Ницше и Маркс: сходство и различие

СМЕРТЬ БОГА И ШТРИХИ К НОВОМУ ПОРЯДКУ

От кризиса рационализации к Новому порядку: три версии. Третий, развитый в философии Ницше, аспект «смерти Бога» (как методологической установки, лежащей в основе проекта Новой культуры и Нового порядка) наиболее сложен для интерпретации. По всей видимости, эта задача была трудна для самого Ницше. Последним аккордом его философии должно стать Предложение человечеству, открывающее путь к новым смыслам существования и утверждающую новую парадигму действия, так как паралич воли и действия, ставший результатом кризиса смысла – это отнюдь не то состояние культуры, на которое рассчитывает Ницше. Но перед ним стоит сложная задача – показать человечеству как жить в условиях непреодолимого «напрасно», создать смыслы, оставаясь в рамках парадигмы об отсутствии всяких смыслов. В этом последнем порядке и должно окончательно выкристаллизоваться ценность «богоубийства». Не удивительно, что позитивная, утверждающая часть ницшеанского наследия наименее последовательна и не поддается однозначной интерпретации. Для развития утверждающей части учения у Ницше готовы все основные категории, полные патетики, но он не может получить из них стройный ряд. Например, о высшем типе человека – сверхчеловеке - Ницше говорит давно, однако ему никогда не дается четких и прямых определений. В текстах Ницше о сверхчеловеке мы знаем не столько по описаниям собственно сверхчеловека, сколько в связи с критикой христианства. Если пытаться вывести новый проект культуры, новый идеал человека из критики христианства, то задача резко упрощается. Обратные христианским ценности получить не так трудно. Но поступив так мы нарушили бы основной, воспетый Ницше принцип – принцип отказа от всяких идеалов – принцип имморализма. Нужно суметь остаться «по ту сторону добра и зла». Единственное, что мы знаем, – проект новой культуры должен интегрировать:

идею «смерти Бога» в ее этико-культурном аспекте - как принципиальное отсутствие доминирования в культуре любого вида идеалов; идею «смерти Бога» в ее онтологическом аспекте – констатацию принципиальной бесцельности становления, недетерминированную и непредсказуемую конкуренцию воль, где воля понимается как воля к власти. идею сверхчеловека - как основного персонажа и типажа новой эры и культуры, который в чем-то противоположен христианскому идеалу человека, но в то же время и не антихрист.

В целом у Ницше, можно выделить, пожалуй, три видения проекта новой культуры. Одно из них ведет к «человеку современному» – мы назовем это простым проектом. Другое - к «человеку, приносящему себя в жертву» – проект, который можно назвать апокалиптическим. Третье - к инверсной по отношению к христианству системе ценностей – проект, который можно назвать собственно проектом нового порядка.

Преодоление кризиса смысла через «простой» проект. Сам Ницше уже вероятно в европейском обществе конца XIX – начала XX вв. обнаруживает «признаки подъема сил», что означает первые признаки преодоления зависимости от «идеалоискательства», кризиса смысла. По Ницше впервые в истории культуры становятся самоценными не далекие идеалы, а «естественные» принципы организации жизни, восходящие к «естественной» – т.е. животной, инстинктивной природе человека: Мы грубее, прямее, мы полны иронии к великодушным чувствам, даже когда сами попадаем пол их власть. Естественнее стало наше высшее общество, - общество богатых, праздных: люди охотятся друг на друга, половая любовь - род спорта, в котором брак играет роль препятствия и приманки; развлекаются и живут ради удовольствия; на первом месте ценят телесные преимущества; развито любопытство и смелость. Естественнее стало наше отношение к познанию… Мы ненавидим патетические и гиератические манеры, мы находим себе забаву в самых запретных вещах, у нас едва ли был бы еще какой-либо интерес к познанию, если бы по дороге к нему мы принуждены были скучать. Естественнее стало наше отношение к морали. Никто более не решается без иронии говорить о своем "долге". но ценится готовый на помощь, доброжелательный строй души - мораль видят в инстинкте и пренебрегают остальным… (Воля к власти, с.96)

Понятно, почему Ницше видит в этом позитивные изменения, – впервые жизнь становится ценной сама по себе, а не в связи с далекой целью, потусторонними идеалами, - т.е. вне всякой связи с любыми из возможных «Богов»:

Становление должно являться оправданным в каждый данный момент (или неподдающимся оценке, что сводится к тому же); настоящее ни под какими видами не должно быть оправдываемо ради будущего или прошедшее ради настоящего. (Воля к власти, с.338)

Наблюдаемые перемены свидетельствуют о начавшемся преодолении нигилистических тенденций. Кризис смысла преодолен – описываемое Ницше новое состояние человечества, по его убеждению, основано уже не на рациональной вере в полезность, смысл или ценность происходящего – это уже вообще не продукт рефлексии, но сама жизнь, инстинкты, воля:

Теперь уже против христианства выступает наш вкус, а не наши аргументы (Воля к власти, с. 380).

