Ницше и Маркс: сходство и различие

Сверхчеловек и Бог - это, по сути, одно и тоже с той только разницей, что сверхчеловк – это новый Бог, Бог, утверждающий себя на обломках старого Бога – и не во имя новых идеалов, но во имя господства. Сверхчеловек – это тот же Бог, но «по ту сторону добра и зла»:

Вы называете это саморазложением Бога: но это лишь его шелушение — он сбрасывает свою моральную кожу! И вскоре вам предстоит увидеть Его снова, по ту сторону добра и зла. (Злая мудрость, с. 732)

Право на новые собственные ценности — откуда возьму я его? Из права всех старых ценностей и границ этих ценностей. (Злая мудрость, с.734)

Ницше снова и снова повторяет: да, - все идеалы пустой звук – это мы выяснили, но смысл не в них, а в иерархиях сил в новых мирах, которые можно создать с помощью идеалов, идеалов как инструментов – так создавайте такие миры!

Когда Бог сотворил мир, Он и сам был тогда не больше, чем пустым понятием… (Злая мудрость, с.732)

Из следующих определений можно вывести четкие контуры того, что Ницше называл сверхчеловеком, а также предельно ясную логику, посредством которой он себя утверждает:

Новая просветительская эпоха - старая имела характер, соответствующий демократическому стаду: уравнение всех. Новая желает указать путь властным натурам - поскольку им (как и государству) позволено все, что стадному существу не дозволяется. (Воля к власти, С.344).

Ценность - это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии себе усвоить, - человек, а не человечество! Человечество, несомненно, скорее средство, чем цель. Дело идет о типе: человечество просто материал для опыта, колоссальный излишек неудавшегося, поле обломков. (Воля к власти, с.341). Ценности и их изменения стоят в связи с возрастанием силы лица, устанавливающего ценности (Воля к власти, с.41)

Степень сопротивления и степень превосходства мощи - к этому сводится все дело во всяком процессе… Закона нет: каждая власть в каждый данный момент развивается до последних своих пределов. (Воля к власти, с. 296).

Меня радует военное развитие Европы, а также анархизм во внутренних состояниях… Прекрасные мужи вновь становятся возможными. …В каждом из нас сказано варвару "да", также и дикому зверю. …От философов теперь можно ждать большего. Кант еще со временем станет пугалом для птиц! (Воля к власти, с.100)

Что хорошо? - Все, от чего возрастает в человеке чувство силы, воля к власти, могущество.

Что дурно? - Все, что идет от слабости.

Что счастье? - чувство возрастающей силы, власти, чувство, что преодолено новое препятствие.

не удовлетворяться, нет - больше силы, больше власти! Не мир - война; не добродетель, а доблесть (добродетель в стиле Ренессанса, virtu - без примеси моралина).

Пусть гибнут слабые и уродливые - первая заповедь нашего человеколюбия. Надо еще помогать им гибнуть.

Что вреднее любого порока? - Сострадать слабым и калекам (Антихристианин, с. 19)

Но какую роль в этом новом прядке играет «недочеловечество» обыватели, «стадо»? Почему именно в «освобождении обывателя» (см. выше о простом проекте) Ницше увидел «признаки подъема сил»? В этом нет никакого противоречия. Для высшего типа человека разнузданный и «освободившийся обыватель» как нельзя более ценен. – Его развращенность, падкость на всякого рода сенсации и популизм создают основу для действия высшего типа человека. Без «люмпена», без обывателя, лишенного морали высший человек не может реализовать свою власть, этот «освободившийся обыватель» – колоссальный инструмент прихода к власти, которой жаждет высший тип человека! «Недочеловечество и сверхчеловечество, – пишет Хайдеггер, - одно и то же; они принадлежат друг другу... как животный «низ» и разумный «верх» неразрывно спарены до соответствия друг другу»). Об этом Ницше совершенно отчетливо говорит в своих текстах:

