Курс лекций по "Геополитике"

     Он  сформулировал свою позицию в  ставшем известным тезисе: тот, кто  контролирует Восточную Европу, контролирует хартленд; кто контролирует хартленд, тот контролирует мировой остров; кто контролирует мировой остров, тот контролирует весь мир. Поэтому, утверждал Макиндер, для предотвращения следующей мировой войны необходимо создать блок независимых стран, расположенных между Германией и Россией, для сохранения баланса сил на евразийском континенте.

     В 1943 г., в разгар второй мировой войны  редактор журнала «Форин аферс» пригласил  престарелого Макиндера (тогда ему  было уже 82 года) порассуждать относительно его идей в контексте тогдашнего положения в мире. В статье «Круглый мир и завоевание мира (peace)», написанной по этому поводу, Макиндер утверждал, что если Советский Союз выйдет из войны победителем над Германией, то он превратится в величайшую сухопутную державу на планете. Вместе с тем он подверг значительной ревизии свою первоначальную концепцию.

     Теперь, по его схеме, хартленд включал помимо громоздкого массива суши северного  полушария Сахару, пустыни Центральной  Азии, Арктику и субарктические земли  Сибири и Северной Америки. В этой схеме Северная Атлантика стала «средиземным океаном». Это пространство он рассматривал как опорную точку Земли, как регион, отделенный от другого главного региона*- муссонных территорий Индии и Китая. По мере наращивания мощи этот регион, говорил Макиндер, может стать противовесом северному полушарию. Предложенную в статье версию Макиндер назвал «второй географической концепцией».

     Несомненно, здесь автор отказался от прежнего жесткого дихотомического противопоставления сухопутных и морских держав. Это и не удивительно, если учесть, что в обеих мировых войнах континентальные и морские державы находились во взаимных союзах. Собственно говоря, англо-русская Антанта 1907 г. никак не укладывалась в рамки первоначальной концепции Макиндера. Тем более противоречила ей тройственная ось Берлин - Рим - Токио. А пребывание океанических держав США и Великобритании в антигитлеровской коалиции с континентальным Советским Союзом вовсе подрывало его конструкции.

     Очевидно, что несмотря на различия между Мэхеном  и Макиндером, которые делали упор соответственно на морскую и сухопутную мощь, они были едины в своих основополагающих позициях. Оба презрительно оценивали демократию и враждебно относились к свободной торговле и самому коммерческому классу. Мэхен мог одобрительно говорить об использовании морской торговли в качестве источника английской экономической мощи, но в его схеме именно контроль над морями играл решающую роль в восхождении и могуществе Британской империи. А Макиндер был убежден в том, что экономическая мощь государства никак не зависит от свободной торговли. По его мнению, классические теории разделения труда не только вредны, но и попросту опасны, поскольку свободная конкуренция на мировых рынках чревата войной.

     Таким образом, с точки зрения как приверженности основополагающим принципам географического детерминизма, так и враждебности демократии и свободной торговле, т.е. тем принципам, которые составляют несущие конструкции современного миропорядка, оба исследователя принадлежали уходящей эпохе. В качестве основы своих экономических выкладок они брали меркантилизм, в то время как магистральным направлением развития мировой экономики ХХ в. стали свободная торговля и принятие все более растущим числом стран и народов рыночной экономики.

     Германская  геополитика. Ртцель Ф., Челлен Р., Науманн Ф., Хаусхофер К. их идеи и выводы.

     Существенный  вклад в разработку данной проблематики внесла германская геополитика (Geopolitik). Она выросла из интеллектуальной традиции Пруссии и Второго рейха, которая рассматривала использование физической силы в качестве prima ratio (первого аргумента) в отношениях между государствами. Как отмечал Г.Трейчке, «триумф сильного над слабым составляет неискоренимый закон жизни». Следует заметить, что несмотря на блистательную дипломатию О.Бисмарка Второй рейх был обязан своим возникновением мощи Пруссии. Синтез идеологических германских мифов с современной индустриальной и военной мощью дал начало государству, в котором на первое место ставились героизм, агрессия, сила и господство. Пруссия рассматривалась как нечто вроде вооруженного лагеря в центре враждебного окружения.