Никакого возврата назад не должно быть:

Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах! Они отравители, всё равно, знают ли они это или нет. Они презирают жизнь, эти умирающие и сами себя отравившие, от которых устала земля: пусть же исчезнут они!

Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители. Теперь хулить землю — самое ужасное преступление, так же как чтить сущность непостижимого выше, чем смысл земли! (Так говорил Заратустра, с.8)

Такое видение человека будущего вполне реалистично и вполне соответствует тому, что сейчас мы можем наблюдать за своим окном. Скажем прямо, это единственный реалистичный проект из тех, что предлагал Ницше.

«Смерть Бога» и «человек, приносящий себя в жертву»: апокалиптический проект

Но это было бы слишком по-мещански, слишком «по-человечески» – свести все к «половой любви как роду спорта», «забаве в запретных вещах» и «иронии по поводу долга» - это измельчение человека – не более! А, между тем, есть горизонт, который стал виден после смерти Бога и к нему надо прийти – «сверхчеловечество»:

Сверхчеловек — смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли! (Так говорил Заратустра, с.8) Но, что, в сущности, мы знаем о том, что есть сверхчеловек? У Ницше бесполезно искать его определение. Это высший тип существа, который нельзя помыслить, оставаясь человеком. При этом становится очевидной граница, в которой оказываются замкнуты любые культурные проекты, с человеком в качестве главного действующего субъекта. В ряде мест (ниже приведено одно из них) Ницше явно дает понять, что сверхчеловек – это не тип человека, созданный особой формой культуры, а нечто, лежащее за гранью возможностей человечества:

В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель (Так говорил Заратустра, с.10) Тогда в чем роль человечества? Ради чего совершено убийство Бога? У Ницше можно найти следующий ответ на этот вопрос, ответ, который дает ключ к пониманию апокалиптического сценария:

В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.

Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу.

Я люблю тех, кто… приносит себя в жертву земле, чтобы земля некогда стала землею сверхчеловека. (Так говорил Заратустра, с.10) Тип человека, в котором преодолевается кризис смысла – это не обыватель, для которого самоценна жизнь в ее элементарных инстинктивных проявлениях, но это совершенно противоположный тип - человек, для которого жизнь утратила ценность, спровоцировав предельное состояние – ключевой момент которого «мысль об активном саморазрушении: уж лучше ничто воли, чем воля к ничто!» (Делез, с.42).

Высший тип человека – это человек, идущий на смерть, человек, любящей смерть! Нет ничего более яркого, нет ничего, высвобождающего больше энергии, нет ничего, излучающего больше блеска – чем схватка человека с превосходящей его стихией! – Чем столкновения человека и неизбежности! Человек перестает жить мелкими заботами, перестает измерять жизнь полезностью сегодняшнего дня, - отсутствие надежды только озлобляет и радует его. Он приносит себя в жертву и в этом акте высвобождаются те синергии, являются те скрытые доселе качества, которые превращают землю из затхлого болота обыденности – в слепящее пламя саморазрушения, в котором ценой миллионов жертв, рождается стихия, которая приводит землю в состояние, когда все готово – готово для преобразования!!

Итак, образ человека, приносящего себя в жертву – это крайний сценарий, сценарий, в котором человечество погибает в спровоцированном им самим же апокалипсисе. Но можно ли найти менее радикальный смысл в метафоре Ницше о том, что человек - только мост и жить нужно так, чтобы погибнуть?! Делез пишет в этой связи: «Природа воли к власти по Ницше, - не в том, чтобы вожделеть, не в том даже, чтобы брать, но в том, чтобы творить и давать» (Делез, с.31) Жертвоприношение – да! – но это жертвоприношение не тождественно самоубийству от усталости и собственной слабости. В этом скорее можно найти готовность умереть, чтобы жизнь сохранила свою изначальную чистоту – очищенность от всякого рода Богов, идолов, кумиров! Не это ли значит - «жить так, чтобы погибнуть»?! «Жить так, чтобы погибнуть во имя чистоты жизни!» Именно такого типа человека на земле до сих пор не хватало: «Завтра, после моей смерти, - пишет Сартр, - одни, может быть, решат установить фашизм, а другие окажутся такими трусами, что позволят им это сделать. Тогда фашизм станет человеческой истиной; и тем хуже для нас. Действительность будет такой, какой ее определит сам человек». (Сартр, с.332).

