа». Вдобавок он просил у государя себе келью; ему отвечали, что келий  на патриаршем дворе много: может  жить в любой. Затем Никон снял с себя мантию, вышел из церкви и  отправился пешком на под-ворье Воскресенского монастыря.

Он пробыл там два дня возможно, дожида-ясь, что царь, по крайней мере, позовет  его и захочет с ним объясниться, но царь не позвал. Никон отправился в Воскресенский монастырь на двух плетеных повозках, которые тогда  назывались киевскими, написав царю письмо следующего смысла: «По отшествии  боярина вашего Алексея Никитича с товарищами ждал я от вас, великого государя, милостивого указа по моему  прошению; не дождался -- и многих ради болезней велел от-везти себя в  Воскресенский монастырь».

Вслед за Никоном приехал в Воскресенский  монастырь боярин Трубецкой, но не с  мировой и не с просьбой о возвращении  в столицу. Боярин велел ему дать благословление царской семье, а  также отречься от патриаршего сана и утвердить Крутицкого митрополита  временно ведать делами церкви. Никон  был на всё согласен, а также  просил простить его за всё.

Казалось, дело было совершенно окончено. Правитель  церкви сам отрекся от управления ей - случай не редкий в церковной  истории; остава-лось избрать на его  место другого законным по-рядком. Но Алексей Михайлович начал колебаться; с одной сторо-ны, в нем говорило прежнее дружеское чувство к Никону, а с другой -- бояре настраивали его про-тив бывшего патриарха, представляя ему, что Никон ума-лял самодержавную власть государя. Царь боялся раздражить бояр, не принимал явно стороны невидимого ими патриарха, но отправил через Афанасия Матюшкина Никону свое прощение, затем посылал к нему князя Юрия, приказывал передать, что все бояре на него злобствуют -- один только царь и посланный князь к нему добры. Между тем царь не посмел тогда просить его о возвращении в Москву в прежнем сане. Никон, как будто забыв о патриаршестве, деятельно занимался каменными постройками в Воскресенском монастыре, копал возле монастыря пруды, разводил рыбу, строил мельницы, благоустраивал сады, расчищал леса, всегда показывал пример рабочим, трудясь наравне с ними. Царь не раз жаловал ему щедрую милостыню на создание монастыря, на прокормление нищих и, в знак особого внимания, в большие праздники и свои семейные торжества посылал ему лакомства, которые он отдавал на трапезу всей братии.

3.2 Окончательный разрыв  отношений

Смиренная жизнь Никона продолжалась недолго, вскоре он вновь начинает вмешиваться  в дела церкви, это обстоятельство опять вооружило против него царя, и государь, по наговору бояр, запретил общаться и всячески контактировать с Никоном, он также приказал сделать  обыск в его бумагах и перестал оказывать ему прежние знаки  внимания.

В июле 1659 года Никон, узнав о том, что  делается в Москве с его бумагами, написал царю довольно резкое письмо. В нём патриарх укорял царя за обыск  в бумагах, за немилость по отношению  к духовному лицу, также был  вновь поднят вопрос об употреблении термина государь по отношению к  Никону. «Если тебе, великий государь, чего нужно было от нас, то мы бы для  тебя сделали все, что тебе подобает. Все это делается, как мы слышали, лишь для того, чтобы у нас не осталось писания руки твоей, где  ты называл нас великим госуда-рем. От тебя, великий государь, положено было этому начало. Так писал ты во всех твоих госуда-ревых грамотах; так писано было и в отписках всех полков к тебе и во всяких делах. Этого невоз-можно уничтожить. Пусть  истребится оное злое, горделивое, проклятое  проименование, происшедшее не по моей воле», - так писал Никон, далее  в письме он просил царя прекратить на него гонения, всячески просил прощения, в заключение уверял государя, что  он не забирал с собой патриаршей казны и ризницы, как на него говорили.

Это письмо крайне не понравилось Алексею Михайловичу, а бояре намеренно усиливали  в нём досаду против бывшего друга  и соратника. Под предлогом небезопасности от нашествия врагов его хотели удалить  от Москвы и от имени царя предлагают переехать. Вскоре Никон отправляется в Крестный монастырь, построенный им на Белом море, в память своего избавления от кораблекрушения, когда он был ещё иеромонахом.