Те же причины, которые вызывают измельчение людей, влекут более сильных и более редких вверх к величию. С течением времени вы приведете этим путем глупость и необдуманность к победе: довольство и глупость - средина. …Следствия - …эпоха величайшей глупости, грубости и ничтожества масс, а также эпоха высших индивидов. Убить Бога, - чтобы создать расу земных богов! Этого не надо бояться – ведь человечество – всего лишь «колоссальный избыток неудавшегося, поле обломков» - материал для лепки! Итак, дорогой читатель: «Падающего – толкни!»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ (т.е., как обычно, подборка того, что скрывает истинный смысл всего сказанного)

В философии Ницше идея «смерти Бога» вводится как культурный феномен и рассматривается, главным образом, в ее культурологическом значении - как фокус культурных трансформаций в Европе, как метафора, выражающая сущность и характер развития европейской культуры.

Каждый этап культурной эволюции человечества может быть объяснен исходя из рефлексивного отношения (на данном конкретном этапе) носителя культуры - субъекта действия - к идее «смерти Бога». Каждый этап культуры характеризуется своим восприятием этой идеи и характером выводимых из нее следствий – т.е. способом проецирования ее на практику. Именно таким образом у Ницше раскрывается философское и культурологическое содержание идеи «смерти Бога». Соответственно, можно выделить следующие значимые аспекты этой идеи:

«Смерть Бога» как закономерный итог развития европейской культуры, в теоретико-методологическом плане означающий отказ от идеи существования трансцендентной реальности, в отношении которой «видимое» бытие могло бы обрести смысл или которой могло бы быть детерминировано; «Смерть Бога» как идея, выражающая несостоятельность установок развитой европейской культурой активистской парадигмы (в основе которой лежит тезис о способности человека к преобразованию действительности в соответствие с изначально заданным проектом) и, как следствие, предполагающая заведомую обреченность попыток создать позитивную парадигму культуры на рациональных основаниях;

наконец, «Смерть Бога» как методологическая установка преобразования культуры, состоящая в отказе от моделей, в основе которых лежит допущение о возможности и достаточности единой и статичной парадигмальной основы культуры.

Политико-правовое учение Ф. Ницше.

Фридрих Вильгельм Ницше (1844--1900) -- одна из значительных фигур в истории философской и политико-правовой мысли. Вопросы политики, государства и права освещаются, в частности, в таких его работах, как “Греческое государство”, “Воля к власти”, “Так говорил Заратустра”, “По ту сторону добра и зла”, “Происхождение морали” и др.

Государство, право, законодательство, политика представляют собой, по концепции Ницше, служебные орудия, средства, инструментарий культуры, которая, в свою очередь, есть проявление, обнаружение и образование космической по своим масштабам борьбы сил и воль. “Восторжествовавшее понятие “сила”, с помощью которого наши физики создали Бога и мир,-- писал он,-- требует, однако, дополнения: в него должна быть внесена некоторая внутренняя воля, которую я называю “волей к власти”, т. е. ненасытное стремление к проявлению власти или применение власти, пользование властью как творческий инстинкт и т. д.”.

Воля к накоплению силы и увеличению власти трактуется им как специфическое свойство всех явлений, в том числе социальных и политико-правовых. Причем воля к власти -- это повсеместно самая примитивная форма аффекта, а именно -- “аффект команды”. В свете этого все учение Ницше предстает как морфология воли к власти.

Перечисляя свои “принципиальные нововведения”, Ницше, в частности, отмечал: “На место “моральных ценностей” -- исключительно натуралистические ценности. Натурализация морали. Вместо “социологии” -- учение о формах и образцах господства. Вместо “общества” -- культурный комплекс -- как предмет моего главного интереса (как бы некоторое целое, соотносительное в своих частях). Вместо “теории познания” -- перспективное учение об аффектах (для чего необходима иерархия аффектов...). Вместо “метафизики” и религии -- учение о вечном возвращении (в качестве средства воспитания и отбора)”.

Представления о прогрессивном характере развития он считал ошибочными.

