Предмет и методы философии

Язык  и стиль философского мышления.

Вопрос  о языке философии имеет несколько  различных сторон. Мы коснемся здесь  лишь некоторых из них. В самом  деле, имеет ли философия, будучи особой формой общественного сознания и, поэтому основываясь на свое-обычном стиле мышления, свой особенный язык, отличается ли философский текст от текстов социологических, экономических, политических и т.п.

В недрах самой философии существовали специальные  направления, посвященные анализу  языка философских текстов, причем основным тезисом, например, Венского кружка был тезис о том, что философия всегда будет заключать в себе возможность двусмысленности и догматизма, если в корне не изменит принятого в ней способа изложения. Философия, с этой точки зрения, сама виновата в своей бездоказательности и содержательной пустоте, так как «попала в сети» многочисленных ловушек естественного языка. Чтобы избежать такой ситуации, необходимо, говорил Витгенштейн, произвести «терапию философского языка» и тем самым добиться, чтобы философия были преодолены многосмысленность и принципиальная неточность естественного бытового словоупотребления. Однако подобная «терапия» усматривалась им и его последователями в крайней формализации философского языка, сближении его с языком математики и современного естествознания. Между тем, будучи во многих отношениях восприемницей лексикона и синтетических средств не только науки, но и искусства, философия, как это установлено в специально посвященных данной проблеме работах, имеет свой собственный, основанный на особом – философском – стиле мышления язык, в котором нашли отражение и специфика предмета философии, и тот особенный мыслительный настрой, который связан именно с «философствованием».  Так же как и другие виды и жанры речи, философия разработала свою особенною форму употребления языка, отличающуюся и модальным настроем, и риторическими приемами, и своеобразием в форме сочетания логического и эмоционального начал. Истинно философский текст не может быть спутан с текстами из научной, публицистической или художественной области.

Отчетливо проявляет себя такой болезненный  симптом, как оторванная от конкретного  смыслового содержания пустая словесная  игра. Философское мышление нередко  злоуботребляет словом. Это прежде всего относится к идеалистическим системам, в которых схоластический вербализм порой обретает наиболее запутанные и отрешенные от потребностей мысли формы. Еще английский философ Ф. Бэкон в учении об идолах подверг острой критике этот схоластический вербализм, который в карикатурном виде воспроизводит некоторые черты схоластических приемов словесной мякины. Однако было бы несправедливым упрекать в этом только идеализм. К сожалению, и в нашей философской литературе наблюдаются явления наукообразного философствования в нарочито усложненной словесной форме, когда мысль тривиальна, а текст являет собой густую чащобу слов, что создает иллюзию глубокомыслия при реальной тривиальности. Отрицательно сказывается на языке и догматизация содержания философских текстов, что выражается в их анонимности, замене доказательности пустой риторикой, в стертых языковых штампах.

Преодоление этих явлений тем более необходимо, что значение философии, ее языка, принятых в ней приемов аргументации и убеждения для формирования общественного сознания трудно переоценить.

Для философского языка неприемлем обезличенный усредненный  стиль. Все выдающиеся философы, при  наличии у них собственно философского языка, отличались как индивидуальным содержанием своих идей, так и индивидуальным языковым стилем. Этот язык был глубоко индивидуален не только у Платона и Аристотеля, Канта, Шеллинга, Гегеля и Шопенгауэра, но и у Маркса, Энгельса и Ленина. Мы сразу же узнаем ленинский страстный философский язык и сразу же узнаем  мощь языка Маркса. Философский язык не должен быть личностью и предметно неразличим – как будто писал один усредненный и унифицированный механизм. Обладая индивидуальной окраской, он должен к тому же четко отличаться от языка ученых-естествоиспытателей, социологов, экономистов, политиков.