Никона  удалили с тем, чтобы во время  его отлучки решить судьбу бывшего  патриарха. В феврале 1660 года, в Москве, был созван собор, который постановил не только избрать другого патриарха, но и лишить Нико-на чести архиерейства и священства. Государь не решился  утвердить такой приговор и поручил  пересмотреть его греческим архиереям, случайно в это время прибывавшим  в Москве. Греки, сообразив, что против Никона вооружены сильные мира сего, не только одобрили приговор русских  духовных, но еще нашли, в под-тверждение справедливости этого приговора, какое-то сомнительного свойства объяснение правил Но-моканона. Тогда за Никона заступился ученый киевский старец Епифаний Славинецкий. Он в поданной царю записке  на основании церков-ного права ясно доказал несостоятельность приме-нения  указанных греками фактов к приговору  над Ни-коном. Епифаний признавал, что  собор имел пол-ное право избрать  другого патриарха, но не должен был  лишать Никона чести патриаршего  сана и архие-рейского служения, так  как добровольно отрекаю-щиеся  архиереи не могут, без вины и суда, лишаться права носить сан и служить  по архиерейскому чину. Доказательства Славинецкого показались такими убедительными, что Алексей Михайлович остался  в недоумении. Он решил снова обратиться к Никону с просьбой, чтобы он дал свое благословение на избрание но-вого патриарха. Никон отвечал, что  если его позо-вут в Москву, то он даст свое благословение ново-избранному патриарху, а сам удалится в монастырь, но призвать в Москву на со-бор его  не решались; ему только дозволили  вернуться в Воскресен-ский монастырь. Там Никона ожидала другая неприятность: окольничий Роман Боборыкин завладел угодьями, принадлежащими Воскресенскому монастырю. Монастырский приказ ут-вердил за ним эту землю. Между крестьянами  Боборыкина и монастырскими происходили  неоднократные споры и драки. Окольничий подал жалобу в монастырский приказ, а приказ притянул к отве-ту монастырских крестьян. Тогда Никон  написал царю длинное и резкое письмо, называл церковь гонимою, сравнивал ее с апокалипсическою же-ною, преследуемою змием. «Откуда, -- спрашивал он царя в своем письме, -- взял ты такую дер-зость, чтобы  делать сыски о нас и судить нас? Ка-кие законы Божий повелели тебе обладать нами, Божиими рабами? Не довольно ли тебе судить правильно  людей царствия мира сего? Но ты и  об этом не стараешься... Мало ли тебе нашего бегст-ва?» Никон в том же письме рассказывал, что ему было видение  во время дремоты в церкви на заутрени: являлся ему митрополит Петр и  повелел сказать царю, что за обиды, нанесенные церкви, был два раза мор в стране, и царское войско терпело поражение. Вслед за тем  Никону, как он уверял, представился цар-ский дворец, и некий седой муж сказал: «Псы бу-дут в этом дворе щенят своих родить, и радость настанет бесам от погибели многих людей».

Само  собой разумеется, после этого  письма примирение царя с патриархом стало невозможным. Между тем  монастырский приказ, назло Никону, особенно ненавидевшему этот приказ, решил спорное дело в пользу Боборыкина. Никон, раздражен-ный этим до крайности, отслужил в Воскресенском монастыре  молебен и вслед за этим велел  прочитать жалованную грамоту царя на землю Во-скресенского монастыря, в доказательство того, что монастырский приказ решил дело неправильно, а  потом произнес проклятие, выбирая  пригодные слова. («Молитва его да бу-дет грехом, да будут дни его  кратки, достоинство его да получит  другой; дети его да будут сиротами, жена его вдовою; пусть заимодавец захватит все, что у него есть, и  чужие люди разграбят труды его; пусть дети его скитаются и  ищут хлеба вне своих опустошенных жилищ... Пусть облечется прокля-тием, как одеждою, и оно проникнет, как вода, во внутренности его и, яко елей, в кости его», и пр.) Боборыкин донес, что эти проклятия  относи-лись к государю. Набожный царь пришел в ужас, собрал у себя архиереев, жаловался и говорил:

«Пусть  я грешен; но чем виновата жена моя, и любезные дети мои, и весь двор мой, чтобы под-вергаться такой  клятве?»

В это  время приближённым Алексея Михайловича  становится грек - митрополит газский, Паисий Лигарид, уче-ный человек, получивший образование в Италии; впослед-ствии  в Палестине он был посвящен в  архиерейский сан, но подвергся гонениям иерусалим-ского патриарха Нектария за латиномудрствование. Никон, еще  до своего отречения, по ходатай-ству грека  Арсения, пригласил его в Москву. Паи-сий приехал уже в 1662 году, когда патриарх нахо-дился в Воскресенском  монастыре. Никон надеял-ся найти  себе защитника в этом греке. Своей  Первостепенной задачей Паисий считал примирение патриарха с царем, он письменно убеждал Никона смириться  и простить старые обиды, но увидел, что его выходки до такой степени  раздражили царя и бояр, что на примирение надежды не было, тогда он открыто  становится на сторону врагов патриарха. Паисий Лигарид подал царю совет  обратиться к вселенским патриархам. Царь Алек-сей Михайлович, по своей  натуре, всегда готов был прибегнуть к полумерам именно тогда, когда  нужно было действовать прямо  и решительно, в этом случае он именно так и поступил. Государь с боярами  составили и решили отправить  ко всем вселенским патриархам двадцать пять вопросов, относящихся к делу Ни-кона, но не упоминая его имени, были представлены на обсуждение патриархов случаи, имевшие место в России, но они были описаны так, будто  неизвестно когда и с кем они происходили; казалось даже, что их совсем не было, а приводились они только для того, чтобы знать, как следует поступить, если бы они совершились. Доста-вить вопросы патриархам царь доверил греку, по имени Мелетий.

