Теория разделения властей

      Ориу не без оснований считал возможным использование теории или принципа «сдерживания (равновесия) властей» не только для анализа властных взаимоотношений, возникающих в государственной сфере, но и в различных общественных сферах. «В сущности, гражданское общество,— замечал он,— покоится на основном разделении между политической властью и экономическим могуществом».

      Аналогичные подходы к анализу разделения властей и расширительной трактовке этой теории в последующем использовались и многими другими авторами.

2.Разнообразие взглядов на теорию разделения властей на Западе.

      Теория разделения властей занимает значительное место в современной юридической и социально-политической литературе Запада. Разъяснению основных положений данной концепции посвящена огромная масса популярной и учебной литературы. Практически нет таких учебников и учебных пособий, например, по конституционному праву, в которых не содержались бы главы или разделы, касающиеся рассматриваемой теории.

      Анализ содержания основных направлений развития теории разделения властей, ее места и роли в государственно-правовом и конституционном механизме различных стран посвящены многочисленные монографии, научные статьи, брошюры. В них не только раскрываются исходные положения, истоки данной концепции, но и применительно к изменяющейся экономической и социально-политической среде предлагаются их порой весьма противоречивое понимание и аналогичное по своему характеру их толкование.

      Последнее особенно четко прослеживается тогда, когда имеющие дело с теорией разделения властей на современном этапе развития общества авторы берут за исходное в своих спорах и суждениях различные ее истоки или учения. Так, взяв за исходное учение Дж. Локка о том, что в «конституционном государстве, опирающемся на свой собственный базис и действующем в соответствии со своей собственной природой, т. е. действующем ради сохранения сообщества, может быть всего одна верховная власть, а именно законодательная, которой все остальные подчиняются, и должны подчиняться...»¹⁵, авторы неизбежно приходят к выводу о необходимости чрезмерного преувеличения, а иногда и абсолютизации законодательной власти.

      Опираясь же в своих спорах и суждениях на основные положения, сформулированные Ш. Монтескье относительно того, что для образования «умеренного правления» надо уметь «комбинировать власти, регулировать их, умерять, приводить их в действие, подбавлять, так сказать, балласту одной, чтобы она могла усовершенствовать другую...»¹⁶, современные исследователи и интерпретаторы теории разделения властей самой логикой своих рассуждений неизбежно приходят к несколько иному выводу. А именно, не отрицая доминирующей роли законодательной власти в системе всех остальных ветвей и органов государственной власти, они склоняются к мнению, что последнюю тем не менее не следует возводить в абсолют и рассматривать как некое чуть ли не надгосударственное или надправовое образование. Ведь хорошо известно, что еще Дж. Мэдисон и многие другие «ранние» авторы на примере США довольно убедительно доказали, что «полномочия, принадлежащие одному ведомству, не должны прямо или косвенно осуществляться ни одним из двух других» и что «непомерно разбухшая и всеохватывающая прерогатива наследственной исполнительной власти, да еще поддержанная и подкрепленная наследственной законодательной» представляет собой огромную опасность для свободы и независимости народа. Узурпация всей власти со стороны законодателей «ведет к такой же тирании, как и узурпация правления исполнительной властью».

      По каким же другим направлениям прослеживается различное понимание и соответствующее ему толкование на современном этапе теории разделения властей? Практически по всем. Но наиболее важными из них являются следующие. Во-первых, разночтения по вопросу о месте и роли самой концепции разделения властей в современной государственно-правовой теории и практике. Во-вторых, различная интерпретация проблем соотношения общей теории разделения властей и «национальной» практики ее применения. И, в-третьих, разноречивое понимание и неодинаковое толкование вопросов, касающихся оптимального соотношения законодательной и исполнительной властей, с одной стороны, и места и роли в рассматриваемой триаде судебных органов — с другой.

2.1.О разных взглядах и подходах к роли и месту концепции разделения властей в современной государственно- правовой теории и практике.

      В этом вопросе, равно как и в других, нет единого представления об идеологической, социально-политической важности и практической значимости данной теории. Спектр мнений и суждений весьма велик — от полного и безоговорочного восприятия до такого же по своему характеру неприятия теории разделения властей.