Ценность, согласно Ницше,-- это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии себе усвоить. Человечество же лишь средство, но не цель. Именно немногочисленные великие личности (типа Цезаря, Наполеона), несмотря на кратковременность их существования и непередаваемость их качеств по наследству, и являются, по Ницше, единственным смыслом, целью и оправданием происходящего и всей борьбы различных воль за власть.

Всю социально-политическую историю Ницше характеризует как борьбу двух воль к власти -- воли сильных (высших видов, аристократических господ) и воли слабых (массы, рабов, толпы, стада).

Аристократическая воля к власти, по Ницше, это инстинкт подъема, воля к жизни; рабская воля к власти -- инстинкт упадка, воля к смерти, к ничему. Высокая культура аристократична, господство же “толпы” ведет к вырождению культуры, к декадансу. Мораль -- орудие рабов против господ, нравственные суждения и установления слабых против сильных, оправдание господства стада над высшими видами. История человечества нескольких последних тысячелетий (от господства древней аристократии до современности) расценивается Ницше как процесс постепенного вырождения здоровых жизненных начал, как в конечном счете победа многочисленной массы слабых и угнетенных над немногочисленной аристократией сильных.

Но то, что уже раз было в прошлом, возможно и в будущем -- такова идея вечного возвращения. И в поисках образца для строя новой аристократии Ницше обращается к истории господства древней аристократии (в Индии* Греции и т. д.), превращая свою трактовку прошлого в социально-политическую программу планируемого им вечного возвращения.

Цель человечества, по Ницше, состоит в его совершеннейших экземплярах, возникновение которых возможно в обстановке высокой культуры, но никак не в совершенном государстве и поглощенности политикой -- последние ослабляют человечество и препятствуют появлению гения. Гений, борясь за сохранение своего типа, должен препятствовать учреждению совершенного государства, которое могло бы обеспечить всеобщее благополучие лишь ценой потери насильственного характера жизни и продуцирования вялых личностей. “Государство,-- писал Ницше,-- есть мудрая организация для взаимной защиты личностей; если чрезмерно усовершенствовать его, то под конец личность будет им ослаблена и даже уничтожена,-- т. е. будет в корне разрушена первоначальная цель государства”. Антагонизму между культурой и государством Ницше придает принципиальное значение. Именно в таком контексте аристократического эстетизма и следует воспринимать довольно частые у Ницше критические выпады против государства и политики, против их ущербных для высокой культуры чрезмерностей и пагубных крайностей.

Восхваляя аристократический кастовый строй времен законов Ману, Ницше стремился к биологическому обоснованию кастовых идеалов. В каждом “здоровом” обществе, полагал он, имеются три различных, но взаимотяготеющих физиологических типа со своей собственной “гигиеной” и сферой приложения: 1) гениальные люди -- немногие;

2) исполнители идей гениев, их правая рука и лучшие ученики -- стражи права, порядка и безопасности (царь, воины, судьи и другие блюстители закона);

3) прочая масса посредственных людей. “Порядок каст, ранговый порядок, -- утверждал он,-- лишь формулирует высший закон самой жизни; разобщение трех типов нужно для поддержания общества, для того, чтобы сделать возможными высшие и наивысшие типы”.

