Аграрные кризисы в России

Для осуществления реформы  было характерно насаждение хуторской  системы землевладения, хотя природные, географические условия, социально-психологическая готовность крестьян к новым формам хозяйствования не всегда этому благоприятствовали. И все-таки к 1915 г. более 25% домохозяев объявили о выходе из общины. Чаще всего это были беднота, крестьяне, работавшие в городе, и в меньшей степени крестьяне, желавшие вести независимое хозяйство. Покупателями земли часто оказывались зажиточные крестьяне, не вышедшие из общины, а также сами общины, возвращавшие земли в мирское пользование. Отруба прижились в основном в Заволжье, на Северном Кавказе, в губерниях Северного Причерноморья, хутора — в западных губерниях.

Важной частью аграрного  законодательства Столыпина стала  деятельность Крестьянского банка, скупавшего земли и перепродававшего затем их крестьянам на льготных условиях, причем часть расходов финансировалась государством.

Одним из способов наделения землей правительство  выбрало путь переселенческой политики в Сибирь. Указом от 10 марта 1906 г. всем желающим без ограничений было предоставлено  право на переселение. Правительство  выделило средства на прокладку дорог, благоустройство на новом месте, медицинское обслуживание, общественные нужды. Пожалуй, это направление аграрной политики стало наиболее эффективным. За 1907 – 1914 гг. в Сибирь переселилось 2,44 миллиона крестьян, или 395 тысяч семей. Население Сибири за годы колонизации выросло на 153%. Если до реформы в Сибири проходило сокращение посевных площадей, то после реформы те были расширены почти вдвое. По темпам развития животноводства Сибирь обгоняла европейскую часть России.

Оценивая аграрные реформы Столыпина, следует признать их целесообразными, а с экономической  точки зрения — необходимыми. С 1909 г. по 1914 г. Россия производила зерна  больше, чем основные ее конкуренты — США, Канада и Аргентина —  вместе взятые. Конечно, надо иметь в виду, что во все эти годы были хорошие, а в 1909 и 1913 гг. были рекордные урожаи, но столь разительные перемены положения дел в сельском хозяйстве напрямую связаны с проведенными реформами. Начался бурный рост вначале кредитных, а затем и производственных, сбытовых и потребительских кооперативов, оказывалась разносторонняя агрокультурная помощь: организовывались курсы по изучению, демонстрации и внедрению новых эффективных форм хозяйствования.

Однако Россия не стала процветающей страной. Не были решены проблемы, связанные с голодом и аграрным перенаселением. Сельское хозяйство по-прежнему развивалось экстенсивно, производительность труда в нем росла медленнее, чем в США и странах Западной Европы.

Для осуществления  реформ такого масштаба не было создано должной финансовой и материальной базы, и оно форсировалось чисто административными мерами. Как известно, Столыпин считал, что реформы могут быть успешно осуществлены в течение 15 – 20 лет. Нельзя вполне согласиться с названными сроками, поскольку даже в маленькой Пруссии период перехода от общинного земледелия к хуторам занял 100 лет.

Реформы в России носили ярко выраженный политический характер. Столыпин никогда не скрывал, что ими он стремился потушить огонь крестьянских выступлений. В  результате методы осуществления реформ вызвали неприятие их со стороны самых различных политических сил. Ко всему прочему, аграрные преобразования Столыпина были начаты с большим историческим опозданием, как минимум на сорок лет.

2.2. Исторические  уроки коллективизации

Послереволюционное преобразование сельского хозяйства на основе коренной технической реконструкции, подъема  общей культуры деревни, который  был бы равноценен подлинной культурной революции, было исторической необходимостью. К концу 1920 – началу 1930-х годов объективный ход социально-экономического развития поставил эти вопросы на повестку дня. Хозяйствование на мелких клочках земли с помощью примитивных орудий обрекало крестьян на тяжелый ручной труд, обеспечивая им всего-навсего поддержание существования, бесконечное воспроизводство все тех же отсталых условий труда и быта. Низкий уровень сельскохозяйственного производства сдерживал общее экономическое развитие страны, ставил серьезные преграды начинавшейся индустриализации, строительству социализма в целом. Положение страны в мире диктовало ускорение развития всех отраслей народного хозяйства, в особенности индустрии. Вместе с тем эта необходимость не требовала проведения «сплошной коллективизации» за два или три года и любыми средствами. Никакие объективные условия не могут оправдать того насилия над крестьянством, которое было совершено при проведении коллективизации и раскулачивания по-сталински.

К началу коллективизации  в стране складывалась крепкая система  сельскохозяйственной кооперации (в 1927 г. она объединяла уже третью часть крестьянских хозяйств). Рядом с ней действовали не менее развитая потребительская и растущая кустарно-промысловая кооперативные системы. Вместе они охватывали свыше двух третей товарооборота между городом и деревней. Трудности на этом пути были неизбежными (особенно в связи с задачами индустриализации), но и преодолимыми, без насилия над крестьянством.