     Не  случайно О.Бисмарк говорил, что  единственными эффективными границами  Германии является ее армия. Постепенно сформировалась территориальная концепция  обширной и могущественной Центральной Европы (Mitteleuropa), руководимой Германией. Другим народам региона также предлагалась защита от внешней опасности, особенно от Франции на Западе и России на Востоке. Эти идеи получили наиболее законченное выражение в книге Й.Парча «Mitteleuropa» (Срединная Европа), опубликованной в 1906 г., и работе Ф. Наумана под тем же названием, появившейся в разгар первой мировой войны в 1915 г.

     В книге Наумана красной нитью  проходит мысль о том, что Срединная (Центральная) Европа является продуктом войны. «Мы сидели вместе в военной экономической тюрьме, мы боролись вместе, мы обречены на то, чтобы жить вместе». Под «военной экономической тюрьмой» подразумевалась экономическая блокада, установленная странами Антанты, прежде всего Великобританией, против стран Центральной Европы. Науман видел такое устройство в послевоенной Европе, при котором будут две «великие китайские стены» военного и экономического характера, простирающиеся с севера на юг через весь континент: одна между Германией и Францией, а другая между Германией и Россией. Науман был озабочен тем, чтобы не допустить появления третьей стены между Австро-Венгрией и Германией, которая могла ослабить обе страны.

     Что касается малых стран, то Науман полагал, что потребности обороны и  экономическая централизация сделают для них невозможным выживание без союзов с великими державами. Поэтому он настойчиво обосновывал идею о необходимости присоединения к Срединной Европе балканских государств и Италии. Он предлагал создать нечто вроде сверхгосударства (Oberstaat) в форме довольно рыхлой конфедерации, занимающейся прежде всего экономическими и оборонными вопросами. Речь шла, в сущности, о широком центральноевропейском общем рынке. В качестве важного условия реализации своего проекта Науман выдвигал формирование наднациональной центральноевропейской идентичности. Центральноевропейцы, говорил он, должны испытывать лояльность как к своей нации, так и к более широкому отечеству.

     Причем, проводя аналогию между Священной  Римской империей и Германией, Науман отводил господствующие позиции в этом центральноевропейском сообществе Германии. «Срединная Европа,- писал он,- будет иметь германское ядро, будет добровольно использовать немецкий язык, который знают во всем мире и который уже является языком межнационального общения в Центральной Европе. Но он должен с самого начала выказать терпимость и гибкость по отношению ко всем соседним языкам, которые связаны с ним».

     Такое развитие в направлении образования  крупных конкурирующих между  собой надгосударственных образований вплоть до формирования неких «Соединенных Штатов Планеты» Науман считал неизбежным естественным результатом развития событий.

     Среди германских геополитиков необходимо упомянуть  также К. Хаусхофера, Э.Банзе, В.Зиверта, К.Росса, Й.Кюна, Р.Хеннига и К.Фовинкела. Центральное место среди них занимает профессор К.Хаусхофер (1869-1946) - сын генерал-майора германской армии. Вслед за отцами-основателями геополитики Г.Макиндером и Р.Челленом Хаусхофер был убежден, что месторасположение и территориальные характеристики государства составляют главные детерминанты его политической и исторической судьбы. Он сыграл ключевую роль в основании Института геополитики в Мюнхене и «Журнала геополитики» там же в 1924*г.

     Возможно  не случайно, что германские геополитики  сконцентрировались именно в Мюнхене - одном из главных плацдармов восхождения германского национал-социализма. Сын Хаусхофера Альбрехт, находившийся в дружеских отношениях с небезызвестным Р.Гессом, способствовал внедрению геополитических идей в среду нацистской иерархии. После прихода к власти нацистов в 1933 г. Институт геополитики получил признание в высших эшелонах власти Германии. Но парадокс состоит в том, что Хаусхофер в 1944 г. был заключен в концентрационный лагерь Дахау, а его сын казнен по обвинению в предполагаемой связи с армейскими офицерами, ответственными за июльский заговор 1944 г.

     В центре внимания Хаусхофера и его  коллег стоял вопрос о «германской  ситуации» (conditia Germaniae), т.е. о положении  Германии в системе европейских  и мировых держав. Это объяснялось тем, что для Германии вопрос о границах и соответственно жизненном пространстве всегда сохранял актуальность. Особенно сильное влияние на формирование их идей сыграли работы Г.Макиндера, А.Мэхена, Р.Челлена. Показательно, что жена Хаусхофера Марта перевела на немецкий язык книгу английского геополитика Дж.Фейргрива «География и мировая мощь». Следует отметить, что сам Хаусхофер был разносторонним исследователем и интересовался широким спектром проблем. Особый интерес он проявлял к Дальнему Востоку, а в этом регионе - прежде всего к Японии. Среди его работ необходимо упомянуть «Японскую империю в ее географическом развитии», «Геополитику Тихого океана», «Геополитику панидей», «Мировую политику сегодня».