Устойчивость высокой культуры и содействующего ей типа государства, по утверждению Ницше, ценнее свободы. Ницше различает два основных типа государственности -- аристократический и демократический. Аристократические государства он называет теплицами для высокой культуры и сильной породы людей. Демократия характеризуется им как упадочная форма государства. В качестве “самой величественной формы организации” характеризует Ницше Римскую империю. Высоко оценивает он и императорскую Россию. Лишь при наличии антилиберальных, антидемократических инстинктов и императивов, аристократической воли к авторитету, к традиции, к ответственности на столетия вперед, к солидарности цепи поколений возможно существование подлинных государственных образований типа Римской империи или России -- “единственной державы, которая ныне является прочной, которая может ждать, которая еще может нечто обещать,-- России, противопонятию жалкому европейскому мелковладельчеству и нервозности, вступившим в критический период с основанием германской империи”. Отмечая тенденцию падения роли государства и допуская в принципе исчезновение государства в отдаленной исторической перспективе, Ницше считал, что “менее всего наступит хаос, а скорее еще более целесообразное учреждение, чем государство, одержит победу над государством”. Вместе с тем Ницше отвергал активное содействие падению государства и надеялся, что государство устоит еще на долгое время. Проповедь ницшевского Заратустры о сверхчеловеке, внешне порою имеющая анархическое звучание. До существу направлена против либеральных и демократических концепций морали, культуры, общества и государства. Современность, по представлениям Ницше, принадлежит черни, поэтому всесторонняя критика современности (в том числе -- современного ему государства и права, власти и политики), пересмотр всех существовавших ценностей, новое воспитание человечества рассматривались им в качестве необходимого момента движения к грядущему строю новой аристократии. Критика Ницше, таким образом, велась с радикально аристократических позиций. Все неаристократическое в политической жизни современности оказывается в оценке Ницше упадочным, либерально- демократическим. Даже германскую империю Бисмарковой конструкции он расценивал в качестве либерально-демократической государственности. Устами Заратустры Ницше отвергал современное ему государство -- этот “новый кумир” толпы. “Государством,-- поучал он,-- называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Оно холодно лжет, и ложь ползет из уст его. Смешение добра и зла на всех языках -- это знамение даю я вам как знамение государства. Поистине волю к смерти означает его знамение!” Образцом совершенной политики, по его оценкам, является макиавеллизм. Переворачивая наизнанку все ценности в сфере культуры, государства, политики и морали, Ницше стремился к тому, чтобы стандарты макиавеллистской политики, уже освобожденной от морали, вновь внедрить в сферу моральных оценок и ориентаций -- в виде принципов “великой политики добродетели”. Ницше развивает аристократическую концепцию права- Право, по Ницше, нечто вторичное, производное от воли к власти, ее рефлекс. С этих позиций он атакует различные версии исторически прогрессивной интерпретации естественно- правовой доктрины, отвергает идеи свободы и равенства в человеческих отношениях, обосновывает правомерность привилегий, преимуществ и неравенства. Неравенство прав Ницше рассматривал как условие того, что права вообще существуют. Право есть преимущество. Каждый вид бытия имеет свое преимущество. “Неправота,-- утверждал он,-- никогда не заключается в неравных правах, она заключается в притязании на “равные” права”. Справедливость, по Ницше, состоит в том, что люди не равны, и правовая справедливость, таким образом, исходит из принципа неравенства правовых притязаний различных индивидов -- в зависимости от того, относятся ли они к сильным, аристократическим верхам или представляют собой ординарные “нули”, толпы, смысл и предназначение которой-- в служении “вождям” и “пастырям” стада. Человек сам по себе, взятый вне контекста его служения верхам, не обладает ни правами, ни достоинствами, ни обязанностями. Право, по Ницше, результат войны и победы. Он солидаризируется с “правовым инстинктом” древних: “Победителю принадлежит побежденный с женой, детьми, всем имуществом. Сила дает первое право, и нет права, которое в своей основе не являлось бы присвоением, узурпацией, насилием”. Отвергая прочие трактовки естественного права, Ницше вместе с тем стремится выдать именно свои представления о праве войны и победителя, аристократически-кастовом правопорядке и т. д. за подлинное естественное право. Ницше воспевает аристократические правовые институты греков героического времени, восхищается “арийской гуман- костью” законоположений Ману, авторитетом закона кастового строя. "Кастовый порядок, высший доминирующий закон,-- писал он,-- есть лишь санкция естественного порядка, естественной законности первого ранга, над которой не имеет власти никакой произвол, никакая "современная идея"”.Время мелкой политики, пророчествовал Ницше, прошло: следующее, двадцатое столетие будет временем большой политики -- борьбы за мировое господство, невиданных ранее войн. Вокруг понятия политики будет развязана духовная война, и все покоящиеся на лжи политические образования старого общества будут взорваны. Открыто связывая такую судьбу грядущего со своим именем, Ницше считал, что именно с него начинается большая политика.