В 1920-х годах  был действительно заметным подъем крестьянского хозяйства, который  свидетельствовал о благотворных результатах национализации земли, освобождения крестьян от помещичьего гнета и эксплуатации со стороны крупного капитала, а также об эффективности новой экономической политики. За три – четыре года крестьяне восстановили сельское хозяйство после сильнейшей разрухи. Однако в 1925 – 1929 гг. производство зерна колебалось на уровне чуть выше довоенного. Рост производства технических культур продолжался, но был умеренным и неустойчивым. Словом, мелкое крестьянское хозяйство отнюдь не исчерпало возможности для развития. Но, конечно, они были ограниченными с точки зрения потребностей страны, вступившей на путь индустриализации.

Кризис хлебозаготовок в конце 1927 г. возник как результат  рыночных колебаний, а не как отражение  кризиса сельскохозяйственного производства или социального кризиса в деревне. Конечно, сокращение государственных заготовок хлеба создавало угрозу планам промышленного строительства, осложняло экономическое положение, обостряло социальные конфликты в городе и деревне. Обстановка к началу 1928 г. серьезно осложнилась и требовала взвешенного подхода. Но сталинская группа, которая только что добилась большинства в политическом руководстве, пошла на слом НЭПа и широкое применение чрезвычайных мер, то есть насилия над крестьянством.

Трансформация политики всемерного развития кооперации во всех ее формах в «курс на коллективизацию» началась в ходе хлебозаготовок и в непосредственной связи с ними. В это время резко возрастают масштабы государственной помощи колхозам — кредитование и снабжение машинами и орудиями, передача лучших земель, налоговые льготы. Партийные, советские, кооперативные организации развертывают активную пропаганду коллективного земледелия, работу по практической организации колхозов. Однако начавшееся весной 1928 г. форсирование организации колхозов с течением времени становилось все более откровенным и сильным. Руководители многих парторганизаций стали брать своего рода «обязательства» по проведению коллективизации за «год – полтора», к лету 1931 г. Но и эти «обязательства» были признаны недостаточными. Разъяснительная и организационная работа в массах подменялась грубым нажимом, угрозами, демагогическими обещаниями. Раскулачивать стали не только кулаков, но и середняков — тех, кто еще не хотел вступать в колхозы. Число раскулаченных во многих районах достигало 10 – 15% крестьянских хозяйств, число «лишенцев» (лишенных избирательных прав) — 15 – 20%.

Сложным и противоречивым было отношение к коллективизации  в первую очередь среднего крестьянства. Условия его жизни и труда  были весьма нелегкими. Большинство середняков начинало понимать ограниченность возможностей мелкого хозяйства. Но и переход к коллективным формам хозяйствования означал для них коренную ломку привычного уклада жизни. Поэтому их сомнения и колебания были неизбежными. Прежде чем решиться на этот шаг, они хотели видеть практические, наглядные доказательства преимуществ колхозов, получить возможность самим, без принуждения, в соответствии со своими интересами строить новые формы жизни. Подобной возможности они не имели.

Трудно определить численность раскулаченных хозяйств и пострадавших при этом людей. Точные данные имеются лишь о численности  семей, высланных в отдаленные районы страны. К октябрю 1930 г. была выселена 115231 семья, в 1931 г. — 265795 семей. За два  года, следовательно, была отправлена на Север, на Урал, в Сибирь и Казахстан 381 тысяча семей. Часть кулацких семей (200 – 250 тысяч) успела «самораскулачиться», то есть распродать или бросить свое имущество и бежать в города или на стройки. В сумме получается около одного миллиона – миллиона ста тысяч хозяйств, ликвидированных в ходе раскулачивания.

Одной из самых  запретных тем в истории советской  деревни до самого последнего времени  являлся голод в зерновых районах  страны, разразившийся в 1932 – 1933 гг. Однако только в условиях гласности историки получили возможность обратиться к изучению этой трагедии. Первые же результаты конкретно-исторического анализа показали, что голод, унесший столько жизней, был самым страшным преступлением Сталина и его окружения.

В целом урожаи 1931 – 1932 гг. были лишь немного ниже средних  многолетних и сами по себе не грозили  голодом. Беда пришла потому, что хлеб принудительно и, по сути, «под метелку» изымался и в колхозах, и в единоличных  хозяйствах ради выполнения нереальных, произвольно установленных сталинским руководством в 1930 г. (вопреки пятилетнему плану) заданий индустриального развития.

