Аграрная реформа Столыпина и ее последствия

АГРАРНАЯ РЕФОРМА  СТОЛЫПИНА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ 

     Столыпинские  аграрные реформы издавна считаются  ключом к пониманию судьбы царизма. С самого начала они расценивались  их инициаторами и сторонниками как  кульминация и доведение до конца  освобождения крестьян, фактически –  как второе их освобождение. Однако такое толкование в некотором  отношении было ошибочным, ибо подразумевало  преемственность двух этапов пореформенного законодательства, которой на самом  деле не существовало. Противоположным  и также частично ошибочным был  взгляд политической оппозиции, рассматривавшей  реформы как спонтанный ответ  на угрозу революции, шаг, предпринятый с целью сохранить политическое господство помещиков. В то же время  оппозиция понимала, что в случае успеха реформ они существенно изменили бы политическую обстановку, причем согласия по поводу того, желательно ли такое  изменение, не было. Впоследствии, однако, после гибели царизма, эти сомнения потеряли свою актуальность, и внимание сосредоточилось на относительной  или абсолютной неудаче реформ, как  это показала аграрная революция 1917–1918 годов.

     Такие толкования исторически представляются узкими и предвзятыми. С одной  стороны, при таком подходе переоценивается  роль отдельных политических деятелей и упускается из виду, что реформа  есть результат ряда сложных и  длительных интеллектуальных, социальных и политических процессов. С другой стороны, все замыкается в рамках таких политических событий, как  падение монархии и революция. Однако, эти важные политические события в значительной степени не зависели от каких бы то ни было последствий столыпинских реформ для деревни. И что важнее, такие объяснения препятствуют более широкому взгляду на предмет, анализу реформ с точки зрения их внутреннего содержания. Сам П. А. Столыпин и другие министры обычно характеризовали их как "ось нашей внутренней политики"¹; соответственно столыпинские аграрные реформы должны пониматься на самом деле как часть более обширной социальной, политической и экономической программы, нацеленной на коренное преобразование существующей системы при сохранении политической преемственности.

     Таким образом, так же как великие реформы  начались с освобождения крестьян, которое было лишь первым шагом в  серии преобразований, сделавшим  необходимыми последующие, так и  в 1906 г. Столыпин начал новую аграрную политику, которая неотвратимо повлекла за собой целую серию последующих  преобразований. Столыпинские реформы  следует рассматривать именно с  точки зрения долгосрочной перспективы.

Можно выделить четыре стадии в подготовке столыпинских реформ:

1) постановка  проблемы;

2) революция  в сознании, или идеологическая  революция, связанная с отказом  от тех отношений и курса  политики, которые способствовали  как возникновению проблемы, так  и принятию нового радикального  решения;

3) развертывание  пропаганды этих новых идей  в правительстве и в обществе  в целом;

4) появление  политической фигуры, способной  обеспечить политическую поддержку  реформ, необходимую для завоевания  их одобрения и дальнейшего  внедрения.

     Сам ход проведения реформ будет рассмотрен в ходе настоящего курсового исследования.

1. Аграрный вопрос  в России в начале 20 в. Политика самодержавия  по аграрному вопросу

     В начале ХX века Россия являлась cреднеразвитой  страной. Наряду с высокоразвитой индустрией в экономике страны большой удельный вес принадлежал раннекапиталистическим и полуфеодальным формам хозяйства  – от мануфактурного до патриархально-натурального. Русская деревня стала сосредоточением  пережитков феодальной эпохи. Важнейшими из них были крупные помещичьи  землевладения, широко практиковались отработки, являющие собой прямой пережиток  барщины. Крестьянское малоземелье, община с ее переделами тормозили модернизацию крестьянского хозяйства.

     Социально-классовая  структура страны отражала характер и уровень ее экономического развития. Наряду с формированием классов  буржуазного общества (буржуазия, мелкая буржуазия, пролетариат), в нем продолжали существовать и сословные деления  – наследие феодальной эпохи. Буржуазия  занимала ведущую роль в экономике  страны в ХХ веке, до этого она  не играла сколько-нибудь самостоятельной  роли в общественно политической жизни страны, так как она была полностью зависима от самодержавия, вследствие чего и оставались аполитичной  и консервативной силой.