Философия и ее человеческое измерение

Сейчас  мы можем уже более развернуто определить предметный состав философского знания, чем в самом начале этого раздела. Действительно, что же конкретно имеется в виду, когда говорится, что в центре внимания философии находится человек в его соотношении с природным и социальным миром? Во-первых, следует подчеркнуть, что философия рассматривает человека не как объект, а как субъект. Во-вторых, предметом философии является не индивидуальный субъект с его особенными качествами, но субъект как общее, субъект как универсальная категория, противопоставленная столь же универсальной категории объекта. В этом смысле философия рассматривает не только, скажем, проблему «я», но и проблему соотношения этого «я» с другими «я», проблему понимания (герменевтика) как одну из центральных проблем теории познания (гносеологии). В-третьих, философия направлена на то, чтобы освободить человеческое мышление от тех разнообразных ловушек, которые гнездятся внутри этого мышления. К ним, в частности, относится замутненное видение реальности сквозь словесные средства ее выражения, что требует умения корректировать мыслительные операции  средства с реальной действительностью. Другими словами, философия должна освобождать человеческий ум от скрытых в нем самом препятствий к адекватному восприятию мира. В-четвертых, философия рассматривает не просто человека как субъекта, но человека в его отношении к миру. В этом плане она должна находить общее в мире объектов и в мире субъекта, то есть универсальные законы бытия, но главное – установить форму отношения субъекта ко всему многообразию объективных явлений, иначе говоря, определить то конкретное уникальное место, которое занимает человек в универсуме бытия. В этом заключается мировоззренческая функция философии, так как без общей мировоззренческой установки невозможна никакая активно-творческая деятельность человека. В-пятых, философия должна ответить на центральный вопрос, возникающий при рассмотрении отношения человека к миру, на так называемый основной вопрос философии – о первичности объективного или субъективного бытия. Эта проблема включает в себя вопрос о формах отражения субъектом мира объектов, о способах установления правильности, истинности «субъективного образа объективного мира». И наконец, в-шестых, философия должна обосновать свой предмет как универсальный стержень процесса познания вообще. Поэтому и вызывает повышенный интерес проблема «человеческого измерения» философии. Порой за исходную аксиому философии принимается утверждение, что Вселенная сама по себе является такой, какой мы ее воспринимаем.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Функции философии

Мировоззренческие функции философии.

На первом месте среди функций философии  в соответствии с приоритетной значимостью  проблемы человека, среди всех остальных  проблем философии стоит гуманистическая  функция.

Нет на свете, наверное, ни одного человека, который  не размышлял бы над вопросом о  жизни и смерти, о неминуемости своего конца. Такие размышления  нередко действуют угнетающе  на человека. Вот что писал по этому поводу известный русский философ Н.А. Бердяев: «Будущее всегда в конце концов приносит смерть, и это не может не вызвать тоски». Тоска, в сущности, всегда есть тоска по вечности, невозможность примирится с временем. Тоска направлена к высшему миру и сопровождается чувством ничтожества, пустоты, тленности этого мира. «Всю жизнь, - свидетельствует Н.А. Бердяев, - меня сопровождала тоска. Это, впрочем, зависело от периодов жизни, иногда она достигала большей остроты и напряженности, иногда ослаблялась». Философия же «освобождена от тоски и скуки «жизни». Я стал философом… - пишет он, - чтобы отрешится от невыразимой тоски обыденной «жизни». Философская мысль всегда освобождала меня от гнетущей тоски «жизни», от ее уродства». И далее, уже обобщая историю развития человеческой мысли, Н.А. Бердяев заключал: «Философия всегда была прорывом из бессмысленного, эмпирического, принуждающего и насилующего нас со всех сторон мира к миру смысла».

Философия, конечно, не дает нам вечности, но она  помогает осмыслить эту жизнь, помогает найти ее смысл и укрепить свой дух.

Потеря  высших мировоззренческих ориентиров в жизни может вести к самоубийствам, наркомании, алкоголизму, преступлениям.

Более ста лет назад, в 1874 г., выдающийся философ  Вл. С. Соловьев, размышляя над ростом числа самоубийств, отмечал, что самоубийства не могут быть удовлетворительно объяснены из одних частных причин. Бывают случаи, когда и без всякого внешнего повода, в самой счастливой обстановке люди сильные и здоровые равнодушно лишают себя жизни, объявляя, что жить не стоит, не из чего. Сокровища непосредственной жизни имеют цену лишь тогда, указывал Вл. С. Соловьев, когда за ними таится безусловное содержание, когда над ними стоит безусловная цель. Если же содержание, эта цель перестали существовать для человека, а интересы материальной жизни обнаружили между тем все свое ничтожество, то понятно, что ничего более не остается, кроме самоубийства. Причина этого явления, по Вл. С. Соловьеву, в том, что человеку жить не из чего, что с исчезновением глубоких убеждений, всеобщих безусловных идей опустел мир внутренний и потерял свою красоту мир внешний. Вл. С. Соловьев приходит к выводу о том, что «безусловно необходимы для жизни человеческой убеждения и воззрения высшего порядка, т.е. такие, что разрешали бы существенные вопросы ума, вопросы об истине сущего, о смысле или разуме явлений и вместе с тем удовлетворяли бы высшим требованиям воли, ставя безусловную цель для хотения, определяя верховную норму деятельности, давая внутреннее содержание всей жизни… Такие общие воззрения, как известно, существовали и существуют, и притом в двух формах: религии и философии».

На протяжении многих столетий начиная с эпохи  рабовладения значительная часть человечества пребывает в отчуждении от собственности, от власти, от продуктов своей деятельности. Человек оказывается порабощенным и физически, и духовно. Вл. С. Соловьев проанализировал это положение человека в разные исторические эпохи и показал роль философии в его духовном освобождении. Итак, он спрашивает: что же делала философия? И отвечает: «Она освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание. Она низвергала всех ложных чужих богов и развивала в человеке внутреннюю форму для откровений истинного Божества… Она делает человека вполне человеком… Философия, осуществляя собственно человеческое начало в человеке, тем самым служит и божественному, и материальному началу, вводя и то и другое в форму свободной человечности.