      Причем, когда речь идет об эйфории и безоглядном восприятии теории, то вовсе не имеются в виду только так называемые «молодые демократии», возникшие на развалинах СССР и других «социалистических» стран Восточной Европы¹⁷. В данном случае они не в счет, ибо слепо и покорно копируют практически любой опыт «цивилизованных стран», включая опыт применения теории разделения властей. Имеются в виду прежде всего ныне существующие высокоразвитые в промышленном отношении западные страны: США, Канада, Италия, Франция, Германия и др.

      Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к текстам конституций ряда этих стран, и в особенности США, на уровне отдельных штатов. Традиционно подавляющее большинство из них не только провозглашает в общей форме, но и обстоятельно закрепляет принцип разделения властей. Так, в Конституции штата Массачусетс (ст. 30) особо подчеркивается, что в государственном механизме этого штата «законодательные органы никогда не должны выполнять функции исполнительной и судебной власти или же обеих их. Власть этого штата конечном счете может быть только властью (господством) права, а не людей»¹⁸.

      В Конституции штата Коннектикут (ст. 2) также закрепляется данный принцип. Согласно этому основному акту власть в штате «должна быть разделена между тремя различными ведомствами. При этом законодательная власть должна принадлежать одному ведомству. Исполнительная — другому. И судебная — третьему»¹⁹.

      Аналогично дело обстоит и с непринятием теории разделения властей. Негативное отношение к ней выражается не только в работах ряда авторов, которых официозная пресса стран «молодой демократии» именует не иначе как сторонниками коммунизма и тоталитаризма, но и в научных трудах многих других, вполне респектабельных с либерально-буржуазной точки зрения авторов.

      Анализируя основные положения теории разделения властей под углом зрения их применения к современной действительности, ряд ученых-конституционалистов приходят к выводу о том, что в реальной жизни данная теория нередко остается не чем иным, как лишь «формальной теорией». Что же касается практики ее применения, то она зачастую носит если не откровенно негативный, то, во всяком случае, весьма противоречивый характер.

      Исходя из того, что все три ветви власти очень тесно связаны между собой и стремятся в конституционном плане контролировать друг друга, пишет, в частности, Е. Грессман, трудно предположить, что «совершенно необходимый для эффективного и свободного управления государством уровень разделения властей друг от друга может быть когда-либо найден и должным образом в течение длительного времени сохранен»²⁰.

      В силу этого, продолжает автор, постановка вопроса, согласно которой в США, например, законодательные функции могут выполняться только конгрессом на двухпалатной основе, функции исполнительной власти — исключительно президентом или различными органами, находящимися под его контролем, а судебные, согласно ст. III Конституции,— только судьями и судами, такая постановка вопроса, да еще со ссылками на работы Монтескье и Мэдисона, является «в интеллектуальном отношении нечестной и исторически неверной».

      Одна из причин подобной оценки заключается в том, что при таком подходе из всего разнообразия функций, выполняемых каждой из трех властей, сознательно или неосознанно исключаются «сходные или смешанные функции». А это противоречит практике применения теории разделения властей и самой действительности. Кроме того, наличие такого рода «чистой», иди «экстремистской» (как ее еще называют), теории разделения властей не подтверждается опытом государственно-правового строительства, реальной жизнью.

      В связи с вышесказанным в политической и юридической литературе Запада иногда выражается мнение, что «формалистический» подход к разделению властей является «губительным» с точки зрения объективного исследования деятельности государственного механизма и решения проблем оптимального взаимодействия различных властей. Он не позволяет «правильно описать то, как на самом деле функционирует современное федеральное правительство и каковыми по своему характеру являются взаимосвязи между законодательной и исполнительной властями»²¹.

      Аналогичного мнения о «чистой», исходящей из строгого выполнения своих функций каждой из властвующих ветвей, теории разделения властей нередко придерживаются и судебные инстанции. Это проявляется особенно наглядно во всех тех случаях, когда рассматриваются дела о конституционности или неконституционности делегирования законодательных функций от одних госорганов к другим и когда, таким образом, выражается отношение судебных органов к теории разделения властей, ее месту и роли в государственно-правовом строительстве в целом²².