     Дворянство, которое сосредоточило более 60% всех земель, стало главной опорой самодержавия, хотя в социальном плане оно теряло свою однородность, сближаясь с буржуазией.²

     Крестьянство, составлявшее 3/4 населения страны, было также затронуто социальным расслоением  общества (20% – кулаки, 30% – середняки, 50% – бедняки). Между полярными  его слоями возникали противоречия.³

     Разрушению  крестьянской общины способствовал  не только указ от 9 ноября 1906 г., но и  другие законы 1909–1911 гг., предусматривавшие  роспуск общин, с 1861 г. не подвергавшихся разделу, и возможность его проведения решением простого большинства, а не двух третей членов общины, как было раньше. Власти всячески способствовали дроблению и обособлению крестьянских хозяйств.

     Главная и основная задача в аграрной политике состояла в принципиальной реорганизации  землепользования и землевладения  крестьянства. Монарх давно уже видел  пагубность существования общины, где  существовало стремление всех уравнять, всех привести к одному уровню, а  так как массу нельзя поднять  до уровня самого способного, самого деятельного  и умного, то лучшие элементы должны быть принижены к пониманию, к  устремлению худшего, инертного  большинства. Это виделось и в  трудности привить к общинному  хозяйству сельскохозяйственные улучшения  и в трудности часто наладить приобретение всем обществом земли  при помощи Крестьянского банка, так что часто расстраивались выгодные для крестьян сделки.

     Неблагоустройство значительной части крестьянства давно  уже заботило Николая II. Когда осенью 1905 г. образовался кабинет С. Ю. Витте, император поставил перед ним  главную задачу: улучшить положение  крестьян. На заседании Совета министров 3 ноября 1905 г. глава правительства  предложил избавить крестьян от выкупных платежей. Царь заявил, "что находит  меру совершенно недостаточною" и  решительно высказался за переход от слов и обещаний к крупным мерам  по улучшению положения крестьян, не теряя времени, так, чтобы крестьянство убедилось, что о нем правительство  фактически заботится, и призвал  для достижения этой цели "не стесняться жертвами и не останавливаться перед  самыми сильными мерами". Кабинету С. Ю. Витте не удалось принять никаких "сильных мер" ⁴, хотя предварительная работа в этой области велась и в 1905 г., и в начале 1906 г. Когда же собралась Первая Государственная дума, то сразу выяснилось, что резерва времени у власти уже больше нет. Ношу трудоемкого реформирования крестьянского землеустройства принял на себя кабинет П. А. Столыпина, и особенно его глава. Надлежало решить две тесно взаимосвязанные организационно-правовые и экономические проблемы. Во-первых, снять все необоснованные и архаичные юридические ограничения прав крестьянства, и во-вторых, создать условия для развития частного мелкого аграрного хозяйства. Сохранение власти общины вело к упадку крестьянского сельскохозяйственного производства, способствовало нищете самой многочисленной группы населения.⁵

     Столыпинская  реформа в большинстве случаев  реализовывалась царскими указами, что гарантировало оперативность  ее проведения. Она базировалась на принципе неприкосновенности частной  собственности на землю, которая  не могла ни в какой форме насильственно  отчуждаться.

     Последние 4–5 лет перед первой мировой войной стали периодом ощутимого прорыва  во многих отраслях хозяйства, всестороннего  прогресса в различных сферах общественной деятельности. Два обильных урожая 1909 и 1910 гг. стимулировали хозяйственное  развитие. В центре внимания власти оставалась аграрная проблема. В сентябре 1910 г. Николай II писал П. А. Столыпину: "Прочное землеустройство крестьян внутри России и такое же устройство переселенцев в Сибири – вот два  краеугольных вопроса, над которыми правительство должно неустанно  работать. Не следует, разумеется, забывать и о других нуждах – о школах, путях сообщения и пр., но те два  должны проводиться в первую голову". ⁶