К такой же трактовке ницшевского «человека, приносящего себя в жертву» склоняется Делез: «Наши господа - всего лишь рабы, восторжествовавшие во всемирном поработительном становлении. …Вожди и власть имущие торжествуют благодаря своей низости, благодаря тому, что она заразительна - эта низость и клоунада. …Читатель легко догадается, к какой категории он (Ницше. - В.К.) мог причислить нацистскую расу «господ». (Делез, с. 35)

Действительно, у Ницше мы находим фрагменты, позволяющие оправдать такую трактовку:

Чтобы одинокая вершина уединялась не навеки и не довольствовалась собой; чтобы гора спустилась к долине и ветры вершины к низинам: О кто бы нашел настоящее имя, чтобы окрестить и возвести в добродетель такую тоску! (Так говорил Заратустра, с. 137).

Сущность силы в том и заключается, что сила соотносится другими силами; именно в отношении она обретает свою сущность и качество (Делез, с. 31). Никаких больше новых ценностей, а принципиальное их отсутствие и высший тип человека – человека, способного жить так, чтобы жизнь оставалось столь же чистой, какой должна быть по сути:

«Улучшить» человечество — было бы последним, что я мог бы обещать. Я не создаю новых идолов; пусть научатся у древних, во что обходятся глиняные ноги. Моё ремесло скорее — низвергать идолов — так называю я «идеалы». В той мере, в какой выдумали мир идеальный, отняли у реальности её ценность, её смысл, её истинность... «Мир истинный» и «мир кажущийся» — по-немецки: мир изолганный и реальность... Ложь идеала была до сих пор проклятием, тяготевшим над реальностью, само человечество, проникаясь этой ложью, извращалось вплоть до глубочайших своих инстинктов, до обоготворения ценностей, обратных тем, которые обеспечивали бы развитие, будущность, высшее право на будущее. (Ecce Homo, с.698)

Инверсия христианских ценностей и проект Нового порядка. Однако Ницше не был столь последователен и однозначен в своем учении, как того хотелось бы интерпретаторам с той или другой стороны. В его произведениях мы находим не меньше оснований для того, чтобы сказать, – Ницше был сторонником совершенно конкретного Проекта культуры - не приводящего к саморазрушению жизни.

В первую очередь, Ницше не раз отмечает, что кризис смысла или нигилизм не является завершающей стадией развития человечества, а представляет собой некий переход – проверку, «просеивание» людей, своего рода – критерий отбора.

Теперь, когда выясняется низменный источник этих ценностей (христианских - В.К.), тем самым и вселенная представляется нам обесцененной, "бессмысленной"… но это только переходное состояние. (Воля к власти, с. 38)

Нигилизм представляет собой патологическое промежуточное состояние… (Воля к власти, с.41)

«Смерть Бога» и последующий кризис смысла есть не что иное как критерий, позволяющий отличить слабых от сильных. Сильный – это тот, кто перед лицом неизбежности не падает духом, сохраняет волю к действию: Ценность такого кризиса в том, что он… создает особую иерархию сил с точки зрения здоровья: признавая повелевающих - повелевающими, подчиняющихся - подчиняющимися.

Период нигилизма и кризиса смысла заканчивается «периодом катастрофы»:

Период катастрофы: распространение учения, которое просеивает людей, учения… побуждающего слабых к решительности - а также и сильных. (Воля к власти, с.66)

Ницше вновь и вновь обращает свои призывы к человеку:

Могли бы вы создать Бога? — Так не говорите же мне о всяких богах! Но вы несомненно могли бы создать сверхчеловека.

Быть может, не вы сами, братья мои! Но вы могли бы пересоздать себя в отцов и предков сверхчеловека; и пусть это будет вашим лучшим созданием! (Так говорил Заратустра, с.60).

Сверхчеловек – это всегда победитель – он весь в одержанной победе – но не в системе ценностей: существо, разделяющее систему ценностей, созданную высшим типом человека, само – уже не сверхчеловек. Сверхчеловек – это существо, проявляющее свои качества только в акте господства, ценности для него лишь средство господства, а господство, причем все расширяющееся – это цель. В этой борьбе выясняется высший тип человека. И в борьбе с этим высшим типом рождается превосходящий его тип. Главное не упразднять принцип борьбы. Это соответствует точке зрения М.Хайдеггера: «Борьба между теми, кто у власти, и теми, кто хочет власти, с обеих сторон есть борьба за власть. Повсюду определяющим оказывается сама же власть. Благодаря этой борьбе за власть принцип власти с обеих сторон возводится в принцип абсолютного господства власти. Одновременно, однако, здесь остается скрытым то одно, что эта власть стоит на службе у власти и угодна ей. Борьба за власть заранее уже подвластна власти. Воля к воле только уполномочивает эту борьбу. Власть же благодаря этой борьбе овладевает человеческими массами таким образом, что лишает людей возможности когда-либо вырваться на ее путях из забвения бытия. Борьба за власть неизбежно планетарна и, как таковая, по сути, безысходна…» (Хайдеггер, 1991, с. 224).