К проблеме отчуждения человека и роли философии  в преодолении этого отчуждения обращались многие философы XX столетия. Одним из них был немецко-французский мыслитель А. Швейцер. Он видел в развитии цивилизации не только положительные стороны, но и многие негативные моменты. На человека, писал он, стало отрицательно действовать все убыстряющееся движение социума, резкое усиление темпов развития общественной жизни. Изменился, как он считает, весь образ жизни человека. В течение двух или трех поколений довольно многие индивиды живут только как рабочая сила, а не как люди. Ставшая обычной сверхзанятость современного человека во всех слоях общества, констатировал он, ведет к умиранию в нем духовного начала. Для работы в оставшееся свободное время над самим собою, для серьезных бесед или чтения книг необходима сосредоточенность, которая нелегко ему дается. Абсолютная праздность, развлечение и желание забыться становится для него физической потребностью. Не познания и совершенствования ищет он, а развлечения, и притом такого, какое требует минимального духовного напряжения. Бездумье стало для человека второй натурой. Обстоятельства нашего бытия не позволяют нам относится друг к другу как человек к человеку. Мы, в конечном счете деградируем. В числе факторов, ведущих к духовному оскудению личности, находятся: рост специализации во всех сферах человеческой деятельности, усиление технизации общества, быстрый рост безликого естественнонаучного знания, растущее влияние этой безликости на личность человека и т.п. Техницизм и сциентизм подчинили себе и мировоззрение, и философию, причем последняя все больше становится лишенной этического начала. Политизация общественной жизни и особенно все более дающая о себе знать тенденция к тоталитаризму подавляет человека, ведет к конформистской личности и тоже негативно действует на философию.

Результатом всего этого явилась мировая  война, потрясшая основы человеческого  бытия. Философия, указывает А. Швейцер, занималась в эти десятилетия всем, только не культурой. Она, невзирая ни на что, продолжала тратить усилия на выработку рационалистического всеобъемлющего мировоззрения в уверенности, что оно поможет решить все проблемы. Философия не задумывалась над тем, что мировоззрение, зиждущееся только на истории и естественных науках и соответственно лишенное таких качеств, как этичность, всегда будет оставаться «немощным» мировоззрением, которое никогда не сможет породить энергию, необходимую для обоснования и поддержания идеалов культуры. «В итоге философии так мало уделяла внимание культуре, - отмечает А. Швейцер, - что даже не заметила, как и сама вместе со своим временем все больше сползла к состоянию бескультурья.

Одним из важнейших противовесов негативным тенденциям в обществе, ведущим к  его дегуманизации, является, по А. Швейцеру, философия, причем не всякая, а та, которая наполнена глубоким этическим содержанием. Мировоззренческие идеи «заключают в себе все, - говорит он, - что мы можем думать и предполагать о смысле нашего существования и назначении человечества; они дают нашему бытию направление и сообщают ему ценность».

Исходя  из уроков прошлого А. Швейцер заявил: «Для общества, как и для индивида, жизнь без мировоззрения представляет собой патологическое нарушение высшего чувства ориентирования».

Следующей мировоззренческой функцией философии  является социально-аксиологическая. Она расчленяется на ряд подфункций, среди которых важнейшими являются конструктивно-ценностная, интерпретаторская и критическая подфункции. Содержание первой из них заключается в разработке представлений о ценностях, таких, как Добро, Справедливость, Правда, Красота; сюда же относится и формирование представлений о социальном идеале.

Коснемся  лишь одного момента – общественного  идеала. Вопрос об идеале оказывается  тесно связанным с вопросом о  характере взаимоотношений философии  и политического режима. На первый взгляд кажется, будто здесь имеются однозначные отношения: философия есть причина, а политическая идея и политический режим – следствие.

Оснований для такого вывода немало. Действительно, в философских концепциях прошлого – от Платона и Аристотеля вплоть до Фихте, Гегеля, Маркса – и в  концепциях многих современных философов  мы находим в качестве составной  части систему взглядов на государственное  устройство с довольно-таки подробными рекомендациями для практических политических действий. Однако наличие в этих философских системах тех или иных учений о государственном устройстве столь же мало говорит о полной выводимости таких взглядов из философской онтологии, гносеологии или даже из социальной философии, сколь и их учения об устройстве, или структуре, организма животного, имевшего место у философов вплоть до первой половины XIX в. Как в последнем случае наличие «натурфилософии» объясняется неразвитостью теоретической сферы биологии и в то же время необходимостью умозрительного решения конкретных проблем, так обстоит дело и с вопросом о разработке представлений о конкретном устройстве государства: это задача юридической науки и специалистов.