2. Политические дискуссии  накануне проведения  аграрной реформы  Столыпина

     Столыпинская  аграрная программа настолько совпадала  с аграрной программой Совета объединенного  дворянства, что все тогдашние  политические наблюдатели, от кадетов  до большевиков, прежде всего подчеркивали это родство. Кадет А. С. Изгоев отмечал, что программа Столыпина –  это программа "объединенных дворян". В июне 1906 года будущий лидер умеренно правых – Балашов в записке  царю писал: "Дайте, государь, крестьянам их земли в полную собственность, наделите их новой землей из государственных  имуществ и из частных владений на основании полюбовной частной сделки, усильте население, удешевите кредит, а главное – повелите приступить немедленно к разверстанию земли  между новыми полными ее собственниками, и тогда дело настолько займет крестьян и удовлетворит главную  их потребность и желание, что  они сами откажутся от общения  с революционной партией".⁷ Нетрудно видеть, что здесь перечислены все пункты столыпинской аграрной реформы. Обсуждение указа 9 ноября 1906 года началось в Думе 23 октября 1908 года, т. е. спустя два года после того, как он вошел в жизнь. Обсуждение его шло более полугода. Докладчиком аграрной комиссии по праву стал октябрист С. И. Шидловский. С первых же слов он был вынужден признать, что еще совсем недавно идея конфискации помещичьей земли находилось в плоскости практического решения, а в настоящий момент продолжает оставаться заветной крестьянской мечтой. Отвергая такой подход в принципе, докладчик противопоставил ему идею личной крестьянской собственности на землю. Только такая собственность выведет крестьянина из нужды, сделает из него свободную личность. "Если кто действительно желает обращения нашего государства в правовое, – утверждал он, – то не может высказаться против личной собственности на землю".  

     Самой выразительной была речь Маркова 2-го, как всегда грубо откровенная, а  потому и наиболее ценная. С презрением отвергнув кадетский тезис о  том, что право выше силы, Марков без обиняков заявил: "Я думаю, что сила... выше писаного права". Это был исходный тезис. "Я нисколько  не опасаюсь того, – говорил он далее, – что часть крестьян неизбежно  при этом обезземелет, и опять-таки в этом я не вижу ни малейшего  зла".⁸ Устами Маркова помещичья контрреволюция ясно дала понять, что для сохранения своих земель она не остановится ни перед каким насилием. Позиция же кадетов обуславливалась двумя главными мотивами: пониманием, что с каждым годом действия указа 9 ноября их собственная программа "принудительного отчуждения" становится анархизмом – весьма обоснованным опасением, что в случае краха столыпинского аграрного курса в стране разразится новая революция. Поэтому в их выступлениях основным мотивом был призыв к осторожности, к разъяснению, что "принудительное отчуждение" лучше, чем указ 9 ноября.

     Первый  кадетский оратор Шингарев начал  свою речь с характерного признания: "Этот кошмарный аграрный вопрос в России обладает странным свойством  феникса, вновь возрождающегося  из, казалось бы, потухшего пепла".⁹ Призыв Шингарева к осторожности распространялся прежде всего на общину. Он защищал ее жизнеспособность, способность к "здоровой" революции, требовал сохранения за выделенными землями характера надельных земель. "Я человек западной культуры, – вторил ему второй кадетский оратор, А. Ф. Бабянский, – но я был учеником знаменитого профессора К. Д. Карелина в 80-х годах. Это тоже человек западный, но я помню его поучения в этом отношении. Он говорил: "Господа, берегите общину, вы помните – это вековой институт".

     В основе всей кадетской критики указа  лежал страх перед революцией. Еще на заседании земельной комиссии 16 января 1908 года кадет А. Е. Березовский  заявил: "Указ приведет к образованию  сельского пролетариата, который  волей-неволей нами этой свободой толкается  на грабежи и присвоение чужой  собственности...".

     Большинство же правых крестьян высказались в  духе законопроекта 42-х. Говорилось, что  в аграрном вопросе должны быть разрешены  еще многие другие стороны, т.к. не суть важно, что острота явилась в  аграрном вопросе от 9 ноября, а суть важно и остро это безземелье и малоземелье крестьян". "Если я голоден, – говорил далее Андрейчук, – все равно буду кричать: "есть хочу". Поэтому необходимо частичное отчуждение". Очень точно отношение правых депутатов-крестьян Могилевской губернии выражал Шевцов: "...он (народ) ожидал вовсе не указа 9 ноября, он его и не ожидает; он ожидает не разделения наших земель, которые у нас есть, он ожидает каких-либо источников наделения крестьян землей... Поэтому про указ 9 ноября я упоминаю с болью в сердце..." ¹⁰