      Значительные разночтения в западной литературе и государственно-правовой практике имеют место не только в отношении общей оценки теории разделения властей. Не менее отчетливо они проявляются, в частности, при решении проблем соотношения общей теории разделения властей и «национальной» практики ее применения.

      Как ни парадоксально это звучит по истечении нескольких столетий с момента появления теории разделения властей, но вопрос и поныне некоторыми ее исследователями ставится именно так: а существует ли такая теория вообще, в цельном виде? Если существует, то что она собой представляет?

        Необходимо отметить, что степень и характерные особенности процесса реализации данной концепции в той или иной стране во многом зависят от таких конкретных факторов, как:

      а) форма правления государства. Президентская республика, каковой являются, например, США, в гораздо большей степени тяготеет 
к разделению властей, нежели конституционная монархия в Бельгии, 
Великобритании, Швеции и ряде других стран;

      б) форма государственного устройства. В федеративном государстве, 
например, в отличие от унитарного, значительный акцент по вполне понятным причинам делается не только на разделении властей по «горизонтали» (между центральными органами государства), но и по «верти- 
кали» (между центром и субъектами федерации); 

      в) политический режим. Современные демократические политические режимы, как правило, прокламируют (по крайней мере теоретически) принцип разделения властей и придерживаются его, в то время 
как в тоталитарных и автократических режимах, даже тогда, когда заявляется о приверженности принципу разделения властей, на деле имеет 
место лишь разделение властных функций;

      г) существующие исторические, национальные и политические традиции, а также сложившаяся политическая практика в той или иной 
стране.²³

      Наряду с названными действуют и иные объективные и субъективные факторы, влияющие на процесс реализации в разных странах теории разделения властей. Их много. Они весьма разнообразны и многочисленны. О преимуществах и недостатках каждого из них идут споры. Глубокое и разностороннее их изучение позволит создать более полное представление не только об основных положениях теории разделения властей, но и об особенностях национальной практики их применения

2.2.Соотношение законодательной и исполнительной властей. Место и роль судебных органов в рассматриваемой триаде.

      На вопрос о значимости судебных органов в системе разделения властей, равно как и на многие другие связанные с ним вопросы, следуют хотя и сходные, но далеко не всегда равнозначные ответы.

      В одних случаях акцент делается на том, что в системе разделения властей суд должен выступать своего рода гарантом сложившегося их равновесия. Правда, иногда подобного рода суждения сопровождаются нареканиями в связи с тем, что «в последние годы суды проявляют гораздо больший интерес к разделению властей лишь тогда, когда дела касаются двух других ветвей власти, и почти не проявляют никакого интереса, когда речь идет о самой судебной власти»²⁴. Но это не меняет существа дела.

      В других случаях суд в системе разделения властей рассматривается как своеобразный арбитр, как институт, выступающий в качестве посредника между законодательной и исполнительной властью. При этом также иногда указывается на то, что суд не справляется с данной задачей. Это происходит, по мнению отдельных авторов, особенно тогда, когда «главная цель разделения властей — обезопасить общество и отдельных граждан от бездарного или тиранического использования власти различными органами, забывается» .

      Наконец, в третьих случаях суд представляется в виде института, призванного в ходе непрекращающейся между различными ветвями власти борьбы за влияние своими решениями «приспосабливать непрерывно возрастающую государственную структуру к конституционным требованиям разделения властей, каждая из которых должна выполнять свои собственные, уникальные функции»²⁵ .

      В задачу суда, по общему мнению, входит не только разбирательство конкретных, «специфических» дел, касающихся разделения властей, но и рассмотрение вопросов, затрагивающих теорию разделения властей в целом. На суд, в частности, возлагается обязанность «определения степени вторжения одной конституционной ветви власти в другую и установление того, в какой мере это вмешательство препятствует совместной деятельности органов, осуществляющих государственную власть».