     Ключевыми в построениях Хаусхофера были выражения «кровь и почва» (Blut und Boden), «пространство и положение» (Raum und Lage), «сила и пространство» (Macht und Raum), «жизненное пространство»(Lebensraum). Главной движущей силой государства он считал обеспечение и расширение жизненного пространства. Расширяя свое жизненное пространство, утверждал он, динамическое государство обеспечивает себе большую экономическую автаркию или независимость от своих соседей. Завоевание такой свободы рассматривалось как показатель истинной великой державы. Важным способом территориального расширения такой державы, по его мнению, является поглощение более мелких государств. В этом отношении Хаусхофер был солидарен с отцами-основателями геополитики в их приверженности установкам социал-дарвинизма.

     Считая, что периоду господства морских держав приходит конец и что будущее принадлежит сухопутным державам, он вместе с тем придавал важное значение и морской мощи государства как средству защиты и расширения его границ. Считая Центральную Европу оплотом Германии, Хаусхофер указывал на Восток как на главное направление германской территориальной экспансии. Предлагая свою версию Drаng nach Osten, Хаусхофер рассматривал Восток как жизненное пространство, дарованное Германии самой судьбой (Schicksalsraum).

     По  схеме Хаусхофера, упадок Великобритании и более мелких морских держав создал благоприятные условия для формирования нового европейского порядка, в котором доминирующее положение занимает Германия. Такой порядок в свою очередь должен был стать основой новой мировой системы, базирующейся на так называемых панидеях. Среди последних он называл панамериканскую, паназиатскую, панрусскую, пантихоокеанскую, панисламскую и панъевропейскую.

     К 1941 г. Хаусхофер подверг эту схему  пересмотру, в результате чего было оставлено лишь три региона, каждый со своей особой панидеей: пан-Америка во главе с США, Великая Восточная Азия во главе с Японией и пан-Европа во главе с Германией. В целом же главный пафос построений Хаусхофера и его коллег из Института геополитики в Мюнхене и «Журнала геополитики» состоял в том, чтобы сформулировать доводы и аргументы, призванные обосновать притязания Германии на господствующее положение в мире. Очевидно, что Хаусхофер как бы подвел окончательную черту под традицией, заложенной Мэхеном и Макиндером, суть которой состояла в попытках органического соединения географического детерминизма и силовой политики. С этой точки зрения традиционная геополитика стала предтечей современной теории политического реализма.

     П. Блаш: теория почвы, геополитическая  концепция "поссибилизма"

     Основатель  французской геополитической школы  Видаль де ла Бланш (1845—1918) — профессиональный географ. В свое время он увлекся  политической географией Ф. Ратцеля  и на ее основе создал свою геополитическую  концепцию, в которой тем не менее подверг глубокой критике многие ключевые положения немецких геополитиков. В книге «Картина географии Франции», вышедшей в 1903 г., он, в частности, пишет: Отношения между почвой и человеком во Франции отмечены оригинальным характером древности, непрерывности... Люди живут в одних и тех же местах с незапамятных времен. Источники, кальциевые скалы изначально привлекали людей как удобные места для проживания и защиты. У нас человек — верный ученик почвы. Изучение почвы поможет выяснить характер, нравы и предпочтения населения.Как видим, здесь он твердо стоит на теории почвы. Но в последствии в большей степени его идеи формировались на базе богатых традиции французских географических и исторических концепций.

     Он  критически осмыслил и переработал  многие течения германской политической и географической мысли. Этот критический подход ярко виден при сопоставлении с подходом к геополитике ее основателя Ф. Ратцеля. Критический дух по отношению к учениям германских геополитиков характерен для абсолютного большинства ученых Франции первой половины XX в. Если ядро теории Ратцеля составляют категории пространстства (Raum), географического положения государства (Lage), «потребность в территории», «чувство пространства» (Raumsinn), то у Видаля де ла Бланша в центре стоит человек. Де ла Бланш по сути является основателем «антропологической школы» политической географии, которая стала в его «исполнении» альтернативой германской школе геополитики «теории большого пространства» и получила название поссибилизм. Разные научные подходы к разрешению глобальных противоречий между двумя странами — это теоретическое отражение попыток разрешения глобальных проблем, поиск наиболее оптимальных путей достижения поставленных целей.