В июле 1663 года, в ожидании ответов от вселенских пат-риархов на посланные вопросы, царь отправил в Воскресенский монастырь  к Ни-кону Паисия Лигарида с астраханским ар-хиепископом Иосифом, также вместе с ними поехали давние недоброжелатели  патриарха: боярин князь Никита Иванович Одоевский, окольничий Родион Стрешнев и думный дьяк Алмаз Иванов.

Никон был крайне озлоблен на Паисия, которого еще не видел, так как надеялся, что приглашен-ный им грек будет  за него просить милости у царя, но лишь теперь он осознал, что Паисий не только дает советы царю, направленные не во благо Никону, но даже говорит  о том, что он неправильно носит  звание патриарха, два раза полу-чивший архиерейское рукоположение: как митро-полит  новгородский и потом как патриарх московский. Как только Никон встретил Лигарида, он обругал его, назвал самоставником, вором и собакой. Посыпались взаимные укоры, приехавшие бояре не забыли упомянуть  тот факт, что патриарх называл  себя государем и вступал в  дела светской власти, также его  обвинили в насылании проклятия  на Алексея Михайловича и всю  царскую семью. Начались допросы. Все, кто был в церкви во время обряда, совершённого Никоном над царской  грамотой, не показали ничего обличающего  и говорили о том, что патриарх относил своё проклятие не к царю. Интересен тот факт, что для  Никона ничего не стоило изречь церковное  проклятие по собственным делам.

Содержание  бесед с Никоном были пересказаны  царю. А Паисий Лигарид так передал  своё впечатление о патриархе: «Лучше бы мне не видать такого чудища, лучше  оглохнуть, чем слушать его циклопские крики! Если бы его кто увидел, то почёл за бешеного волка!» Естественно, что после таких донесений  о примирении двух государей не могло  идти никакой речи.

На следующий, 1664 год были получены ответы че-тырех  патриархов, привезенные Мелетием. Эти отве-ты были как нельзя более  против Никона, однако в них, как  и в вопросах, не упоминалось его  имя. Их главная суть состояла в том, что, по мнению вселенских патриархов, московский патриарх и все духовенство  обязаны повиноваться царю, не должны вмешиваться в мирские дела; архиерей, пусть даже являющийся патриархом, если оста-вит свой престол, то может  быть судим епископа-ми, но он также  имеет право подать апелляцию константи-нопольскому патриарху, как самой верховной духовной власти, а, потеряв архиерейство, (даже при добровольном отказе), лишается тем самым свя-щенства.

Но в  этом вопросе возникли сомнения. Греки, прибывшие в Москву и допускаемые  царем вмешивать-ся в церковную  смуту, которая возникла в русском  госу-дарстве, ссорились между собой  и доносили друг на друга. Так, например, известен случай когда к царю явился какой-то иконийский митрополит Афанасий, называл себя (неправильно, как после  выяснилось) экзархом и родствен-ником  константинопольского патриарха; он всячески засту-пался и хвалил Никона. В  то же время приходил другой грек, Стефан, также как будто от константинопольского патри-арха с грамотой, где патриарх назначал своим эк-зархом Лигарида Паисия. Стефан был про-тив Никона. Афанасий иконийский уверял, что подписи  патриархов на ответах, привезенные  Мелетием, ложные. Царь, бояре и духовные власти сбились с толку и отправили  в Константи-нополь монаха Савву  за справками о наехавших в  Москву греках, с просьбой к константинополь-скому  патриарху прибыть в столицу  и решить дело Никона своей властью. Патриарх Дионисий отказался приезжать, однако советовал царю либо простить Никона, либо поставить вместо него другого патриарха, а о греках, озадачивших царя и его приближённых своими противоречиями, дал самый  не-выгодный отзыв. Ни Афанасию иконийскому (ко-торого не признавал своим родственни-ком), ни Стефану он не давал никаких  полномочий; о Паисии Лигариде сообщил, что, по слу-хам, он -- папежник и лукавый  человек; наконец, о Мелетии, которого государь посылал к пат-риархам  с вопросами, отозвался неодобрительно. Таким образом, несмотря на то, что  ответы, привезенные Мелетием от четырех  патриархов, не оказались фаль-шивыми, однако важно было то, что сам  констан-тинопольский патриарх, суд  которого ценился вы-ше всего в  этих ответах, изъявлял мнение, что  Ни-кона можно простить, следовательно, не призна-вал его виновным до такой  степени, чтобы низ-вержение его  было неизбежно. Еще большую неразбериху  в этот вопрос внёс иерусалимский  патриарх Нектарий. Несмотря на то, что  он подписался в ответах, кото-рые  могли служить руководством для  осуждения Никона, но вслед за этим прислал к царю грамоту, и в  ней убедительно советовал государю помириться с Никоном, оказать ему  должное внимание, как к строителю  благодати. Патриарх кроме того, высказал полное недоверие обвинениям против московского патриарха, какие ему  доводилось слышать от присланно-го из Москвы Мелетия.