Для закупки  промышленного оборудования требовалась  валюта. Получить ее можно было лишь в обмен на хлеб. Между тем в  мировой экономике разразился кризис, цены на зерно резко упали. Однако сталинское руководство и не подумало пересматривать установку на непосильный для страны индустриальный «скачок». Вывоз хлеба за границу все возрастал. В 1930 г. было собрано 835 миллионов центнеров хлеба, что позволило экспортировать 48,4 млн. центнеров. В 1931 г. сбор составил намного меньше — 695 млн. центнеров хлеба, а на внешний рынок было вывезено больше зерна — 51,8 млн. центнеров. У многих колхозников был изъят весь хлеб, включая семенной фонд. Зимой 1932 – 1933 гг. в селах зерновых районов страны — на Украине, Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, Южном Урале и в Казахстане — разразился массовый голод. Имелись случаи вымирания целых селений. Чрезвычайно трудно установить количество погибших в результате голода. По объективным оценкам, число жертв составило 3 – 5 млн. человек.

Начало второй пятилетки было крайне тяжелым для  сельского хозяйства. Валовой сбор зерновых культур в 1933 – 1934 гг. в  среднем составлял около 680 млн. центнеров  — самые низкие урожаи после 1921 г. Однако государственные заготовки зерновых были крайне высокими — 233 млн. центнеров в 1933-м и 268 млн. центнеров — в 1934 г. Из-за насилия при организации колхозов, установки на максимальное обобществление скота и пережитого деревней голода было подорвано животноводство. Поголовье крупного рогатого скота сократилось с 60,1 млн. голов в 1928 г. до 33,5 млн. в 1933 г., поголовье свиней — с 22 млн. до 9,9 млн., овец — с 97,3 млн. до 32,9 млн. (в 1934 г.), лошадей — с 32,1 млн. до 14,9 млн. (в 1935 г.).

Восстановление  сельскохозяйственного производства началось в 1935 – 1937 гг. Стали увеличиваться  урожаи, возобновился рост поголовья  скота, улучшилась оплата труда. Сказывались  результаты и технического перевооружения сельского хозяйства. К 1937 г. коллективизация завершилась. В стране насчитывалось 243,7 тысячи колхозов, объединявших 93% крестьянских хозяйств.

И наш и зарубежный опыт показал, что крупное коллективное хозяйство открывает широкие  возможности экономического и социального  прогресса. Но эти возможности реализуются в полной мере, когда крестьянин на деле является хозяином — самостоятельным, инициативным, когда отношения строятся на демократических началах. Именно к этому мы и стремимся сегодня.

2.3. Аграрный  кризис в СССР конца 1950-х годов

Сразу после  смерти Сталина руководством страны была предпринята попытка пересмотра аграрной политики. Доклад Хрущева  на сентябрьском Пленуме Центрального Комитета впервые за 20 лет представлял  собой реалистический анализ состояния  советского сельского хозяйства; он был далеко не исчерпывающим, но достаточно резким, чтобы произвести колоссальное, сенсационное впечатление в СССР и за рубежом. Нет сбалансированности, говорил Хрущев, между ростом страны и положением в деревне; потребности населения не удовлетворяются; люди едят мало и плохо; в ряде отраслей, как, например, в животноводстве, положение хуже, чем до революции. По его данным, 1928 год был наилучшим во всей русской и советской истории.

Сентябрь 1953 года и сегодня обосновано считается поворотным моментом в истории советской деревни: именно тогда сталинская политика была отставлена, и аграрные проблемы превратились в основной предмет забот правительства. Все старые долги колхозов, так же как и личные долги крестьян, были аннулированы, объем поставок в счет государственных закупок ограничен. Были подняты цены, уплачиваемые государством по этим поставкам, причем по всем сельскохозяйственным продуктам, а не только по тем, которые перечислил Маленков Верховному Совету: в течение 1954 года они пересматривались несколько раз, и, в конце концов, были установлены по зерновым на уровне более чем в 7 раз выше первоначального, по подсолнечнику и мясу — в 6 раз, по шерсти и картофелю — в 3 раза. Возросли государственные капиталовложения в сельское хозяйство; хотя они еще составляли малую часть от необходимого уровня, но при учете предшествующего положения этот рост выглядел значительным.

Зерновая проблема не была решена; напротив, она-то и была наиболее тяжелой в том смысле, что ее решение было предпосылкой для урегулирования всех других трудностей. Речь шла не только о том, чтобы гарантировать населению кусок хлеба, хотя и это еще не было сделано окончательно, но дело было и в обеспечении животноводства кормами, без которых не могло быть в достатке ни мяса, ни шерсти, ни яиц. Если же к объему внутренних потребностей добавить еще и международные запросы, то необходимо было, по меньшей мере, удвоить производство зерна хотя бы только для того, чтобы иметь возможность увеличить его экспорт, пусть даже исключительно в союзные страны.