Отзывы  констан-тинопольского и иерусалимского патриархов значительно задержали  дело. Созывать собор и судить Никона после этого казалось уже зазорно, кроме того ответы па-триархов не относились конкретно к лицу Никона; осужденный, согласно тем же ответам, мог подать апелляцию ко всем четырем патриархам. Дело могло бы принять затяжной характер, а русская церковь на дол-гое время предалась бы раздору и смутам. Однако патриаршие отзывы не поколебали доверие Алексея Михайловича к врагам Никона, Паисию и Мелетию. После долгих рассуждений и толков царь и боя-ре решили отправить того же Мелетия к трём патриархам (кроме константинопольского) с просьбой прибыть в Москву на собор для ре-шения дела московского патриарха.

3.3 Возвращение и  низвержение государя

Никон, узнав, что его враги собирают над ним грозу суда вселенских патриархов, попытался снова сблизиться с царем и написал ему письмо, в котором предостерегал государя от проведения собора, а также указал на неблагочестивый нрав Мелетия. Остаётся невыясненным обстоятельство, при котором  было прочтено письмо, или обычное  благодушие тишайшего государя побудило его в кругу бояр выразиться так, что из его слов было ясно, что  он не против помириться с Никоном, или он никак не отреагировал на это послание. Однако этим воспользовался друг и почитатель Никона Зюзин, который  написал ему, будто царь желает, чтобы  патриарх не-ожиданно явился в Москву, не показывая вида, что государь его звал; а чтобы по пути не было задержек, он у городских ворот  должен был, скрыть себя и сказать, будто  едет архимандрит саввинского монастыря. Никон доверился Зюзину, который  заверял патриарха, что царь милостиво  его примет. 19 декабря 1664 года Никон  со свитой, состоящей из монахов  Воскресенского монастыря, ночью въехал в Кремль и неожиданно вошел в  Успенский собор в то время, когда  там служилась заутреня и читались кафизмы. Блюстителем патриаршего  престола в то время был уже  не Питирим, переведённый в Новгород митрополитом, а ростовский митрополит Иона, который находился в церкви. Никон приказал остановить чтение кафизм, а вместо этого читать ектению, взял посох Петра митрополита, приложился к мощам, и встал на своём патриаршем месте. Духовные растерялись, не знали, что им делать. Народ оторопел. Патриарх подозвал к себе Иону, благословил его, потом к нему подошли, находившиеся в храме духовные. Они недоумевали, что это значит, и не смели ослушаться патриарха, предполагая, что он явился с цар-ского согласия. Наконец, Никон приказал ростовскому митрополиту идти к государю и доложить ему о прибытии патриарха. Иона с трепетом, опасаясь чего-то недо-брого, отправился. Царь, слушавший заутреню в своей домовой церкви, немедленно послал звать властей и бояр. Совещание царя происходило с лицами, кото-рые имели причины всеми силами препятство-вать возвращению Никона, его примирение с царем было бы ударом для них. Неудивительно, что государь, уже без того сильно огорченный Никоном, поддался их влиянию. В Успенский собор посланы были те же лица, кото-рые бранились с ним в Воскресенском монастыре (Одоевский, Стрешнев и Алмаз Иванов), и сказа-ли ему: «Ты самовольно покинул патриарший пре-стол и обещался вперед не быть патриархом; уже об этом написано ко вселенским патриархам. За-чем же ты опять приехал в Москву и вошел в со-борную церковь без воли государя, без совета ос-вященного собора? Ступай в свой монастырь!» Никон настаивал на том, что прибыл в Москву по приглашению, тогда бояре ещё раз удалились на совещание с царём, после которого патриарху повторно было приказано удалиться в монастырь, а также отдать посох и письмо, по которому он приезжал в Москву. Никон после некоторых препираний всё отдал.